210 лет назад родился создатель критического реализма, гениальный литературный критик, повернувший общественное сознание своего времени, вдохновивший целую плеяду писателей на борьбу за свободу народа, Виссарион Григорьевич Белинский.

В первой части статьи мы вспомнили путь «неистового Виссариона» до университета и оставили его на пороге цензурного комитета, когда он отнес туда рукопись своей первой драмы «Дмитрий Калинин»…

Придя за ответом через неделю, студент Белинский стал расспрашивать о судьбе своего сочинения. Стоит отметить, что цензурный комитет в те годы состоял по большей части из профессоров университетов. В частности, там подрабатывал ректор Московского университета Иван Двигубский.

Когда ректору доложили, что пришел Белинский, он разразился тирадой о том, что сочинение его безнравственно и позорит весь университет.

Двигубский сказал Виссариону: «Имей в виду, что о тебе ежемесячно будут подаваться мне особые донесенья». И, обратившись к секретарю, добавил, что «при первом случае» Белинского надо будет выгнать.

Потрясенный таким несправедливым наговором и трусостью ректора, студент сразу же написал отцу о том, что произошло.

Он написал, что герой драмы — это пылкий молодой человек, «с страстями дикими и необузданными», его мысли вольны, а поступки «бешены», и «следствием их была его гибель».

И о том, что его сочинение не может оскорбить ничью нравственность, даже самую чистейшую, и что «цель его была самая нравственная». Теперь мечты об избавлении от казенного кошта оказались разбиты. Но это было еще полбеды.

В конце года Виссарион сильно заболел и попросил попечителя Голохвастова отложить его экзамены на осень по причине болезни. Тот ответил: «Хорошо, посмотрим». Приняв этот ответ за положительный, Белинский успокоился и всё лето готовился к экзаменам, но зря: осенью его просто исключили из университета, официально аргументировав отчисление «бессилием в продолжении наук», «ограниченностью способностей» и тем, что его успехи «недостаточны».

Это вызвало недоумение среди студентов, так как Белинский был одним из лучших.

Итак, будущего критика выгнали из университета, не оставив ему даже казенного платья. По сути он остался на улице один, униженный, в полной нищете.

Девять месяцев скрывал он от родных свое горе, но позже в письме, выразив свою боль по поводу рухнувшей мечты, написал: «Я видел людей в тысячу раз несчастнее себя, поэтому смеюсь над своим несчастьем».

Это был тяжелый период в жизни Белинского, жизнь как будто испытывала его. На последние деньги он купил какой-то роман на французском языке, много дней и ночей переводил его, чтобы хоть немного заработать на жизнь. Однако, когда перевод был практически готов, в газете объявили о другом переводе этого же романа.

И только через несколько месяцев настойчивой работы в маленьком журнале «Листок» опубликовали первое его стихотворение «Русская быль», пронизанное русским духом, в стиле, характерном для молодого Белинского:

Полюбила красна девица
Боярина богатого;
Променяла меня девица
На добро его несметное.
Уж я, добрый конь,
Мой ретивой конь,
Что сиз-млад орел,
На тебе полечу,
Буйный ветер обгоню.

Чуть позже здесь же напечатали его заметку о брошюре с разбором «Бориса Годунова» Александра Сергеевича Пушкина. После этого череда неудач понемногу начала редеть — Белинский познакомился с поэтом Алексеем Кольцовым. Под влиянием Белинского поэт сменил риторику на более жесткое изобличение крепостничества. И в нем стали отмечать «страсть к пропаганде крайних идей Белинского».

Тогда же произошло его сближение с кружком поэта Николая Станкевича, где собирались для обсуждения философских и научных статей и веяний. Белинский, не умевший жить полумерами и всецело отдававшийся изучению науки и философии, именно там заслужил себе то самое знаменитое имя «неистовый Виссарион». Он не умел сухо изучать теорию, а всегда пробовал ее на практике, связывал с живой жизнью.

И в этот же период судьба вывела упрямого человека на связи с литературными журналами, которые стали его главной трибуной, с которой по всему XIX веку разольются его идеи и горячее слово.

Но этот путь только начинался, и судьба продолжала испытывать его на верность нищетой и голодом. Современники вспоминали, что его каморка находилась в тесном переулке рядом с кузней, «пробираться к нему надо было по грязной лестнице», через окно из прачечной постоянно неслись к нему в комнату «испарения мокрого белья и вонючего мыла».

Это сказалось на и без того слабом его здоровье, а после аукнулось еще больше, переросши в тяжелую болезнь, сгубившую впоследствии совсем нестарого критика. Комната его и не запиралась вовсе, потому что в ней нечего было украсть.

Однажды Белинский поддался соблазну поступить на службу богатому вельможе, который открыл перед ним свой гостеприимный дом, у него было всё: и сытный стол, и заработок, и библиотека… Но он скоро сбежал оттуда с имуществом, которое можно было завернуть в платок, потому что вельможа приказывал ему писать от своего имени приказы и составлять документы, которые шли вразрез с совестью бывшего студента. А ему невозможно было идти против собственной совести.

И вот через два года в журнале «Молва» стали выходить статьи Виссариона Белинского «Литературные мечтания», определившие принципы литературной критики и обратившие на него взоры всей просвещенной России.

Он откровенно написал, что в России еще нет литературы, которая была бы способна выразить ее национальную идею.

«Надо сперва, чтобы у нас образовалось общество, в котором бы выразилась физиономия могучего русского народа», — написал он. И добавил к этому, что должно быть и просвещение, взращенное своими руками и на родной земле.

Белинский мечтал: «Придет время, просвещение разольется в России широким потоком, умственная физиономия народа выяснится, и тогда наши художники и писатели будут на все свои произведения налагать печать русского духа».

И он, будучи человеком, не умевшим отделять теорию от практики, стал работать в этом направлении с таким пылом, что зажег искры в сердцах молодых литераторов, выросших в итоге в гениев и составивших великую русскую литературу: Фёдора Достоевского, Ивана Тургенева, Николая Чернышевского, Николая Некрасова, Дмитрия Григоровича, Ивана Гончарова и многих других.

Он учил своих читателей и слушателей: «Не забывай, что жизнь есть действование, а действие есть борьба… подави свой эгоизм, попри ногами свое корыстное „я“, дыши для счастия других, жертвуй всем для блага ближнего, родины, для пользы человечества».

Вскоре редактор журналов «Молва» и «Телескоп» Николай Надеждин вынужден был уехать за границу, оставив правление журналами на Белинского. И очень скоро они превратились в самые влиятельные печатные органы того времени.

А статьи «неистового Виссариона» били огнем и аргументами так сильно, что падали даже самые стойкие бастионы. Вот что вспоминал один из дальнейших учеников Белинского, знаменитый писатель Иван Тургенев, бывший в те времена еще только обычным студентом.

Он вспоминал, что однажды утром зашел к нему один студент и с возмущением стал рассказывать, что в «Телескопе» вышла статья, в которой этот «критикан» Белинский осмелился поднять руку «на наш общий идол, на Бенедиктова».

Тургенев бросился читать статью и, прочитав, тоже разгневался…

«Но — странное дело! — и во время чтения, и после, к собственному моему изумлению и даже досаде, что-то во мне невольно соглашалось с „критиканом“, находило его доводы убедительными… неотразимыми», — писал Тургенев.

И он даже устыдился этого своего неожиданного впечатления и постарался заглушить в себе этот внутренний голос. И попав в компанию знакомых, стал ругать Белинского.

«Но в глубине души что-то продолжало шептать мне, что он был прав», — признался писатель.

Таким образом Белинский, разоблачая ничего не стоящие пустые литературные авторитеты, завоевывал себе единомышленников в среде живой русской молодежи.

После закрытия «Телескопа» из-за печати философского письма Петра Чаадаева с резкими выпадами в сторону самодержавия Виссарион Григорьевич остался совсем без средств к существованию. Но всё равно твердил, что «лучше молчать и нуждаться, или даже сгинуть со свету, нежели говорить не то, что думаешь, и спекулировать на свои убеждения».

Вскоре приехал из Санкт-Петербурга Иван Панаев с предложением отдать Белинскому критический отдел журнала «Отечественные записки». И тот согласился и перебрался в Петербург, где на тот момент сосредоточились передовые умы страны.

Перед отъездом произошел его резкий спор о самодержавии с вернувшимся из-за границы Александром Герценом. Этот спор закончился написанной статьей Белинского «Бородинская годовщина», где он описал свои убеждения в очень резкой манере.

Он говорил о ней Панаеву: «Эта статья резка, — я знаю; но у меня в голове ряд статей, еще более резких…»

Под влиянием Белинского было написано множество злободневных произведений. После встречи с ним Михаил Лермонтов написал известное стихотворение «Журналист, читатель и писатель»:

Когда же на Руси бесплодной,
Расставшись с ложной мишурой,
Мысль обретет язык простой
И страсти голос благородный?

В основе истинной национальной литературы, по мнению Белинского, лежала народность. Только искренне и безмерно любящий свой народ литератор мог дорасти до настоящего русского писателя.

За народность хвалил он Николая Гоголя, написавшего «Мертвые души»: «Повести г. Гоголя народны в высшей степени… Под народностью должно разуметь верность в изображении нравов, обычаев в характере того или другого народа, той или другой страны. Жизнь всякого народа проявляется в своих, ей одной свойственных формах; следовательно, если изображение жизни верно, то и народно».

Самыми сильными его чертами Белинский считал простоту вымысла, совершенную правду жизни, народность и оригинальность. И поставил его в первый ряд русских писателей — наравне с Александром Сергеевичем Пушкиным.

И каково же было его разочарование, когда после великих произведений Гоголь написал «Выбранные места из переписки с друзьями», где наперекор написанному ранее оправдывал крепостничество.

Белинский разбушевался и написал в знаменитом «Письме Гоголю»: «Вы только отчасти правы, увидав в моей статье рассерженного человека: этот эпитет слишком слаб и нежен для выражения того состояния, в которое привело меня чтение вашей книги».

В своей книге Гоголь оправдывал самодержавие приверженностью православию и Христу, на что критик сказал ему, что Христа носит в своей груди тот, кто способен страдать при виде чужого страдания и кому тяжело зрелище угнетения чуждых ему людей. А то, что предлагает взамен этого Гоголь, — абстрактное совершенство — ведет не к Христу, а к лицемерию и ханжеству.

Он писал, что русский народ видит в своих писателях единственных вождей, защитников и спасителей. Поэтому и «Ревизор», и «Мертвые души» были приняты публикой с воодушевлением. А «Выбранные места…» провалились, потому что в народе лежит много «свежего, здорового чутья».

Последние статьи Белинский писал будучи очень больным, чахотка съедала его изнутри. Но и последние остатки сил он отдавал борьбе и держался ею, он писал: «Я люблю русского человека и верю великой будущности России».