Балатонская оборонительная операция почему-то остается в тени среди крупнейших операций конца войны. Очень неохотно писали о ней советские военные историки, почти так же скупо пишут и российские. Возможно, дело в том, что она не слишком вписывается в длинный ряд победных наступательных операций Красной Армии последнего года войны. Ведь уже привыкли к тому, что в 1944–45 годах безостановочно наступаем, побеждаем — и на́ тебе, оборона…
Между тем, эта операция принадлежит к числу отлично проведенных, а если еще знать исторический контекст — то и блистательных.
Дело в том что Балатонская операция в Венгрии оказалась тесно связана с результатами действий англо-американских союзников на Западном фронте — с наступлением в Арденнах.
Как известно, летом 1944 года союзники, наконец-то, открыли второй фронт высадкой десантов в Нормандии и на Средиземноморском побережье. Причем поначалу союзники стремительно продвигались, освободив Францию, Голландию, Бельгию (впрочем, небольшие немецкие гарнизоны в этих спокойных странах ничего не могли противопоставить сильным союзным войскам). Но в сентябре 1944 года, выйдя к границам Германии (точнее, к мощнейшей «линии Зигфрида» с бетонными дотами, капонирами и сплошными полями противотанковых надолб, которую немцы строили еще с 30-х годов), англо-американские войска остановились. Понятно, что им было необходимо пополнить боеприпасы и горючее, подтянуть коммуникации. Но они остановились и простояли у границ Германии три месяца!
То есть обещание как бы выполнили, «второй фронт» открыли, без особых боев прошли территории нескольких стран — но взламывать неприступные укрепления, добивать гитлеровцев в самой Германии, где они будут сражаться наиболее яростно, — нет уж, пусть свою кровь проливают русские!
Но порой и самому хитрому хитрецу не везет. Англо-американская разведка не обнаружила никаких тревожных признаков готовящегося немецкого наступления, даже знание шифровальных кодов вермахта не помогло, — и в результате 6 декабря 1944 года расслабленно стоявшие на границе союзники были огорошены неожиданным мощным наступлением немецких войск. Причем действительно отборных и опытных механизированных и пехотных дивизий рейха, ядром которых была 6-я танковая армия СС.
Буквально за несколько дней германские войска под командованием фельдмаршала Моделя, смяв и вдавив в грязь противостоявшие им американские дивизии, продвинулись на 90 километров.
Гитлером была поставлена задача «путем уничтожения сил противника к северу от линии Антверпен — Брюссель — Люксембург добиться решающего поворота в Западной кампании и, вероятно, в ходе всей войны». И скорее всего, эта задача была бы успешно выполнена…
Но потом что-то произошло. Историки это описывают по-разному. Одни, склонные максимально подчеркивать вклад англо-американцев в итоги войны, пишут, что союзники быстро опомнились, подтянули резервы и заставили немцев отступить. К тому же, мол, немецким танковым армиям не хватило горючего, и немецкое командование из-за этого было вынуждено чуть ли не бросать новехонькие танки на полях Бельгии.
Другие историки считают, что дело вовсе не в упорстве и отваге союзных войск (качестве, дотоле в них не замечаемом), а в том, что, как всегда, выручили русские. Черчилль в панике воззвал к Сталину, умоляя спасти гибнущие армии и пораньше начать наступление на востоке. И думается, что так и было (да и факты это подтверждают), — и если бы не советское наступление, быть бы англо-американцам сильно битыми.
Красная Армия в это время, как мы знаем, вела широкое наступление в Венгрии, а в планах было еще наступление в Польше (дата начала — 20 января) и наступление в Пруссии (8 февраля). Однако, получив отчаянное письмо Черчилля, Сталин обратился к командующим — могут ли они ускорить подготовку наступлений своих фронтов и начать их раньше срока? Взвесив все факторы, советское командование сочло возможным нанести удары 12–15 января.
Так и произошло.
И немцы были вынуждены срочно выводить свои войска из Бельгии, не выполнив поставленных Гитлером задач. Впрочем, фюрер и сам понимал, что если не спасет свои армии на Западном фронте (особенно две крупнейших танковых армии), то потеряет последнюю возможность изменить ситуацию на Восточном. И, кстати говоря, немцы спокойно вывели и танковые армии, и остальные войска из Бельгии, и почему-то этому не помешало отсутствие пресловутого горючего!
«С конца декабря 1944 года до начала февраля 1945 года на советско-германский фронт с Западного фронта было переброшено 15 наиболее боеспособных дивизий, в том числе 7 танковых и моторизованных, 800 танков и штурмовых орудий и много другой боевой техники», — пишет военный историк Е. Кульков.
Так и получилось: 29 января наступление немцев в Арденнах закончилось, а англо-американские войска были спасены — благодаря русскому наступлению.
Чтобы уже до конца описать исторический контекст, стоит упомянуть и об одном казусе, случившемся с американцами. В феврале 1945 года, едва опомнившись после Арденн, Рузвельт передал Сталину якобы «важнейшие сведения» о том, что немцы намереваются в марте нанести два серьезнейших контрудара — один из Померании на Торн (Торунь, Польша), другой на Лодзь. Однако «важнейшие сведения» оказались пшиком, и в апреле Сталин писал Рузвельту:
«На деле, однако, оказалось, что главный удар немцев готовился и был осуществлен не в указанных Вами районах, а в совершенно другом районе, а именно в районе озера Балатон, юго-западнее Будапешта. Маршалу Толбухину удалось избегнуть катастрофы и потом разбить немцев наголову, между прочим, потому, что мои информаторы раскрыли этот план главного удара немцев и немедленно предупредили о нем маршала Толбухина».
В этом письме Сталина слышится плохо завуалированный упрек в адрес хваленой американской разведки и вполне оправданная гордость за оперативность и точность советской разведки.
А эти выведенные с Западного фронта армии оказались на острие наступления в Венгрии, об отпоре которому в той самой Балатонской оборонительной операции мы и ведем рассказ.
Итак, как мы уже писали в прошлой статье, к концу 1944 и началу 1945 года советские войска разгромили дебреценскую и будапештскую группировки врага и вышли в Западную Венгрию. Ответного контрнаступления немцев никто не ждал — 15 марта планировалось начать собственное наступление на венском направлении.
В полосе 3-го Украинского фронта под командованием маршала Федора Толбухина было все спокойно, однако войска 2-го Украинского фронта маршала Родиона Малиновского, находившиеся на границе с Чехословакией, были 17 февраля атакованы довольно сильной вражеской группировкой. Это еще не было массированным контрнаступлением, но было серьезным знаком о подготовке такого наступления. И действительно, разведка обоих фронтов установила, что у озера Балатон, входившего в зону ответственности 3-го Украинского фронта, сосредотачиваются крупные немецкие силы. Было нетрудно понять, что противник собирается отбить у наших войск Будапешт, разгромить наши фронты и не допустить их наступления на Австрию и южные районы Германии.
Когда эта информация была передана в Ставку, было принято следующее решение: 3-му Украинскому фронту закрепиться на своем рубеже, организовать оборону и отразить наступление немецкой армии «Юг». И лишь затем нанести удар на венском направлении.
Какими же силами оперировали противники? Это сегодня мы знаем вплоть до номера каждого полка, какое количество войск и техники изготовилось к наступлению и обороне 6 марта 1945 года между небольшим озером Веленце и озером Балатон. Тогда же Федор Толбухин мог только догадываться, с чем ему придется столкнуться.
Итак, соотношение было таково:
- в личном составе 1:1,05 в пользу немцев (407 тысяч солдат и офицеров против 431 тысячи);
- по орудиям и минометам 1,2:1 в нашу пользу (до 7000 у нас, 5630 у немцев);
- по авиации 1,1:1 в нашу пользу (965 у нас, 850 у немцев);
- по танкам и самоходным штурмовым орудиям 1:2,1 в пользу немцев (407 у нас, 877 у них);
- наконец, по бронетранспортерам — 900 у немцев, 0 у нас.
Из соотношения видно, что по самой грозной силе — по танкам и самоходкам — немецкие войска превосходили наши более чем вдвое. Но это, как любил говорить Сталин, арифметика войны, а есть еще и алгебра. Ибо наступающие сами выбирают направление удара и концентрируют в этом месте максимально большое количество сил для прорыва обороны. Тогда как обороняющиеся, не зная точного направления и места удара, вынуждены «размазывать» свои войска по всему фронту.
Именно поэтому опытный стратег Толбухин запланировал сформировать три линии обороны в глубину, на угрожаемых направлениях создать специальные резервы, построить многочисленные инженерные заграждения. Помимо этого, устраивались засады из вкопанных в землю и замаскированных танков и пушек, были организованы подвижные команды минеров для создания «минных ловушек», артиллерия должна была быстро переносить огонь с участка на участок и так далее. И главное (что являлось уже задачей самого командующего), осуществлять умелый маневр войсками, чтобы перебрасывать их с неатакованных направлений на самые опасные.
Да, Толбухин сумел вовремя подготовиться к немецкому контрнаступлению, но в предыдущих боях пехота понесла большие потери, укомплектованность техникой была низкая, а переданную фронту 9-ю гвардейскую армию Ставка запретила использовать — свежие войска были нужны для нанесения удара на Вену.
Таким образом, советские войска должны были, не отступая ни шагу назад, удерживать свои рубежи обороны — и уничтожать, уничтожать как можно больше немцев.
Утром 6 марта после мощной артподготовки 6-я танковая армия СС (та самая, что прибыла с Западного фронта) при поддержке пехоты нанесла удар между озерами Веленце и Балатон. Весь день враг пытался пробить нашу оборону, но сумел вклиниться на двух участках всего на 3–4 километра. В этот прорыв Толбухин тотчас выдвинул из второго эшелона и резерва две танковых бригады и танковый полк.
На следующий день немцы возобновили наступление. Они ввели в дело девять полков пехоты и свыше 170 танков. Их отразила противотанковая артиллерия, огонь танков и самоходок из засад. Помогла и штурмовая авиация.
За эти два дня было уничтожено до 4 тысяч немецкой пехоты, около 100 танков.
Но противник во что бы то ни стало стремился прорваться к Дунаю, до которого оставалось 20–30 километров. Немцы ввели в сражение 2-ю танковую дивизию СС, доведя число танков и штурмовых самоходных орудий до 320 единиц.
Наиболее тревожная обстановка сложилась в полосе обороны 135-го стрелкового корпуса 26-й армии, куда был устремлен концентрированный удар 1-й и 12-й танковых дивизий противника. В наших боевых порядках образовались огромные разрывы, что грозило выходом немецких войск в оперативную глубину. Командующий фронтом Толбухин направил против острия немецкого танкового клина 209-ю артиллерийскую самоходную бригаду, танковый полк и два истребительных противотанковых артиллерийских полка.
Такого невероятного давления противника, похоже, не было с начала войны. Немцы ожесточенно рвались в бой. Сражение не затихало ни днем, ни ночью.
Утром 10 марта противник снова нарастил силу удара. Теперь в небольшом межозерном пространстве действовало до 450 танков и штурмовых орудий. Активно действовала наша артиллерия и авиация, но за счет бронированного кулака врагу удалось потеснить наши части. 6-я танковая армия СС прорвала главную и вторую полосы обороны нашего фронта, но рассечь его на две части и выйти к Дунаю так и не смогла.
Герой Советского Союза, генерал-лейтенант Н. И. Бирюков, командир 20-го стрелкового корпуса, воевавший как раз на Балатоне, после войны вспоминал:
«В прорыв были брошены массы «Тигров» и «Фердинандов». 4-й танковый корпус СС на фронте Оши — Балатон имел одних танков до 560, то есть по 80–90 танков и штурмовых орудий на каждый километр!
Один «Тигр», а то и «Фердинанд» на 12 метров!
Мы же могли выставить на том же километре… четыре станковых пулемета, четыре противотанковых ружья и два орудия. По живой силе мы уступали там в десять раз, по артиллерии — в четыре, а по танкам даже сравнить нельзя — не с чем!»
11 марта немцы еще более усилили нажим — сражение между озерами вели семь танковых, две пехотных и две кавалерийских дивизии (свыше 500 единиц бронетехники). Противник потерял в некоторых соединениях до 60% личного состава, но продолжал попытки прорвать нашу оборону. Шесть раз в этот день немецкая бронетехника шла в атаку, но смогла продвинуться лишь на 500–600 метров.
На шестой день боев Военный совет фронта счел необходимым обратиться к личному составу, к офицерам и солдатам. Такое обращение было большой редкостью и показывало, насколько ожесточенным было сражение.
Вот отрывки из этого обращения.
«Воины 3-го Украинского фронта!
Сегодня шестой день боев. Снова каждый из вас участвует в величайшей битве с танковыми полчищами фашистов. Снова ваша воля к победе, величайшая ненависть к врагу, беспримерная стойкость, упорство и ратное умение стали неодолимой преградой на пути фашистских орд…
Враг думал в два-три дня сломить наше сопротивление, прорвать фронт и дезорганизовать наши войска. Однако вот уже шесть дней, а успех у противника ничтожный, равный проигрышу сражения.
За эти дни горячих боев мы серьезно измотали противника…
Еще несколько дней величайшей стойкости и упорства, и план противника рухнет подобно карточному домику…
Здесь мы должны вогнать врага в могилу!»
С 13 по 15 марта продолжались немецкие атаки, несколько раз менялось направление ударов. Оборона 3-го Украинского фронта была прорвана южнее озера Веленце на глубину от 12 до 30 километров, но дойти до Дуная немцы так и не смогли.
Отдельные сражения продолжались еще несколько дней, но наступательный порыв немецких армий иссяк.
Балатонская оборонительная операция, проведенная войсками 3-го Украинского фронта, была кратковременной — с 6 по 15 марта 1945 года. Но от этого ее значение, на наш взгляд, не уменьшается. В официальной историографии, когда заходит речь о значении Балатонской операции, обычно пишется, что в борьбе против превосходящих сил врага была сорвана попытка командования вермахта сохранить за собой экономически важные районы Венгрии, прежде всего ее нефтяные промыслы.
Но нам кажется, что значение этой последней крупной оборонительной операции гораздо больше. Потому что на самом деле немцы лелеяли безумную надежду ни много ни мало вообще остановить наступление Красной Армии на Европу и повернуть вспять ход всей войны.
И не дал им это совершить в своем беспримерном героизме советский солдат.
(Продолжение следует.)