Российско-украинский конфликт, в горячей фазе специальной военной операции по демилитаризации и денацификации Украины (СВО), длится вот уже третий год, и какого-либо просвета в тупике позиционных боевых действий, к которым он в итоге свелся, в ближайшей перспективе не просматривается.

Сложившаяся же ныне на фронте ситуация в каком-то смысле закономерна, поскольку, с одной стороны, вызвана особенностями современного этапа развития вооружений и военного дела в целом, а с другой — тем, что ни у кого в мире сегодня нет многомиллионных мобилизационных армий, которые могут моторизированными кулаками в сотни тысяч человек проламывать статичную линию обороны и проводить стремительные наступательные операции с проникновением в глубину территории противника на десятки и даже сотни километров.

Развитие систем космической разведки, а также массовое распространение относительно недорогих БПЛА привели к тому, что «туман войны» еще никогда так далеко не отступал с поля боя, и это сводит практически к нулю даже теоретическую возможность незаметной концентрации крупных сил на узком участке фронта для его дальнейшего прорыва.

Когда десятки километров от линии соприкосновения вглубь твоей территории круглосуточно мониторятся противником в режиме реального времени и спрятаться от вездесущих беспилотников, в том числе ударных FPV-дронов, практически невозможно, то преподнести какой-либо крупный сюрприз на фронте крайне сложно.

В итоге боевые действия сводятся к тактике «малых пехотных групп» при крайне осторожном, точечном применении тяжелой боевой техники. Этой тактике соответствуют и довольно скромные темпы продвижения вглубь территории противника.

Как и много столетий назад, главным действующим лицом боевых действий становится стойкая, высокомотивированная пехота, и основные тяготы войны ложатся именно на нее.

Разумеется, более активное использование пехоты в атакующих и оборонительных действиях ведет к потерям и, по сути, вся военная стратегия противоборствующих сторон сегодня свелась к «войне на истощение».

По обе стороны линии фронта ждут, когда у противника иссякнут финансовые ресурсы, будет выбита материально-техническая база, а главное, закончатся резервы, то есть конкретные живые люди, способные вести боевые действия.

Причем, как это ни странно, на Украине довольно сильны надежды на то, что люди скоро закончатся именно у России, а понесенные потери заставят ее прекратить боевые действия.

На первый взгляд, наличие таких надежд у украинцев может показаться нелогичным, поскольку в первом приближении демографический потенциал России с ее почти 150-миллионным населением и потенциал Украины с численностью жителей, ныне не превышающей 30 миллионов человек, несопоставимы.

Однако украинские аналитики и лидеры общественного мнения, являющиеся рупорами тех или иных элитных украинских групп, трезво отдают себе отчет в том, что далеко не всегда всё решают лишь «голые цифры» и в вопросе мобилизационного потенциала России и Украины важна не только общая численность потенциального мобилизационного ресурса, но и то, как далеко власти готовы зайти в задействовании этого ресурса.

А вот в этом вопросе подходы и, главное, политическая готовность эти подходы реализовывать в наших странах сильно отличаются.

«Люди кончаются»

15 сентября глава киевского режима Владимир Зеленский в интервью CNN посетовал на то, что украинские власти не могут отправить на фронт требуемое число резервов в связи с крайне медленными темпами создания новых боевых подразделений.

«Нам нужно 14 бригад, чтобы быть готовыми… Мы не оснастили даже четырех»,  — заявил Зеленский.

По его словам, главной проблемой медленного формирования новых бригад является недостаток вооружения, однако в реальности существует другая, гораздо более серьезная причина, а именно — острая нехватка людских ресурсов.

Тезис о том, что на фронте «кончаются люди», хоть и не озвучивается командой Зеленского, однако звучит рефреном во всех репортажах украинских СМИ с передовой.

Об этом уныло говорят и простые мобилизованные, как правило в возрасте «хорошо за сорок», и бойцы привилегированных националистических подразделений, любящих щеголять в кадре с аккуратно и модно подстриженными бородками. Такого же мнения придерживаются и украинские аналитики.

Настоящей же сенсацией, взорвавшей украинское информационное пространство, всецело сориентированное на западные СМИ, стал недавний материал авторитетного издания The Wall Street Journal, в котором утверждается, что число военнослужащих с российской и украинской сторон, убитых и раненых за 2,5 года боевых действий, достигло миллиона человек.

В материале со ссылкой на конфиденциальные украинские источники указано, что безвозвратные потери украинских войск (т. е. убитыми и ранеными) на начало 2024 года составили около 500 тысяч человек, из них убитыми — 80 тысяч.

Эту оценку сразу же поспешил опровергнуть Зеленский, заявивший, что реальные потери украинских войск гораздо меньше. Напомним, в феврале текущего года он говорил о том, что в ходе боевых действий с Россией погибли не более 30 тысяч украинских солдат.

Что касается потерь с российской стороны, то WSJ традиционно для западных СМИ утверждает, что они существенно выше украинских, и якобы составляют почти 200 тысяч убитыми и около 400 тысяч ранеными.

Примечательно, что сходную оценку дает и украинский Генштаб, утверждающий, что общие потери России якобы уже превышают 635 тысяч человек.

Со стороны России потери Украины недавно озвучил президент РФ Владимир Путин, заявивший в начале июня 2024 года во время Петербургского международного экономического форума, что ВСУ (Вооруженные силы Украины) в месяц теряют 50 тысяч человек убитыми и ранеными, при этом их соотношение составляет примерно 50 на 50.

Нетрудно посчитать, что при таких оценках потери украинской стороны за 31 месяц боевых действий в самом грубом приближении могут составлять до полутора миллионов человек, причем до половины из них, то есть около 750 тысяч — убитыми. Разумеется, эта оценка предельно грубая, поскольку из месяца в месяц потери могут сильно разниться и про какой конкретно временной период говорил президент России, не ясно.

Оценку потерь ВСУ делали и в российском Минобороны. Так, 23 апреля 2024 года министр обороны РФ Сергей Шойгу на заседании Коллегии оборонного ведомства заявил, что «всего с начала специальной военной операции потери ВСУ составили почти полмиллиона военнослужащих».

Здесь нужно оговориться, что как Россия, так и киевский режим официальных данных о своих потерях не публикуют, поскольку данные эти засекречены. Любые рассуждения о реальном масштабе потерь сторон конфликта основаны либо на откровенных домыслах, либо на весьма приблизительных оценках, в основе которых лежат косвенные данные.

Анализ заявлений по поводу военных потерь здесь приводится лишь для того, чтобы показать, как именно эта тема используется киевским режимом для ведения информационно-психологической войны, и чтобы выявить ряд откровенных нестыковок в пропагандистской кампании Киева.

Даже беглый взгляд на озвучиваемые на Западе и Украине цифры российских и украинских потерь сразу же порождают закономерный вопрос — как тогда получается, что Россия, якобы неся многократно большие потери, нежели Украина, тем не менее уже около года ведет активные и успешные наступательные действия, освобождая всё новые и новые территории и занимая, среди прочего, относительно крупные города, служившие для ВСУ мощными укрепрайонами?

Украинские официальные лица, эксперты и обыватели дают очень простой ответ на этот вопрос — ВСУ воюют так эффективно, что потери двух сторон несопоставимы.

Так, недавно зам. главы украинского генштаба Владимир Горбатюк заявил, что потери на фронте составляют 6 к 1 в пользу Киева.

Весь сонм украинских военных и гражданских экспертов, а также лидеров общественного мнения, как мантру повторяет тезис о беспрецедентной эффективности ВСУ, а также о том, как армия России «заваливает трупами» и кидает «на мясо» всё новые и новые «орды».

В то же время подобные заявления на Западе и Украине никак не стыкуются с заявлениями украинских же военных самых разных рангов в охотно даваемых ими многочисленных интервью и комментариях для СМИ о том, что армия России имеет на фронте значительный перевес не только в живой силе, но главное, в артиллерии, в том числе в части снарядов, а также господствует в воздухе.

Нередко слышатся слова украинских военных и о том, что Россия опережает Украину в массовости применения боевых БПЛА, в том числе FPV-дронов.

Учитывая, что современная война — это война дронов, артиллерии и авиации, причем основные потери пехотинцы несут именно из-за воздействия подобных средств поражения, то логично, что сторона, имеющая в них перевес, может наносить больший урон своему противнику.

Если армия России засыпает позиции ВСУ страшными по разрушительной силе и при этом достаточно точными планирующими авиабомбами (включая мощнейшие в мире объемно-детонирующие авиабомбы), которых ВСУ практически не имеют, а также обладает подавляющим преимуществом в артиллерии и дронах, то никакой мифический героизм солдат ВСУ, никакие «кіборги» не способны перекрыть всё это личной стойкостью и героизмом.

Возникает вопрос, действительно ли у армии киевского режима «кончаются люди», и если это так, то откуда их брать?

«Кожу для них дают сами бараны»

Несмотря на попытки киевского режима переключить внимание общества на иные темы, вопрос огромных потерь на фронте невозможно спрятать в дальний угол. К тому же западные СМИ, являющиеся непререкаемым авторитетом для Украины, всё активнее поднимают эту тему.

Так, недавно в издании Financial Times заявили, что ВСУ теряют убитыми или ранеными более половины новобранцев вскоре после их прибытия на фронт.

Газета среди прочего сообщает, что средний возраст украинских солдат составляет 45 лет, это повышает их шансы получить ранение или погибнуть из-за плохих физических кондиций. Издание также ссылается на слова украинских командиров, утверждающих, что от 50% до 70% новых пехотинцев несут потери в первые дни прибытия на фронт.

Вторит ему и другое солидное западное издание — The Economist. Газета утверждает, что около 5–10% украинских военных отсутствуют на службе без увольнительной, то есть находятся в самоволке (укр. — самовільне залишення військової частини, СЗЧ).

The Economist сообщает, что украинцы избегают службы, потому что «мобилизация кажется билетом в один конец».

«Офицеры жалуются, что многие из призванных на службу плохо подходят для боевых действий: слишком старые, слишком больные, слишком пьяные… Нет четкого пути выхода из армии после того, как они в нее попали, из-за чего мобилизация кажется билетом в один конец — в морг», — пишет газета.

Поскольку пополнять свои ряды ВСУ ныне могут только за счет мобилизованных, то тема мобилизации и, главное, возраста, с которого такая мобилизация должна проводиться, сегодня является одной из наиболее острых для украинского общества.

Причем подогревают эту тему сами власти, которые пока идти на радикальные меры в деле мобилизации не решаются, но всё более настырно ее разминают.

К примеру, в начале 2024 года главнокомандующий ВСУ Валерий Залужный заявил о необходимости мобилизовать около полумиллиона человек для восполнения боевого потенциала армии.

Несмотря на то, что тогда предложение Залужного по понятным причинам не было поддержано командой Зеленского, тема необходимости массовой мобилизации продолжает прогреваться, поскольку очевидно, что без радикальных мер люди у ВСУ действительно скоро начнут кончаться.

Не проходит и месяца, чтобы очередной представитель радикального подхода не выступил с призывом начать массовую мобилизацию, причем не где-то у себя в соцсетях, а на площадках ключевых украинских СМИ.

К примеру, один из экс-командиров из нацбатальона «Айдар» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) Евгений Дикий заявил недавно, что Украине требуется мобилизовать хотя бы 200 тысяч человек, чтобы стабилизировать ситуацию на фронте, и около 500 тысяч, чтобы начать «побеждать».

Вторит ему и ветеран-«атошник», ныне являющийся секретарем комитета украинского парламента по вопросам нацбезопасности, обороны и разведки Роман Костенко, утверждающий, что до конца 2024 года киевский режим должен выполнить план по мобилизации и пополнить армию на 200 тысяч человек.

Однако, когда речь заходит о мобилизации, тем более такого масштаба, сразу же встает вопрос о наличии для этого людского ресурса, особенно когда страна ведет активные боевые действия уже несколько лет.

Напомним, несколько месяцев назад украинские власти приняли скандальный закон о мобилизации, в числе прочего снизив мобилизационный возраст с 27 до 25 лет. Однако «патриотический» сегмент украинского общества (по сути своей преимущественно нацистский) такой шаг однозначно оценил как необходимый, но запоздалый и недостаточный.

К примеру, один из видных украинских ветеранов-атошников, глава фонда «Повернись живим» («Вернись живым») Тарас Чмут в связи с этим законом заявил, что Украине придется и дальше снижать мобилизационный возраст, как минимум до 20 лет, причем уже в скором времени.

«Мы слишком много потеряли времени. Если мы хотим выжить как страна, мы должны повернуться лицом к войне, принять ее как реальность и начать что-то делать. Иначе это все напрасно. Мы теряем время, мы не эффективны», — заявил Чмут.

На центральных украинских телеканалах вовсю выступают военные, убеждающие обывателей, что никаких иных вариантов, кроме как снижать мобилизационный возраст, у Украины попросту нет.

Так, в эфире одного из крупных украинских телеканалов офицер элитной бригады спецназначения Нацгвардии Украины «Рубеж» Виталий Литвин заявил о необходимости снижения мобилизационного возраста, отметив, что «в 22 года уже можно мобилизовывать», поскольку в войсках наблюдается нехватка личного состава.

Упомянутый выше украинский депутат, секретарь парламентского комитета по нацбезопасности Роман Костенко откровенно признает, что тему снижения возраста мобилизации регулярно поднимают «западные партнеры» и без решения этого вопроса Киеву не обойтись.

«Если мы хотим нормально обеспечивать боевые части, чтобы люди шли здоровые и могли нормально выполнять боевые задачи, то должно быть (возраст мобилизации — авт.) 20–50», — отметил депутат.

На фоне этих заявлений важным является вопрос о том, каков на сегодня мобилизационный ресурс Украины и на сколько при нынешнем характере боевых действий его хватит?

В российском медиапространстве нередко встречаются утверждения, что Киев почти исчерпал этот ресурс, что из страны уже сбежали почти все мужчины призывного возраста и воевать скоро будет некому.

К примеру, подобное мнение в конце 2023 года высказал бывший премьер-министр Украины Николай Азаров, после Майдана бежавший в Россию. Он утверждает, что «мобилизационный ресурс (Украины. — прим. авт.) фактически исчерпан».

Аналогичного мнения придерживается и член Совета по правам человека (СПЧ) при президенте РФ Кирилл Вышинский. Его оценку разделяет еще немалое число российских политиков и экспертов.

Надо признать, что это в целом позиция, характерная для очень большой категории жителей России, которым не хочется верить в то, что киевский режим может решиться на войну в режиме нон-стоп.

Однако, как представляется, такие шапкозакидательские оценки противника никак не способствуют объективному взгляду на нашего весьма серьезного и опасного врага. Теплая информационная ванна — последнее, что нужно нашему обществу, которое ввязалось в полноценную войну с Западом, что напрямую признают уже даже в Кремле.

В то же время, если судить по статистике, демографический потенциал Украины, несмотря ни на что, вполне может позволить киевскому режиму и дальше вести боевые действия.

В 2021 году в Лаборатории экономики народонаселения и демографии МГУ проанализировали данные украинского статистического ведомства, установив, что на 1 января 2021 года население Украины составляло 42,5 миллиона человек. Из них мужчин в возрасте от 20 до 65 лет в стране было более 12,5 миллиона.

Более точные данные применительно к интересующей нас теме можно найти в украинских СМИ. Так, в марте 2024 года украинское издание «Громадське телебачення» опубликовало аналитический материал, в котором утверждается, что мобилизационный резерв Украины составляет около 4,8 миллиона мужчин. При этом уже находятся на службе в армии 1,3 миллиона и не подлежат мобилизации по закону 4,3 миллиона.

В разряд тех, кто не подлежит мобилизации, в исследовании включены мужчины в возрасте от 18 до 26 лет, люди с инвалидностью, беженцы, украинцы, находящиеся на неподконтрольных Киеву территориях, забронированные, студенты, сиделки, многодетные родители, ученые, преподаватели и учителя.

В то же время у Украины есть еще потенциальный резерв — это мужчины в возрасте 18–26 лет. На начало 2024 года он составлял 707 тысяч человек (без учета тех, кто не подпадает под мобилизацию).

Как мы видим, если исходить из данных статистики, то при снижении мобилизационного возраста численность мобрезерва на Украине существенно увеличится.

Разумеется, изъятие из экономики всего этого людского ресурса и отправка его на фронт — мероприятие, малореализуемое на практике и предельно разрушительное для экономики.

С другой стороны, экономики Украины и так уже почти не существует, а бюджет этого квазигосударства держится исключительно на внешних вливаниях. Так что мобилизация, пусть и не всех подряд, но очень существенной части этого резерва вполне возможна.

Сам же режим Зеленского, по сути, не имеет каких-либо иных перспектив, кроме как и дальше наращивать боевые действия. Поскольку вряд ли Запад будет продолжать содержать Украину в случае каких-либо примирительных акций.

Но самое главное, что любой украинский политик, согласившийся на отторжение тех территорий, которые уже заняты российской армией, моментально превратится в политический труп (возможно, не только политический).

Вряд ли после этого к власти придут пацифисты-демократы, тем более в стране, где реальная власть сосредоточена в руках различных сильно милитаризированных нацистских групп.

Мобилизация нон-стоп

Каким бы ни был реальный мобилизационный потенциал Украины на сегодня, очевидно, что воевать киевский режим может еще долго, и даже при нынешней рыхлой, расхлябанной системе легко поставит под ружье еще многие сотни тысяч человек.

Причем украинское общество активно готовят к мысли о том, что, несмотря на очевидные военные провалы Киева и потерю все новых территорий, у командования имеется рабочий план продолжения боевых действий.

К примеру, в начале 2024 года на одной из авторитетных аналитических украинских интернет-площадок состоялась дискуссия между офицером ВСУ с псевдонимом Arty Green, часто выступающим в медиа с экспертной оценкой обстановки на фронте, и экс-советником главы украинского режима Зеленского Алексеем Арестовичем (включен в список террористов и экстремистов на территории РФ).

Во время разговора оба собеседника сошлись на том, что Украина обязана продолжать вести боевые действия даже при потере крупных территорий, и что только в таком случае украинцы могут рассчитывать на какое-либо будущее.

Если перейти реально к маневренной обороне, указал украинский военный, и не цепляться за территории, не формировать линии соприкосновения, а «создавать невозможность противника находиться далеко от баз, работать по коммуникациям и логистике», то Украина сможет еще долго сдерживать Россию.

«Безусловно, боевые действия развернутся на очень обширных территориях, но такой тип ведения войны очень возможен. У нас достаточно обширная территория и есть где развернуть маневренный вариант ведения боевых действий», — указал офицер ВСУ.

Так или иначе, но уже сейчас общественное мнение на Украине прогревается на тему того, что в скором времени придется снижать мобилизационный возраст и начинать уже сейчас думать над тем, как не упустить потенциальный контингент, который, к примеру, может попытаться заранее бежать из страны.

Так, месяц назад известный украинский нацист, стоявший у истоков возрождения в постсоветские годы организации УНА-УНСО (организация, деятельность которой запрещена в РФ), Дмитрий Корчинский (включен в список террористов и экстремистов на территории РФ) в эфире одного из львовских телеканалов заявил, что «во имя выживания нации» на Украине необходимо запретить выезд за границу не только мужчин призывного возраста, но и детей.

«Если кто-то не понимает, что нужно любить Украину, то мы его обяжем, нравится ему это или нет. Обяжем тут оставаться. Обяжем воевать. И украинские дети не должны слышать польский или немецкий язык, они должны воспитываться под звуки воздушной тревоги. Они должны вырастать в ненависти к врагу», — заявил он.

Причем украинские элиты, а также завязанные на них эксперты и аналитики, вовсе не прочь применить подобные меры, просто пока на них не решаются. Но стремительно ухудшающаяся обстановка на фронте очень быстро приведет киевский режим к тому, что ему придется вводить полноценную нацистскую диктатуру, уже без каких-либо двусмысленностей и «лайт-версий».

И здесь мы подходим к самому главному для обсуждаемой нами темы, а именно к вопросу наличия политической воли и готовности проводить массовую мобилизацию.

Украинцы прекрасно понимают, что какой бы тоталитарный шабаш они ни устроили в связи с мобилизацией, и как бы ни начали подавлять социальное напряжение, Запад на все закроет глаза. Лишь бы на фронт стабильно поставлялся необходимый контингент.

Более того, в различного рода аналитических передачах украинские эксперты откровенно признают, что сила киевского режима в том, что он может мобилизовать очень существенную часть населения, невзирая на какое-либо социальное недовольство.

При этом они прекрасно осознают, что российская власть находится в заложниках у выстроенных ею за постсоветские годы антимобилизационной политической и социальной систем, которые предназначались для вхождения в Запад, а не для войны с ним.

Аналитики на Украине прямо говорят о том, что Кремль не способен добиться того уровня мобилизации населения, который может себе позволить киевский режим, и именно в расчете на это украинцы ожидают исчерпания мобилизационного ресурса в России.

Вопрос не в том, что в России будет недостаточно людей, а в том, что власти попросту не смогут мобилизовать общество в той степени, в какой это необходимо для окончательной победы в конфликте.

Украинцы понимают также и то, что одной диктатурой людей на фронт все равно не отправишь и им нужно дать хоть какую-то мотивацию.

Поэтому наряду с темой мобилизации украинское медиапространство сосредоточено еще и на проработке темы «Украины будущего», образе украинской «третьей республики» и так далее.

Причем обсуждающие эту тему аналитики довольно метко делают акцент на вопросе социальной справедливости, убеждая своих сограждан, что нужно во что бы то ни стало выстоять в конфликте с Россией, не попасть под ее влияние и уже после окончания военного конфликта начать с новой силой создавать Украину будущего, выводя в ней на первые позиции новые группы людей, прежде всего связанные с армией.

Очевидно, что на территории нынешней Украины под эгидой Запада при любых раскладах возможно только колониальное псевдогосударство, отданное на разграбление послушным Западу украинским элитам, и никакой социальной справедливости там никогда не будет.

Особенно же абсурдно говорить о социальной справедливости на Украине в условиях, когда у руля в стране находятся галицийские, бандеровские группы, люто ненавидящие все, что даже слегка напоминает им о России.

Однако подобная риторика пока что так или иначе работает на Украине, и в совокупности с бандеровским террором держит в узде недовольство населения.

А значит, нашим согражданам не нужно питать иллюзий, а нужно быть готовыми к тому, что несмотря на военные поражения или территориальные потери, киевский режим будет лишь все сильнее закручивать гайки и гнать на фронт всё новые и новые мобилизационные пополнения, которые украинские нацисты сумеют раз за разом отжимать из оставшейся весьма немалой общей массы населения.

Главный же вопрос здесь в том, смогут ли российские власти в условиях складывающейся новой реальности решиться на такую трансформацию нашей страны, при которой все стороны жизни общества начнут плавно переводиться на мобилизационную модель существования?

Очевидно, что такой перевод страны на новые рельсы невозможен без откровенного диалога с обществом, четкой артикуляции новых стратегических целей и, в конечном счете, перезаключения того общественного договора, который сформировался после развала СССР и сегодня не просто не отвечает конкретным историческим условиям, но попросту угрожает нашему будущему.