Посредником в отношениях между Саулом и Господом был Самуил. Пока он выполнял эту функцию, Саул мог как-то удерживаться на плаву, избегая окончательного отпадения от Господа и его неминуемых последствий.
Отпадение тем не менее происходило, но оно было достаточно плавным. Господь предупреждал Самуила о том, что Саул уже не тот, что он уже не сопровождается в своих деяниях Господом. Тем не менее Господь позволял Самуилу наставлять Саула. Господь также использовал Саула в битвах с филистимлянами. Господь использовал Саула, если можно так выразиться, в виде ветхой конструкции, которая должна удерживать кровлю здания до момента возведения новой конструкции. Такой новой конструкцией для Господа был Давид. Господь спасал Давида от Саула и одновременно использовал Саула, дабы к моменту прихода Давида на царство это царство еще сохранялось и могло быть укреплено.
Поскольку мы в этой части исследования пытаемся разобраться в отношениях между различными коленами одного еврейского народа, то считаю необходимым еще раз зафиксировать, что Самуил принадлежит к жреческому колену Левия, Саул — к особо интересующему нас колену Вениаминову, а его преемник Давид — вифлеемлянин из колена Иуды.
Причем его прабабкой была некая моавитянка Руфь, которая, не будучи еврейкой по крови, является примером праведного вхождения в еврейский народ представителей других народов.
Конец царствования Саула — это еще и конец особых возможностей для колена Вениаминова. А возведение на царствование Саула — в каком-то смысле парадоксальное возвеличивание представителя очень скомпрометированного колена. Причем возводил Саула на царство левит Самуил, представитель того колена Левия, которое особо было оскорблено коленом Вениаминовым.
Еще раз вкратце сообщив читателю эти (многим кажущиеся избыточными) детали клановой древнееврейской истории, я начинаю рассматривать период после смерти Самуила.
Итак, Самуил умер в возрасте 88 лет, народ оплакал его кончину. Самуил был похоронен в городе Рама, который, как мы уже установили, был одним из важнейших древних храмовых городов. И Саул остался один на один с филистимлянами. После смерти Самуила пропала у царя Саула возможность воспользоваться авторитетным жрецом-левитом, с чьей помощью можно было хотя бы отчасти урегулировать отношения с Господом.
Между тем необходимость в таком урегулировании отношений имелась. И была вызвана новым нападением филистимлян, которое Саул, будучи царем и главным военачальником еврейского народа, должен был отразить.
Мы уже могли убедиться, что в Первой книге Царств сразу же после сообщения о том, что Самуил был оплакан и погребен в Раме, говорится о том, что Саул изгнал из своей страны всех волшебников и гадателей. Такие действия Саула вполне отвечали нормам, которые Господь установил для своего народа. Эти нормы излагаются, в том числе и в Третьей книге Ветхого Завета — Книге Левит. Легендарным автором книги является Моисей. Название книги происходит от священнического рода Левия. Книга посвящена религиозной стороне древнееврейской жизни. В ней, в частности, говорится: «Мужчина ли или женщина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них».
Тема вызывания мертвых и волхвования возникает в Книге Левит не раз. В начале главы 20 Книги Левит говорится о страшных карах, которые должны обрушиться на сынов Израилевых, осмелившихся «дать своих детей Молоху», то есть принести собственных детей на алтарь данного бога в виде жертв. Подробно сообщив Моисею о том, как именно будут наказаны такие преступники, Господь сразу после этого сообщает: «И если какая душа обратится к вызывающим мертвых и к волшебникам, чтобы блудно ходить вслед их, то Я обращу лице Мое на ту душу и истреблю ее из народа ее».
Повествуя после этого о различных жестоких наказаниях за кровосмесительные сексуальные связи, за перверсию, скотоложество и прочее, Господь требует от евреев, чтобы они вкушали только кошерную пищу. После этого он сообщает евреям еще раз, что они избраны и вновь говорит о страшных наказаниях за вызывание мертвых. То есть Господь говорит об этом в начале и конце 20-й главы Книги Левит. Только об этом он говорит дважды в этой главе. А значит, Господь понимает и особую соблазнительность данного греха, и его особую омерзительность.
Сообщив читателю эти сведения, я могу вернуться к судьбе Саула, которая, как мы убедимся, на своем последнем этапе тесно сплетена с нарушением требований, изложенных в священной для евреев Книге Левит.
После смерти Самуила, как сообщает нам Первая книга Царств, филистимляне вновь напали на евреев, которые, сплотившись под руководством Саула, решили дать отпор нападению иноземцев.
Саул, собрав войско, решил произвести оценку сил противника. Оценка эта повергла Саула в отчаяние. В Первой книге Царств говорится:
«И увидел Саул стан Филистимский и испугался, и крепко дрогнуло сердце его.
И вопросил Саул Господа; но Господь не отвечал ему ни во сне, ни чрез урим, ни чрез пророков».
Урим — это один из священных предметов, с помощью которых первосвященник вопрошал Господа от имени народа или царя. Другим таким священным предметом являлся туммим. Урим и туммим находились на или в наперснике — четырехугольном нагруднике, который носил на себе первосвященник. С помощью урима и туммима первосвященник мог осуществлять дозволенное Господом вопрошание о будущем.
Такие вопрошания, вещие сны и прорицания были тремя разрешенными способами общения с Господом. Будучи лишенным возможности общаться с Господом этими разрешенными способами, Саул прибегает к способу, категорически запрещенному не только Господом в его назиданиях Моисею, но и самим Саулом. В Первой книге Царств говорится о том, что, убедившись в безрезультативности разрешенных Господом вопрошаний о будущем, «Саул сказал слугам своим: сыщите мне женщину волшебницу, и я пойду к ней и спрошу ее. И отвечали ему слуги его: здесь в Аэндоре есть женщина волшебница.
И снял с себя Саул одежды свои и надел другие, и пошел сам и два человека с ним, и пришли они к женщине ночью. И сказал ей Саул: прошу тебя, поворожи мне и выведи мне, о ком я скажу тебе.
Но женщина отвечала ему: ты знаешь, что сделал Саул, как выгнал он из страны волшебников и гадателей; для чего же ты расставляешь сеть душе моей на погибель мне?
И поклялся ей Саул Господом, говоря: жив Господь! не будет тебе беды за это дело».
Утверждая, что Аэндорская волшебница не пострадает за наказуемое Господом деяние (мы только что убедились, сколь жестоко велел Господь Моисею наказывать тех, кто вызывает мертвых), Саул очевидным образом лукавит, подыгрывая лукавству Аэндорской волшебницы. Ведь, будучи волшебницей, причем одной из наиболее могучих волшебниц этой земли, женщина не может не понимать и степени запрещенности своих действий, и того, как жестоко они должны быть наказаны, и, наконец, того, кто к ней обратился за помощью. А раз так, то волшебница только имитирует неведение по всем вышеуказанным поводам. И, по существу, обращается к своему собеседнику не с вопросом о том, будут ли прощены ее действия Господом, а с вопросом о том, защитят ли ее от преследований. Именно поэтому волшебница так смачно живописует запреты царя Саула. Тут ведь одно из двух: или она слабая волшебница, но тогда она не может помочь Саулу, или она могучая волшебница, которая только притворяется в том, что не понимает, кто обращается к ней с тем, чтобы она осуществила то, что запрещено Господом.
Это лукавство Аэндорской волшебницы продолжается недолго. Как только Саул формулирует, в чем его конкретная надоба, лукавство волшебницы становится совсем уж неубедительным, и она от него отказывается.
«Тогда женщина спросила: кого же вывести тебе? И отвечал он: Самуила выведи мне.
И увидела женщина Самуила и громко вскрикнула; и обратилась женщина к Саулу, говоря: зачем ты обманул меня? ты — Саул».
Почему женщина в момент, когда ей говорят о том, кого из умерших надо временно воскресить, восклицает в ответ «ты — Саул»? Потому что именно Саулу нужен Самуил. И все причастные к потустороннему ворожеи не могут это не понимать. Логика Саула проста: если живой Самуил обеспечивал Саулу контакт с Господом и за счет этого контакта Саулу удавалось при жизни Самуила избегать мгновенной господней кары, то почему бы не попытаться теперь сделать то же самое с помощью Аэндорской волшебницы? Пусть она временно воскресит Самуила, и тот временно вернет Саула если не в лоно Господа, то в некое состояние, не предполагающее мгновенной господней кары.
Поскольку такое спасение от кары нужно именно Саулу, то в момент, когда человек, скрывающий свое имя, говорит о том, что ему надо воскресить Самуила, ворожея, к которой он обращается, просто обязана воскликнуть: «Ты — Саул». Потому что никому кроме Саула воскресение Самуила не нужно. А Саулу оно нужно, и по очень понятной причине.
Признавшись колдунье в том, кто именно нуждается в ее помощи, Саул дает колдунье гарантию в том, что ее не накажет царь. Что же касается наказания Господа, то оно не зависит от успокоительных слов, которые говорит заказчик, формулируя очевидно кощунственное предложение. В лучшем случае заказчик может успокоительно пообещать колдунье, что часть кары ляжет на него. Но в этом слабое успокоение.
Поняв, что Саул ее не накажет, и понимая, что за ворожбу Господь ее накажет в любом случае, Аэндорская волшебница выполняет волю Саула.
«И сказал ей царь: не бойся; что ты видишь? И отвечала женщина: вижу как бы бога, выходящего из земли.
Какой он видом? — спросил у нее Саул. Она сказала: выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду. Тогда узнал Саул, что это Самуил, и пал лицом на землю и поклонился.
И сказал Самуил Саулу: для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел? И отвечал Саул: тяжело мне очень; Филистимляне воюют против меня, а Бог отступил от меня и более не отвечает мне ни чрез пророков, ни во сне, [ни в видении]; потому я вызвал тебя, чтобы ты научил меня, что мне делать.
И сказал Самуил: для чего же ты спрашиваешь меня, когда Господь отступил от тебя и сделался врагом твоим?
Господь сделает то, что говорил чрез меня; отнимет Господь царство из рук твоих и отдаст его ближнему твоему, Давиду.
Так как ты не послушал гласа Господня и не выполнил ярости гнева Его на Амалика, то Господь и делает это над тобою ныне.
И предаст Господь Израиля вместе с тобою в руки Филистимлян: завтра ты и сыны твои будете со мною, и стан Израильский предаст Господь в руки Филистимлян.
Тогда Саул вдруг пал всем телом своим на землю, ибо сильно испугался слов Самуила; притом и силы не стало в нем, ибо он не ел хлеба весь тот день и всю ночь.
И подошла женщина та к Саулу, и увидела, что он очень испугался, и сказала: вот, раба твоя послушалась голоса твоего и подвергла жизнь свою опасности и исполнила приказание, которое ты дал мне;
теперь прошу, послушайся и ты голоса рабы твоей: я предложу тебе кусок хлеба, поешь, и будет в тебе крепость, когда пойдешь в путь.
Но он отказался и сказал: не буду есть. И стали уговаривать его слуги его, а также и женщина; и он послушался голоса их, и встал с земли и сел на ложе.
У женщины же был в доме откормленный теленок, и она поспешила заколоть его и, взяв муки, замесила и испекла опресноки,
и предложила Саулу и слугам его, и они поели, и встали, и ушли в ту же ночь».
Опресноки — это пресный хлеб, приготовляемый без помощи закваски. В период праздника опресноков, являющегося частью древнееврейской традиции, древние евреи не должны были употреблять в пищу ничего заквашенного. Карой за нарушение этого правила была смерть.
Символически такой хлеб без закваски знаменовал собой отсутствие нравственного растления. Древние евреи ели его в определенное время, вспоминая о своем исходе из Египта и об отличии своего святого народа от погрязших в растлении египтян.
В том, что ворожея предлагает Саулу, совершившему вместе с нею страшный грех, утолить голод именно опресноками, содержится глубокая издевка. И Саул не может этого не понимать.
Далее Первая книга Царств повествует о том, как Давид, оказавшийся в рядах филистимлян задолго до решающей битвы с Саулом, оказывается избавлен от необходимости участвовать в этой битве на стороне филистимлян (притом что перед этим Давид уже отличился, воюя на стороне врагов своего народа), а также о том, как гибнут Саул и его сыновья, как глумятся филистимляне над их телами и как спасают тела Саула и его сыновей жители того самого Иависа Галаадского, которые были наказаны за нежелание воевать с кланом Вениаминовым и которые потом отдали этому клану своих девушек.
Саул, верный своему клановому долгу, задолго до своей смерти спас жителей Иависа Галаадского от истребления иноземцами (конкретно — аммонитянами). Теперь же жители Иависа Галаадского с честью погребают останки Саула и его сыновей, спасая эти останки от надругательств.
История о Сауле и об Аэндорской волшебнице относится к числу наиболее ярких ветхозаветных историй. Эта история активно обсуждалась и ревнителями иудаизма (в так называемых мидрашах и не только), и античными философами, и христианскими богословами, и мыслителями и художниками эпохи Возрождения, и представителями барокко, и гордящимися своим рационализмом представителями эпохи Просвещения, и отторгавшими рационализм романтиками... Кем она только не обсуждалась.
Многие из тех, чье внимание привлекала эта история, осознавали предельное сходство этой истории со всем тем, что сказано у Лукана в его «Фарсалии». Теперь, когда мы достаточно подробно рассмотрели и лукановское описание воскрешения мертвого, осуществленное Эрихто, и библейское описание ворожбы Аэндорской волшебницы, вызвавшей с того света Самуила по просьбе Саула, глубочайшее совпадение этих двух темных таинств не может вызывать никаких сомнений.
Причина такого совпадения достаточно очевидна. И в «Фарсалии» Лукана, и в Первой книге Царств описаны одни и те же действа, относящиеся к одной и той же религиозно-магической сфере. Сфера эта называется «некромантия».
Некромантия (от греческих «некрос» — мертвый и «мантия» — прорицание) — это порицаемый большинством мировых религий культ вызывания мертвых как для вопрошания о будущем, так и для оказания помощи.
В основе такого культа лежит убеждение в том, что мертвые очень могущественны и могут оказывать помощь живым. Аэндорская волшебница — лишь одна из иудейских некроманток. Как мы убедились, классический иудаизм считает занятие некромантией грехом, наказуемым смертью. Но это, как мы видим, не помешало Саулу обратиться к некромантке, которую именуют Аэндорской волшебницей, Цфанией, Пифией, Седеклой и так далее.
Несколько слов по поводу Цфании. В Первой книге Царств говорится: «Сыновья у Саула были: Ионафан, Иессуи и Мелхисуа; а имена двух дочерей его: имя старшей — Мерова, а имя младшей — Мелхола. Имя же жены Сауловой — Ахиноамь, дочь Ахимааца; а имя начальника войска его — Авенир, сын Нира, дяди Саулова».
В одном из еврейских мидрашей говорится, что матерью Авенира была та самая Аэндорская колдунья, которую в этом мидраше называют Цфания. То есть говорится о том, что Цфания, она же — Аэндорская волшебница, была близкой родственницей Саула. Во вполне авторитетных дополнениях к Книгам Царств, которые называются Летописи или Хроники (по-гречески, первая и вторая Паралипоменон), авторами которых считается один из величайших основоположников раввинистического иудаизма Ездра, говорится, что «умер Саул за свое беззаконие, которое он сделал пред Господом, за то, что не соблюл слово Господня и обратился к волшебнице с вопросом».
То, что Эрихто и Аэндорская волшебница — представительницы религиозного культа, именуемого некромантией, несомненно. Но какое отношение имеет к этому культу сам Саул? И что для нас намного важнее, то колено Вениаминово, к которому он принадлежит?
В том, что евреи отпадали от Господа, начиная исповедовать разного рода языческие культы (Золотого Тельца, Молоха, Астарты и так далее), мы убедились.
Но одинакова ли степень этого отпадения в разных коленах народа иудейского? Не является ли самым отпаденческим из этих колен именно колено Вениаминово, к которому принадлежал царь Саул?
Мы же знаем, что самым неотпаденческим коленом, представители которого монопольно отправляли иудейский религиозный культ, были Левиты.
Знаем мы также, что колено Вениаминово было наказано за обиду, нанесенную левиту. Но отпадало ли колено Вениаминово, также как и другие колена, отправляя обычные для территории проживания евреев языческие культы? Или же оно отпадало еще и как-то иначе, например, проявляя большее, чем у других колен, тяготение к той же некромантии?
Придя в Египет по зову Иосифа, все колена так или иначе соприкоснулись с Египтом. Как именно соприкоснулись с Египтом два колена, руководимые Ефремом и Манассией, этими двумя сыновьями Иосифа (одно колено называется Ефремовым, другое Манассиино), нам известно из авторитетных источников. Мы знаем, что Ефрем и Манассия — сыновья некоей египтянки Асанефы, являющейся не только дочерью гелиопольского жреца, но и жрицей.
Находясь в Египте и имея такую мать, Ефрем и Манассия не могли не впитать в себя какие-то египетские жреческие традиции. Но как соединялись с этими традициями сам Вениамин и представители его колена?
Иосиф любил Вениамина больше, чем других своих братьев. И имел для этого самые серьезные основания: Вениамин и Иосиф были братьями не только по отцу, но и по матери; Вениамин не продавал Иосифа в рабство.
Соответственно, Иосиф должен был приблизить Вениамина больше, чем других братьев. Это просто не могло быть иначе. Но как Иосиф приблизил Вениамина? Об этом канонические древние источники ничего не говорят. Известно только, что жреческим символом для колена Вениаминова было изображение волка и что колено Вениаминово было очень воинственным.
Мы же не можем на основе того, что один из выдающихся представителей этого колена — царь Саул — пользовался услугами крупной некромантки и даже (если верить мидрашам) был родственником этой некромантки, видимо, принадлежавшей в этом случае к колену Вениаминову, делать вывод об особой сопричастности к некромантии всего колена Вениаминова! Но мы не можем и обходить стороной данную тему. Мы не можем свести трагедию колена Вениаминова к тому, что его отдельные представители обидели наложницу Левита и за это всё колено хотели вырезать, чуть было не вырезали, потом хитроумно отдали за представителя этого колена девиц Силомских, а потом... впрочем, об этом «потом» мы поговорим отдельно. Если бы поздняя история колена Вениаминова, описанная в авторитетных древних источниках, не была весьма экзотической и не имела для нас в силу этой экзотичности особого значения, я бы не стал так подробно заниматься иудейскими древностями. Но перед тем как перейти к относительно поздней истории колена Вениаминова, изложенной, повторяю, не в конспирологических источниках, а в авторитетных древних сочинениях, необходимо собрать еще какие-то крупицы странности, характерной для поведения Саула не только как личности, но и как наиярчайшего представителя колена Вениаминова.
Об одной из таких крупиц повествует история гаваонитян. Обсуждать эту очень древнюю историю можно по-разному. Например, с момента ее зарождения в эпоху Иисуса Навина. Но я предпочитаю начать знакомство с этой историей с уже известной нам Книги Царств. Притом, что такое обсуждение переносит нас временно в эпоху преемника Саула, царя Давида. Позже мы в эту эпоху вернемся более капитально, а сейчас ознакомимся с содержащимися в Книге Царств данными об интересующих нас гаваонитянах.
Во Второй книге Царств говорится:
«Был голод на земле во дни Давида три года, год за годом. И вопросил Давид Господа. И сказал Господь: это ради Саула и кровожадного дома его, за то, что он умертвил Гаваонитян.
Тогда царь призвал Гаваонитян и говорил с ними.
Гаваонитяне были не из сынов Израилевых, но из остатков Аморреев; Израильтяне же дали им клятву, но Саул хотел истребить их по ревности своей о потомках Израиля и Иуды».
Мы обнаруживаем еще одно преступление Саула перед Господом. Причем такое преступление, за которое несет наказание весь народ Израиля, возглавляемый уже не разгневавшим Господа Саулом, а Давидом, любимым Господом. И несмотря на эту любовь Господа к Давиду, несмотря на относительное умиротворение народа Израильского под эгидой царя Давида, Господь насылает голод во дни Давидовы. Это наказание за гаваонитян, ставших жертвами Саула.
Во-первых, почему Саул так преследовал любезных господу гаваонитян?
Во-вторых, почему они, даже не будучи частью избранного народа, столь любезны Господу?
И, в-третьих, какое искупление понадобилось от Давида для того, чтобы Саулов грех перед гаваонитянами не порождал истребление голодом избранного народа?
Начнем с последнего. Во Второй книге Царств говорится, что, получив разъяснение от Господа о причине голода на земле Израильской, царь Давид вступил в переговоры с гаваонитянами:
«И сказал Давид Гаваонитянам: что мне сделать для вас, и чем примирить вас, чтобы вы благословили наследие Господне?
И сказали ему Гаваонитяне: не нужно нам ни серебра, ни золота от Саула, или от дома его, и не нужно нам, чтоб умертвили кого в Израиле. Он сказал: чего же вы хотите? я сделаю для вас.
И сказали они царю: того человека, который губил нас и хотел истребить нас, чтобы не было нас ни в одном из пределов Израилевых, —
из его потомков выдай нам семь человек, и мы повесим их [на солнце] перед Господом в Гиве Саула, избранного Господом. И сказал царь: я выдам.
Но пощадил царь Мемфивосфея, сына Ионафана, сына Саулова, ради клятвы именем Господним, которая была между ними, между Давидом и Ионафаном, сыном Сауловым.
И взял царь двух сыновей Рицпы, дочери Айя, которая родила Саулу Армона и Мемфивосфея, и пять сыновей Мелхолы, дочери Сауловой, которых она родила Адриэлу, сыну Верзеллия из Мехолы,
и отдал их в руки Гаваонитян, и они повесили их [на солнце] на горе перед Господом. И погибли все семь вместе; они умерщвлены в первые дни жатвы, в начале жатвы ячменя».
Далее излагается пронзительная история Рицпы, которая охраняет трупы своих убитых детей, история перезахоронения останков Саула и сына его Ионафана... Все эти истории вполне сопоставимы по своей трагичности и масштабности с древнегреческими трагическими историями, такими как история Антигоны. Порождены же они почему-то какими-то бесчинствами Саула по отношению к каким-то гаваонитянам. В чем природа таких «страстей по гаваноитянам», притом что другие неизбранные народы избиваются израильтянами достаточно беспощадно? И как природа этих страстей связана с другими деяниями Саула? Где связь между деяниями Саула и коленом Вениаминовым? И, наконец, какова роль деяний этого колена в том, что касается судеб западной цивилизации, а значит, и всего человечества?
(Продолжение следует.)