Объектом жестких информационных атак сегодня стали как итоги Великой Отечественной войны в целом, так и история ее отдельных сражений. Под прикрытием ширмы свободной исторической дискуссии под вопрос пытаются поставить ход и итоги сражений, героизм советских солдат и офицеров на поле боя. Предметом нечистоплотной ревизии со стороны некоторых западных и отечественных авторов стала история Курской битвы и ее самого драматичного эпизода — Прохоровского сражения.
Поэтому накануне очередной годовщины Курской битвы мы обратились к известному отечественному историку, кандидату исторических наук, ведущему научному сотруднику Юго-Западного государственного университета Валерию Николаевичу Замулину, который около 30 лет посвятил изучению битвы под Курском. Мы попросили специалиста рассказать о некоторых дискуссионных аспектах в истории Курской битвы.
======================================================
Корр.: Валерий Николаевич, существует два подхода к датировке сражения под Прохоровкой. Согласно первому, Прохоровское сражение — это танковый бой на Прохоровском поле 12 июля 1943 года. Согласно второму, термин «сражение под Прохоровкой» охватывает боевые действия, которые продолжались с 10 по 16 июля 1943 года на широком участке фронта на южном фланге Курской дуги. Какой из двух подходов Вы считаете более обоснованным?
Валерий Замулин: В своих работах, выстраивая хронологию событий под Курском, я опираюсь на точку зрения советских военных историков. Я ее немного корректирую, используя документы, в том числе трофейные, которые были введены в научный оборот в последнее время. Советские ученые считали, что Курская битва началась 5 июля, а завершилась 23 августа 1943 года. Она включала в себя три стратегических операции: одну оборонительную и две наступательные.
В соответствии с этим подходом, началом Курской битвы считается Курская оборонительная операция. Она началась 5 июля одновременно на Центральном и Воронежском фронтах, когда перешли в наступление на Курск главные силы вермахта. Группа армий «Юг» фельдмаршала Э. фон Манштейна наступала с юга, от Белгорода, а 9-я армия генерала В. Моделя, входившая в группу армий «Центр», из района южнее Орла. У немцев эта операция получила название «Цитадель».
В советской историографии закрепилась точка зрения — и я разделяю ее, — что оборонительная операция завершилась на Воронежском фронте 23 июля, когда его войска во взаимодействии с подошедшим Степным фронтом вытеснили противника на исходные позиции. На Центральном фронте эта операция закончилась 12 июля, потому что там силы неприятеля, наступавшие на войска Рокоссовского, были заметно слабее, чем группировка, действовавшая против армий Ватутина.
После этого начался второй этап Курской битвы, который состоял из двух операций: Орловской наступательной операции, получившей кодовое наименование «Кутузов», и Белгородско-Харьковской наступательной операции «Полководец Румянцев».
Прохоровское сражение стало завершающей фазой Курской оборонительной операции. Моментом его начала следует считать 10 июля, когда наступающий корпус СС 4-й танковой армии получил приказ прорвать оборону в районе Прохоровки и, разгромив войска Воронежского фронта на этом участке, взять под контроль станцию Прохоровка и прилегающую к ней местность. В результате должен был образоваться «коридор» прорыва в обороне фронта. Затем основная часть корпуса СС и соседнего с ним 48-го танкового корпуса должна была двинуться на Курск, а меньшая часть на юг — для соединения с армейской группой «Кемпф» и уничтожения советской 69-й армии.
Зачем был нужен такой двойной удар? Основные силы немцев, которые наступали через Прохоровку на Курск, не могли дальше продвигаться, потому что южнее Прохоровки, в междуречье Северского и Липового Донца, оборонялась мощная группировка 69-й армии Воронежского фронта.
Командование группы армий «Юг» планировало с первого дня, ударив единым клином двух группировок, прорвать оборону советских войск на обоянском и прохоровском направлениях и двигаться к намеченной цели параллельно, «плечом к плечу», двумя группировками: от Белгорода армейской группой «Кемпф», а вдоль Обоянского шоссе с заворотом на Щигры — 4-й танковой армией. Танковая армия должна была создавать внутренний фронт окружения советских войск, а армейская группа — внешний.
Однако этот план был сорван уже в первый день немецкого наступления благодаря оригинальному замыслу командующего Воронежским фронтом генерала армии Н. Ф. Ватутина и стойкости советских войск. С первых дней боев ударную группировку противника удалось расколоть на две самостоятельные, которые затем начали наступать по расходящимся направлениям. 4-я танковая армия прорывалась вдоль Обоянского шоссе через полосу обороны 6-й гвардейской армии в первый день на 17 километров, а армейская группа «Кемпф» застряла под Белгородом, на рубеже 7-й гвардейской армии.
В последующие дни 4-я танковая армия начала притормаживать и с каждым днем разрыв между флангами наступающих группировок расширялся. Образовался выступ, в котором находились части нашей 69-й армии. Следовательно, силы, которые были необходимы противнику на острие удара для развития наступления на Курск, его командование было вынуждено бросить для прикрытия флангов. Это сыграло ключевую роль в срыве планов немецкого наступления.
К 9 июля обе наступающие группировки уже фактически «топтались» на месте. Нужно было усиление, но резервов у командования группы армий «Юг» не было. Тогда генерал Г. Гот, командующий 4-й танковой армией, отдал приказ корпусу СС: 10 июля ударить на Прохоровку, взять ее, а затем развернуться на юг, соединиться с армейской группой «Кемпф», окружить части 69-й армии и сомкнуть фланги наступающих группировок. В этом плане ключевым пунктом стала станция Прохоровка. С 10 по 13 июля Гот пытался реализовать первую часть плана — захватить Прохоровку, но у него ничего не вышло.
Чтобы 69-ю армию не уничтожили, чтобы немцы продолжали топтаться на месте, теряя силы и время, советское командование приняло решение нанести контрудар. Его планировалось нанести фактически по всему фронту вклинения противника, но главные силы (острие удара) предполагалось развернуть в район Прохоровки против наиболее мощной группировки — 4-й танковой армии и ее корпуса СС. 9 июля такой план был разработан командованием Воронежского фронта и одобрен Генеральным штабом Красной Армии и лично Сталиным.
Но к 12 июля ситуация изменилась — немцы заняли местность, где можно было развернуть несколько сот танков. Генерал П. А. Ротмистров пришел под Прохоровку со своей 5-й гвардейской танковой армией, которой придали еще два танковых корпуса, хотя они и были уже существенно потрепаны. В результате к 12 июля у него в подчинении было всего 960 танков. Но развернуть их в районе станции и нанести ими мощный удар было невозможно, потому что не позволяла местность, изрезанная глубокими балками.
Немцы это понимали и заранее заняли все господствующие высоты и другие удобные позиции. Но Прохоровку взять они не смогли, хотя продвигались к ней по 3–4 км в день и 10, и 11-го и даже 12-го июля.
В этот момент огромный «бронированный молот» советских танков нанес удар — для корпуса СС начались беспримерные по тяжести и очень кровопролитные оборонительные бои, в ходе которых обе стороны остались фактически на своих позициях. Немцы на одном участке чуть-чуть продвинулись вперед, мы продвинулись вперед на другом участке, однако общая ситуация 12 июля не изменилась. Прохоровка осталась за нами, но и эсэсовцы не были разгромлены.
Таким образом, таранный удар крупных танковых сил советской стороне ожидаемого результата не принес. Мы вернулись к обороне примерно теми же методами, которые применяли раньше, — солдаты ведут огонь из окопов, артиллерия — со своих подготовленных позиций, танкисты периодически проводят по флангам короткие контратаки — обычный оборонительный бой, то есть то, что в основном делали у станции и до 12 июля.
Когда все попытки войск Гота взять Прохоровку и прилегающий район результатов не дали, 13 июля он решил нанести удар на 10 км западнее, чтобы хотя и меньшие силы 69-й армии, но все-таки окружить. И все ударные силы корпуса СС были развернуты от Прохоровки на станцию Беленихино. А с юга им навстречу продолжала наступать армейская группа «Кемпф».
Во второй половине дня 13 июля корпус СС начал разворачивать силы, 14 июля утром он перешел в решительное наступление, и 15 июля встречными ударами немцы окружили южнее Прохоровки 48-й стрелковый корпус 69-й армии. Обессиленные боями 12 июля войска 69-й и 5-й гвардейской танковой армии не смогли выдержать этот натиск, поэтому в ночь на 15 июля немцы создали малый котел, в котором оказались четыре советских дивизии.
Все они в итоге вышли из окружения, но с большими потерями. По официальным данным, на 16 июля число убитых и пропавших без вести составило более 6,5 тысячи человек. При этом советское командование смогло не допустить самого опасного — коридора прорыва. Обычно, если обороняющуюся группировку окружали, то ломался единый фронт, возникала «дырка», и в нее вводились подвижные танковые и моторизованные или, как немцы писали в документах, «быстрые» части, которые развивали этот успех. Под Прохоровкой советское командование быстро вывело войска из окружения и не дало противнику прорваться дальше станции. Немцы это признали.
Признав, что не смогли уничтожить советские войска в «котле», и понимая, что сил для дальнейшей реализации операции «Цитадель» нет, германское командование приняло решение отвести войска на исходные позиции. Вообще, Гитлер еще 13 июля заявил, что «Цитадель» должна быть свернута, но при этом дал Э. фон Манштейну, командующему группой армий «Юг», возможность уничтожить еще какое-то число советских войск.
Существенным фактором прекращения немецкого наступления стало то, что 12 июля советские войска перешли в наступление в районе Орловского выступа. Давление Красной Армии на этом участке фронта было таким мощным, что после 15 июля про «Цитадель» в немецких штабах уже никто не вспоминал — нужно было думать о других проблемах. В ночь на 17 июля немцы «включили заднюю скорость» и двинулись обратно к Белгороду.
Исходя из того, что я сейчас рассказал, сначала советские историки, а я вслед за ними, выстроили хронологию событий Прохоровского сражения:
Задача войскам противника была поставлена 9 июля. 10 июля немцы перешли к ее выполнению. Обороняющаяся советская сторона в это время отражала удары, то есть выполняла свои задачи. Немецкий приказ на взятие Прохоровки и дальнейший прорыв от 9 июля продолжал действовать до 16 июля включительно. Затем противник понял, что этот приказ невыполним. Ни к Курску прорваться, ни Прохоровку взять, ни уничтожить в «котле» 69-ю армию — ничего не получается. Тогда германское командование отдает приказ перейти к решению следующих задач — отходу на исходные позиции. Перешли к решению следующих задач и советские войска, которые оборонялись под Прохоровкой, — они начали преследовать противника.
Исходя из этого, получается, что командование группы армий «Юг» задачу в Прохоровском сражении поставило своим армиям, но они ее не решили. Советское командование поставило перед собой задачу удержать район станции. Оно удержало этот участок фронта и не позволило противнику выполнить свои задачи? Да, отразило удар и сорвало его планы. Кто в Прохоровском сражении с 10 по 16 июля в таком случае достиг победы? Ответ очевиден — войска Воронежского фронта.
Советские историки считали, что Прохоровское сражение проходило с 10 по 14 июля. Я добавляю: 15 и 16 июля. Почему появилась дата 14 июля? Потому что очень не хотелось говорить об окружении 48-го корпуса. Военные понимали, что было оперативное окружение, но войска вышли из него. Они не были полностью уничтожены, но потери были большие. Говорить об окружении в Курской битве, которая подавалась в советской историографии как образец проведения стратегической операции, было… ну скажем так, не комильфо.
Корр.: Не могли бы Вы более подробно остановиться на событиях, которые происходили под Прохоровкой 12 июля 1943 года?
Валерий Замулин: Что было 12 июля 1943 года в полосе Воронежского фронта? Был очередной день, причем очень неудачный для нас, в ходе Курской оборонительной операции. Мы попытались разгромить группировку противника, действовавшего под Прохоровкой, иным способом — не активной обороной, а мощным таранным ударом значительного числа танков и самоходок. Это мероприятие называлось фронтовым контрударом. Но контрудар обычно наносится по флангам, а тут он был нанесен «в лоб» наступающим силам противника.
План, который был сверстан 9 июля штабом Воронежского фронта, удар во фланг предусматривал. До 10 июля основные силы 4-й танковой армии, в том числе и ее корпус СС, наступали не на Прохоровку, а были развернуты «лицом» (наступающим фронтом) на север и частично на северо-восток. Они вели боевые действия против 1-й танковой армии генерала М. Е. Катукова и 6-й гвардейской армии генерала И. М. Чистякова. Советская сторона предполагала, что так будет продолжаться до 12 июля, и тогда мы ударим по правому флангу немцев бронированным молотом и сомнем их наступающую группировку, как мы попытались это сделать достаточно успешно 8 июля.
То есть командование Воронежским фронтом попыталось повторить 12 июля то, что оно сделало с частичным успехом 8 июля. Тогда тоже был проведен контрудар, но меньшими силами и в другом месте, хотя и с прохоровского направления. Контрудар 8 июля — это почти калька событий 12 июля. Тогда почему мы не говорим о сражении в районе сел Грязное, Малые Маячки, хутора Калинин, Новые Лозы? Там советское командование тоже попыталось ввести в бой около 500 танков и нанесло такой же контрудар по тому же корпусу СС, но фланговый.
Что было после 12-го? Практически то же самое, что и 11-го, — продолжались боевые действия, с теми же целями-задачами примерно в том же районе Прохоровки и на тех же позициях. Поэтому говорить, что 12 июля — это день Прохоровского сражения, неверно.
Никакого самостоятельного сражения с отдельными, особыми задачами не было. Был контрудар, проведенный советской стороной. Поэтому 12 июля — это один из дней Прохоровского сражения, так как контрудар проводился в рамках общего замысла — остановить немцев под Прохоровкой. Изменилась только форма и, можно сказать, масштаб боевых действий. Так же меняли форму ведения боевых действий и 8 июля: мы пытались раздавить противника танками, а не пехотой. Замысел сражения был общий и 10-го, и 11-го, и 12-го, и в последующие дни. И у корпуса СС задачи с 9 до 16 июля тоже кардинально не менялись. Главной задачей было взять Курск. А для ее выполнения требовалось овладеть Прохоровкой, уничтожить силы 69-й армии и сомкнуть фланги с армейской группой «Кемпф». Поэтому я и утверждаю, что сражение проходило с 10 по 16 июля 1943 года.
Корр.: А почему некоторые немецкие историки настаивают на дате 12 июля?
Валерий Замулин: Потому что им это выгодно. И мы им помогаем. Мы сами придумали 12 июля — день сражения под Прохоровкой. Придумал это П. А. Ротмистров, командующий 5-й гвардейской танковой армией, со своим штабом еще в 1943 году. Я об этом пишу в своей книге «Прохоровка. Неизвестное сражение Великой войны», прослеживая технологию создания этого мифа. Они придумали, потому что были большие потери, и все знали об этих потерях. И Сталин знал. Ротмистрова Верховный Главнокомандующий хотел снять, но в этих потерях не Ротмистров был виноват, точнее не только он, и не он главный. Тем не менее нужно было объяснить, почему мы понесли такие потери — за 10 часов из строя вышло 500 танков. А главное — его войска не решили задачи, которые перед ними были поставлены. Поэтому штаб Ротмистрова подготовил отчет, в котором говорилось, что такие большие потери гвардейцы понесли главным образом потому, что это было необычное событие, неординарное. С обеих сторон под Прохоровкой сошлись две танковые «лавины» общим числом в 1500 машин. Неординарность и масштаб должны были поставить дымовую завесу над огромными потерями армии Ротмистрова.
Эта завеса была поставлена не для военно-политического руководства страны и не для командования Воронежским фронтом. Они все прекрасно понимали — лично Сталин давал отмашку и на организацию, и на проведение этого контрудара. Дымовая завеса была поставлена для всех остальных, кто не участвовал в этих событиях. Нужно было показать, что мы тут не оплошали, а были ребята неслабые — против танков танки двинули и так дали немцам, что те кровью умылись.
А потом из военных кругов эта легенда постепенно перекочевала и в гражданскую историческую науку. Сформировался миф о том, что под Прохоровкой в один день сошлось «в рукопашной» 1500 танков, потом прикинули, что многовато, и сбавили до 1200. Сначала считали, что 1500 танков сошлись только в одном месте, где Памятник павшим в годы войны на Прохоровском поле сейчас стоит — его еще Звонницей называют. Потом решили, что 1200 в двух районах.
Немцы ухватились за эту дату, потому что 12 июля корпус СС, приняв мощный удар, выстоял, действительно выстоял — практически не двинулся с места. Но операция «Цитадель» изначально не имела перспектив успеха. Она проводилась немцами от безысходности и поэтому так быстро провалилась. Начали 5 июля, а уже 13 июля официально свернули ее. Но некоторые немецкие историки теперь пытаются найти в этом провале какую-то изюминку — и раздуть ее до уровня большой победы.
Мы торжественно отмечаем день победы в Прохоровском сражении 12 июля. Почему? Мы ведь в этот день ничего не добились. Победу в сражении мы должны праздновать 16 или 17 июля, когда немцы начали отводить свои силы от Прохоровки. Вот тогда все стало ясно — мы победили. А 12 июля я бы назвал днем поминовения павших в этом сражении, их было очень много. Подвиг и жертвенность этих воинов приближали нашу победу, поэтому, мне кажется, они достойны отдельного дня памяти.