Нам посчастливилось посетить Южную Осетию в юбилейную годовщину дня ее наивысшей радости — дня признания Россией независимости Республики. Это невозможно понять на расстоянии, сколько бы ты ни прочитал, сколько бы ни услышал. Это можно ощутить только там, в Цхинвале. В любой день. Но 26 августа — особенно ярко и сильно.
Первое, что поражает в Осетии, это какое-то сказочное, совершенно невозможное радушие и гостеприимство. Друг моего друга — мой друг, гость моего друга — мой гость. Ради гостя откладываются все личные и семейные дела. Показать город — с удовольствием. Отвезти в горы — с радостью.
Когда поначалу видишь вдоль дороги разрушенные дома, эта картина кажется привычной: сколько у нас в России покинутых сел и полуразрушенных деревень. Но когда выбитые окна и просевшие крыши сменяются остовами каменных домов, словно косою скошенных, — целыми рядами таких руин — сразу ощущаешь дыхание войны.
Нормальная жизнь в Южную Осетию до сих пор не вернулась. Число беженцев — если считать с момента развала СССР — огромно. Многие из оставшихся вынуждены работать в Северной Осетии. Потому что работающий в Южной Осетии — это либо военный, либо милиционер, либо госслужащий, либо продавец.
Живут в Южной Осетии в основном бедно. Вплоть до того, что некоторые матери «утром встают и не знают, чем будут кормить детей, потому что даже 16 рублей на хлеб у них нет», так сказал нам попутчик. По рассказам жителей, примерно с 12 до 18 часов ежедневно в Цхинвале отключают подачу воды. До сих пор.
Но с другой стороны, уровень материального (не)благополучия еще не стал единственным критерием счастья. Удивило нас «граффити» на стене одного разрушенного дома столицы. Вернее, репродукция картины Густава Климта «Поцелуй». Красками — на стене разрушенного дома.
Эта сумасшедшая тяга и воля к жизни — не звериная, а человеческая, с высокими стремлениями — вопреки и наперекор, дорогого стоит. Свидетельство этой тяги — не только картина на стене, но и то, что мы увидели на открытии цхинвальского театра.
На торжественное открытие Государственного драматического театра имени Коста Хетагурова в Южной Осетии мы попали по счастливой случайности. В 2005 году, вроде как в результате короткого замыкания, здание театра полностью сгорело. Остался только фасад. Благодаря помощи Российского государства к августу 2018 года театр отстроили заново.
Когда актеры шли ко входу в театр, то встречавшие их аплодисменты не были дежурными. Потому что труппа театра не прекращала выступления ни в течение долгих лет грузино-осетинской войны, ни тогда, когда сгорел сам театр. Одно время артисты днем были на службе, а вечером собирались на репетицию. И все эти годы они не только радовали своими представлениями осетин, но и побеждали в различных конкурсах в соседних республиках.
Открытие Цхинвальского театра, которого жители ждали больше 13 лет, стало настоящим праздником для всех. «Теперь у нас есть место, где мы можем приобщиться к высокой культуре», — говорили нам люди. Многие не могли сдержать слез.
В фойе и коридорах театра висят афиши спектаклей, которые за многие десятилетия — с 1931 года — были сыграны здесь. Рядом — фотографии актеров и отдельных сцен из этих спектаклей. В стеклянных шкафах стоят манекены в национальных костюмах, на некоторых стенах изображены герои и сцены из нартского эпоса.
Мест хватило не всем, поэтому из коридоров в зал были принесены скамьи и табуреты. И все равно часть зрителей сидела на ступеньках, а часть стояла.
Сначала зрителям продемонстрировали современное оборудование театра, создав особое представление из движения штанкетов, музыки и игры прожекторов. Затем на сцену вышли актеры в народных костюмах и начали традиционный осетинский танец.
Вслед за ними появились певцы. Они исполнили молитву, обращенную к Уастырджи — покровителю осетин, посреднику между верховным богом и народом. Эти молитвы совсем не похожи на христианские. Уастырджи — мужское божество, покровитель воинов, защитник Осетии. И обращаются к нему не столько со смирением, сколько с уважением и достоинством, как воин к воину. В этой молитве чувствуется сила и воля, решительность и мужество. Это одновременно и просьба, и хвала. К Уастырджи обращаются не со стандартными текстами, а с тем, что на сердце, и от всей души. В этот раз — со сцены — его просили о благословении театра.
Затем на сцене были исполнены миниатюры, показаны фрагменты представлений. Собственно, кроме имени Антигоны, «театр» — единственное слово, которое мы поняли. Но это было не важно. Атмосфера единодушия, царившая в зале, позволяла нам радоваться и смеяться вместе со всеми. Радоваться — и грустить. Потому что когда вспоминали уже ушедших актеров театра, показывая их фотографии или коротенькие отрывки из спектаклей, кинофильмов и интервью, мы — никогда не знавшие этих людей и не понимающие, что они говорят, — скорбели вместе со всеми.
Это не было массовым экстазом — наоборот, все происходило очень сдержанно и с достоинством. Стояли актеры со свечами, стояли зрители. Но зал и артисты были в тот момент одним огромным обнаженным сердцем, чью боль и радость чувствуешь, как свою.
Потом были еще монологи, стихи и песни. Были торжественные речи гостей и слова благодарности. Были подарки и грамоты. Выступил гость — актер дагестанского театра: зажигательно, вдохновенно и с юмором. Под стать ему прозвучала яркая завершающая речь одного из народных артистов Южной Осетии Ахсара Ванеева. «Это храм искусств, это не театр...» — сказал Ванеев. Зал разразился аплодисментами.
После никто не спешил расходиться. Люди общались на площади перед театром, поздравляли друг друга. Корреспондентам давали интервью и комментарии. В Осетии люди среднего и старшего поколения на «Красную Весну» реагируют мгновенно: советское? — здорово!
С одной стороны, конечно, закрепленное советской властью разделение на Северную и Южную Осетию и прикрепление ЮО к Грузии все годы с развала Советского Союза вызывает у осетин горечь и недовольство. С другой стороны, все понимают, как много было сделано в СССР для развития Осетии. Да и нас сильнее гор впечатлили, пожалуй, линии электропередач, протянутые в этих горах. А сколько было построено заводов, сколько институтов...
И память об этом жива. Это видно из разговоров с людьми, это видно из праздничного театрализованного представления об истории Южной Осетии, показанного на десятилетие независимости на республиканском стадионе.
Представление было массовым и масштабным. Охватывало оно всю историю осетин: от мифических героев-предков до сегодняшнего дня. Красочные костюмы, народные игры, танцы, песни, постановочные бои (так и хочется сказать: массовые зарубы), символические сцены мирной и военной жизни, акробатические номера, джигитовка... и огромный экран позади стилизованной сцены. На нем — картины, фотографии, видеоролики. Сразу позади стадиона поднимались горы, чуть повернешь голову — и кажется, что герои происходящего действа только что спустились оттуда.
На стадионе, в отличие от театра, почти все речи и стихи звучали по-русски. Происходящее не скатывалось ни в лубок с местным колоритом, ни в выспренний пафос. Трагическая и героическая история осетин осмыслялась в танцах и песнях, связующая цепь поколений протягивалась всерьез.
Распад СССР в представлении упомянули вскользь. Возможно, не хотели во время праздника касаться именно этого, больного для Осетии и России, вопроса. Ведь именно после развала Советского Союза начались кровавые войны в республике...
В целом же, представление получилось таким, каким и должно было быть: проникнутым вековой волей к жизни.
Зрители вставали трижды. Первый раз — после куплета из песни «Священная война», когда на стадион вынесли огромную копию Знамени Победы и зазвучало «Мне кажется порою, что солдаты...». В Осетии есть всесоюзно известный памятник братьям Газдановым и всем героям, погибшим в боях за Родину в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов. Он изображает скорбящую мать, у которой на войне погибли семеро сыновей, — и семь журавлей, взмывающих в небо. Вообще на памятных табличках в селах очень много встречается имен погибших отцов и сыновей, трех-четырех-пяти братьев.
Второй раз зал встал, когда документальная хроника и стихи погрузили зрителей в события грузино-осетинской войны и ужасы 1990-х и 2000-х годов. И еще раз — когда Дмитрий Медведев на экране зачитывал документ о признании Российской Федерацией независимости Абхазии и Южной Осетии.
История не знает сослагательного наклонения. И все-таки — каково пришлось бы Осетии без России? И каково пришлось бы России без Осетии? Это относится не только к послевоенному восстановлению Южной Осетии, не только к признанию независимости десять лет назад, не только к российской помощи в дни военных бедствий. Это относится и к развитию данной области в советское время, и к сохранению осетин как народа в конце XVIII века, когда они присоединились к Российской империи.
Поэтому слова «Россия и Осетия — вместе навек» на растяжках, украсивших Цхинвал на праздник независимости, — не пустые слова. Мы связаны общим горем и общей радостью, общей историей. И на нас лежит общая ответственность за сохранение союза наших народов.