Сколько я себя помню, в советское время во всех средствах массовой информации, в школе, в литературе и художественных фильмах транслировалось желание советского народа жить в мире с другими странами. Мне в страшном сне не могло привидеться, что я и моя страна станем агрессорами. Наше участие в международных конфликтах преподносилось как средство помощи кому-либо. При этом, несмотря на наличие людей, недовольных действиями Советов за рубежом, оставалась уверенность, что насильно мил никому не будешь, у любой стратегии будут противники, но в высшей степени недостойно умывать руки, оставаясь в стороне и наблюдая, как твои друзья с кем-то борются, не оказывая им помощи. Действия СССР в других странах я воспринимала как борьбу за социализм и общепринятые ценности, которые разделяла сама, а вовсе не за какие-либо территории. Помню, какое уважение и восхищение я испытывала по отношению к тем, кто отправлялся на войну в Афганистан. Эти чувства остались до сих пор.

Очень хорошо помню, как в школах нам твердили: Америка не враг, американцы разные, и многие являются друзьями. Капитализм, стремящийся к мировой власти, представлялся не врагом социализма, а альтернативой. Противостояние Советского Союза и США в холодной войне преподносилось всего лишь как мирное соревнование, показывающее преимущества того или иного строя. Границы государств казались незыблемыми, а возможность горячей войны на советской территории — нулевой, так как в стране «торжествовал» социализм и не было даже намеков, понятных мне, на то, что элита жаждет капитализма.

Позднее, уже после перестройки, пришло понимание, что вмешательство во внутренние дела других стран диктовалось не только обязательствами перед друзьями, но и прагматическими соображениями собственной безопасности. Моя инфантильность уменьшилась, однако сами принципы общечеловеческой взаимопомощи не поблекли, наоборот — они были укреплены пониманием невозможности выстоять в этом мире без объединения с единомышленниками, без принесения собственных жертв ради других людей и стран, исповедующих те же ценности, что и мы сами. Хотя при этом в мыслях направленность на избегание ненужных конфликтов и бессмысленных провокаций осталась неизменной.

Мировая война, в которой СССР участвовал в союзе с капиталистическими странами, привела к ликвидации Коминтерна и отказу от всемирного распространения социалистической революции. После этого советские люди (во всяком случае, я) воспринимали капиталистический Запад как один из вариантов развития человечества. Но Запад воспринимал нас как врагов. Разрушение Советского Союза показало, какими наивными были надежды на возможность мирного сосуществования стран с разными декларируемыми ценностями. После построения капитализма на постсоветской территории декларируемые ценности оказались схожими: частная собственность, многопартийность, управляемый деньгами демократический процесс... Причины для объявления России, кардинально отвернувшейся от не устраивавшей Запад коммунистической идеологии, врагом Запада, казалось бы, исчезли. Не тут-то было.

Россия продолжала сдавать позиции, показывая свою миролюбивость, — реформа армии, подгонка образования под западные требования, сдача военных баз в западном полушарии и другие уступки явно свидетельствовали, что страна показывает открытые руки, отсутствие каких-либо агрессивных намерений и готовность приспособиться к западным ценностям и нормам. Как оказалось, данные шаги были восприняты не как открытые, а как поднятые руки (то есть полная капитуляция с готовностью выполнять требования победителя). Неудивительно. Это ведь Россия мирно соревновалась и думала, что после поражения в соревновании она продолжит далее существовать, просто-напросто переняв новый, «оказавшийся более эффективным» способ существования. А Запад воевал именно с государством, а не только с идеологией, и поэтому относится к России как к побежденному врагу, которого надо лишить возможности сопротивляться в дальнейшем.

Защита Южной Осетии в 2008 году, активное участие в сирийских событиях, поддержка Донбасса показали, что нынешнее руководство России не хочет вести себя как побежденное. Что это? Простое самолюбие и амбиции добившихся власти людей или серьезное нежелание терять собственную русскую идентичность, которая обязательно начнет меняться при потере суверенитета? В последнем случае встает другой вопрос — а что для нынешней власти является русской идентичностью?

Несмотря на то, какие именно ответы будут даны на возникшие вопросы, при любом раскладе необходимо отметить, что независимо от желания мирно существовать, прошлое показало: мирное существование возможно только при полной покорности «победителю». Тот, кто согласен на мирное сосуществование с Западом, должен понимать, что этим своим согласием он отказывает себе в возможности влиять на дальнейшую судьбу и России как государства, и народа, проживающего на ее территории. То есть — на свою собственную судьбу как представителя этого народа.

Именно поэтому предлагаемая американцами в неформальном диалоге «почетная ничья» в украинском процессе, заключающаяся в обещании Запада перестать требовать сдачи России в обмен на добровольный уход ее из зон своего бывшего влияния, шита белыми нитками. По факту предлагается вовсе не «почетная ничья», а «почетное поражение». Ведь очевидно, что отказ от борьбы за союзников ослабит Россию еще больше. Мы уже проходили добровольную сдачу позиций и хорошо помним, чем она кончается: она приводит не к мирному существованию, а к разрушению государства. Русским людям, десятилетиями воспитывавшимся на примере Второй мировой войны, львиная доля жертв в которой легла на советские плечи, как никому другому хочется мира. Но кто же нам позволит мирно существовать и идти выбранным самими путем?