Коммунизм — единственная сила, которая могла победить фашизм, считает доктор экономических наук, директор Института социоэкономики Московского финансово-юридического университета, главный редактор журналов «Альтернативы» и «Вопросы политической экономии», профессор Московского финансово-юридического университета Александр Бузгалин. ИА Красная Весна в преддверии 9 Мая взяло интервью у Александра Бузгалина.

ИА Красная Весна: Александр Владимирович, здравствуйте. Сегодня хотели поговорить по поводу 75-летия со дня Победы. Какие чувства Вы испытали, когда узнали о переносе празднования парада в Москве?

— Главным образом на меня негативно повлияло даже не то, что перенесен парад, а то, что не будет Бессмертного полка. Но это одно из негативных последствий всего того, что происходит сейчас в стране и в мире. Поэтому чувства были, естественно, сложные.

Пожалуй, наиболее подходящее слово здесь — «обида». Обидно: большая дата, событие, очень велика важность того, чтобы люди почувствовали вместе значение Победы. Но обстоятельства таковы… Дальше надо рассказывать долго про проблемы, связанные с пандемией, и насколько всё обоснованно и оправданно. Но это уже совсем другая тема.

ИА Красная Весна: Все-таки немножко, конечно, коснемся пандемии. В текущей ситуации — когда случился мировой кризис, — начался экономический кризис и режим карантина ввели во многих странах, в том числе у нас, — все это связано с пандемией COVID-19. В этой атмосфере какое, на Ваш взгляд, значение приобретает праздник 9 Мая?

— Пожалуй, особое. Потому что война — это событие несоизмеримо более тяжелое и драматичное, чем то, что сегодня переживает человечество, тем более Великая Отечественная война. Безусловно, опыт того периода — и трагический, и героический опыт — принципиально важен для того, чтобы понять, как действовать сегодня.

Как действовать человеку, который оказался в изоляции, как действовать тем, кто находится в больнице в условиях реальной угрозы жизни. Как действовать медикам, которые попали на «передовую», в ситуацию, в чем-то сравнимую с тем, как приходилось работать врачам в период Великой Отечественной войны.

Безусловно, ситуация не столь трагичная, и напряжение не столь велико, условия гораздо лучше, но общий вызов, противоречия и необходимость принимать сложные решения — сходные.

 Во время войны каждому надо было делать выбор: идти на самый трудный участок борьбы или искать лазейку, чтобы отсидеться.

Это вызов, который, с одной стороны, требует от каждого выдержки и готовности к солидарности. С другой стороны, необходимо очень серьезно задуматься, как тебе лично действовать в таких условиях.

Такой выбор стоял тогда, семьдесят пять, даже больше — уже восемьдесят — лет назад, когда каждому надо было делать выбор: идти на самый трудный участок борьбы (на фронте, в тылу) или искать лазейку, чтобы отсидеться, спрятаться за спины других. Повторю: этот выбор надо было делать каждому. Добровольцы, которые мальчишками и девчонками уходили на войну, сделали выбор в пользу подвига (без преувеличений).

Сегодня с этим выбором столкнулись, в частности, молодые медики, которым надо было решать — идти работать в коронавирусные палаты или остаться в стороне. Часть из них предпочла остаться в стороне. Часть пошла туда, где есть реальная угроза смерти и гарантия работы на измор. Это большой вопрос.

Пандемия не война, но опыт Победы сегодня востребован как никогда.

Пандемия — это вызов для каждого, но прежде всего — для руководства страны. Во-первых, это вызов, который требует от них ответственных, слаженных, продуманных, стратегических действий. Во-вторых, ситуация показывает, насколько граждане страны доверяют ее руководству. Насколько мы готовы действовать дисциплинированно и вместе с тем, контролируя власть.

Есть немало примеров того, что страны, где такое доверие присутствует, решают проблемы быстрее. И это не только Вьетнам, в котором количество смертей и заболевших в разы меньше, чем в России и Европе, не говоря уже о США.

Сегодня, к сожалению, господствует атмосфера растерянности и недоверия. Мы не знаем, верить или нет средствам массовой информации, в том числе тогда, когда они говорят чистую правду; не в полной мере (я формулирую этот тезис предельно мягко) верим руководству страны.

Мы постоянно обсуждаем вопрос: пандемия — это фикция и просто способ загнать всех по домам и раздать деньги тем, кому надо раздать, и не довести до тех, кому они действительно нужны, или это реальная угроза, которая может сломить жизнь страны и унести уже не тысячи, а миллионы жизней?

Это вопросы, на которые надо отвечать. И самый большой вопрос — с кем мы воевали тогда и с какой проблемой столкнулись сейчас. Вопросы разные, но взаимосвязанные.

ИА Красная Весна: В прошлом интервью Вы сказали, что фашизм был побежден именно коммунизмом. Что сам фашизм является самой реакционной формой капитализма и абсолютным злом. В чем, по-Вашему, состоит отличие фашизма от капитализма?

— Да, это принципиальный вопрос. Вы справедливо процитировали фрагмент моего предыдущего интервью. Дело в том, что определение фашизма идет от Димитрова и от других известных марксистов-теоретиков и практиков борьбы с фашизмом, в том числе тех, кто был замучен, но не сломлен фашизмом.

Фашизм — это наиболее реакционная форма капиталистической системы. И здесь важно, прежде всего, подчеркнуть, что это форма капиталистической системы.

Либеральные теоретики, политологи и пропагандисты любят ставить на одну доску социализм и фашизм. Но это принципиально отличные системы, сходные лишь в некоторых чисто внешних чертах, как еж и половая щетка.

Принципиальное отличие состоит в том, что их социально-экономические, культурные, человеческие основы прямо противоположны. Фашизм — это, прежде всего, то, что вырастает из капитализма и становится его наиболее варварской, реакционной разновидностью. Это та форма, которая использует методы от предыдущей системы, от добуржуазных способов производства — рабства, крепостничества — методы прямого тотального насилия.

Фашисты в первую очередь уничтожали коммунистов, ибо они — единственная сила, которая способна победить фашизм.

Фашизм доводит их до массовых масштабов, используя самую современную технологию: массовое уничтожение людей, массовое насилие как способ подчинения человека капиталу, сращенному с бюрократическим государством. Это фундаментальная социально-экономическая черта фашизма.

Причем, я подчеркиваю, насилие становится основой социально-экономической системы. Насилие, которое использует такие технологии, как мировая война при помощи современных средств массового поражения, ну на тот момент самых современных. Таких как массовое уничтожение людей в концентрационных лагерях и так далее. Наконец, это полное подчинение граждан страны тотальному контролю.

Важна и вторая сторона этой медали то, что субъектом этого насилия и этой экономической власти становится не просто тоталитарное государство, а аппарат насилия, сращенный с крупным корпоративным капиталом.

Фашизм привели к власти и прямо поддерживали на протяжении всей его истории крупнейшие немецкие корпорации, а косвенно — и корпорации других стран. Есть немало документов, показывающих, что с капиталом фашисткой Германии взаимодействовали корпорации не только как бы «нейтральных» стран типа Швеции, которая подыгрывала фашизму, но даже корпорации воевавших с Германией Соединенных Штатов Америки и Великобритании.

Либерализм проигрывает фашизму, как сластолюбивая женщина с плохо скрываемой радостью отдается насильнику.

Этот капитал, сращенный с аппаратом насилия, — это субъект фашизма. Он опирался, в свою очередь, на наиболее темные стороны в человеческих качествах трудящихся, на их тотальную подчиненность силам, которые они даже не понимают, на их страх и неумение, нежелание самим солидарно решать свои проблемы, на их стремление найти «защитника», патера, который противопоставит их (немцев, итальянцев) другим — недочеловекам, всем, кто чужие. И даст им возможность решить проблемы их мерзкого бытия не путем изменения общественного строя, а за счет порабощения и разграбления других, которые как бы и не люди.

Это и есть отчуждение (от слова «чужой») в его предельно жестокой форме, в самом зверском виде: есть мы и все остальные — «чужие». И всех остальных — евреев, славян, цыган, в данном случае это не важно, какая у них национальность, — нужно подавлять любыми методами.

Но в первую очередь надо уничтожать коммунистов, ибо они — единственная сила, которая способна победить фашизм. Либерализм фашизму проигрывает, причем в ряде случаев — с охотой, подобно тому как сластолюбивая женщина с плохо скрываемой радостью отдается насильнику, не понимая, что он ее не удовлетворит, а поработит или вообще уничтожит.

К началу войны с СССР под фашистской пятой, в разной степени, оказалась вся Европа.

Как таковой, фашизм опирается на конформизм масс, на равнодушие, на стремление решать свои проблемы за счет порабощения «чужих», не понимая, что платить кровью за надежду получить кусок чужого пирога придется массам, а большую и самую сладкую часть этого пирога присвоит капитал.

Поэтому фашизм неизбежно становится такой разновидностью капитализма, которая имманентно, органично связана с экспансионизмом и милитаризмом. Это одна из фундаментальных характеристик фашизма как наиболее реакционной формы капитализма.

В то же время фашизм оказался негативным, реакционным ответом на главный вызов ХХ века — необходимость разрешения противоречий позднего капитализма. Первой попыткой разрешить это противоречие, не выходя за рамки капитализма, — но только через регресс, страшный регресс — стала Первая мировая война.

Следующей попыткой стал фашизм. Первоначально в Италии, затем в Германии, затем в Испании. Потом, к 1941 году, началу войны с СССР, под фашистской пятой в разной степени оказалась вся Европа, включая Восточную Европу, Австрию, Данию, Бельгию и так далее.

Они все сдались, где почти без боя, где после непродолжительного сопротивления. Относительно серьезная борьба была, пожалуй, только в Польше. Чехословакия, Австрия — это аншлюс, сдача и так далее.

Фашизм был побежден именно коммунизмом. Потому что с фашизмом боролся Новый человек.

Поясню: я использую слово «фашизм», хотя, если подходить строго научно, в Германии был национал-социализм. Фашизм был в Италии, в других странах были другие разновидности этого зла. Но символом всем известных, наиболее жестоких форм позднего капитализма в сознании человечества стало именно слово «фашизм». Поэтому мной оно используется не как строгий научный термин, обозначающий идеологию, характерную для Италии, а как обобщающее понятие всего того зла, которое воевало против человечества во Второй мировой войне, а до этого уничтожало людей в Европе и в своих странах.

Эти попытки разрешить противоречия капитализма были неслучайны — они были вызваны необходимостью социализации, необходимостью решить вопрос перенакопления капитала (прежде всего — финансового), решить вопрос улучшения положения рабочего класса, решить вопрос какой-то консолидации людей, которые дошли до предела в изоляции и атомизации рынка, в котором к тому же господствующее положение к началу ХХ века заняли монополистические корпорации.

Но это были реакционные пути, дававшие временное смягчение противоречий за счет перехода к еще более глубоким и варварским, но другим противоречиям позднего капитализма: противоречиям между получившим форму фашизма и использующим методы массового насилия союзом тоталитарного государства с корпоративным капиталом, с одной стороны, и фронтом социального освобождения — с другой (отмечу: в последнем случае я не случайно использую слово «фронт»).

Либералы уравнивают социализм и фашизм. Но это принципиально отличные системы, сходные как еж и половая щетка.

Прямо противоположным — прогрессивным и последовательным — ответом стал социализм. Социализм, который при всех противоречиях развивался в Советском Союзе, а потом в других странах.

Половинчатым, непоследовательным, но все же прогрессивным ответом стали те социалистически-ориентированные реформы, которые развивались в Западной Европе уже после крушения фашизма, хотя зародились в широких масштабах еще в тридцатые годы в Соединенных Штатах Америки. Напомню: тот же Рузвельт ввел на доходы миллионеров налог в 90%, развивал общественные работы, государственное регулирование и так далее.

Перед миром в ХХ веке стал выбор: идти либо по пути социализации, привнесения элементов социализма и так далее, либо по пути фашизма. По-другому выходить из кризиса, который тогда, после Первой мировой войны, углубился, было невозможно.

Фашизм и стал таким реакционным, чудовищным ответом на этот вызов, и он побеждал в капиталистических странах по большому счету потому, что был выгоден господствовавшей экономико-политической силе — корпоративному капиталу — в большей степени, чем социалистически ориентированные реформы, не говоря уже о социалистической революции. И это очень важно иметь ввиду.

Отсюда — из императива ответа на вызовы социализации — внешние параллели между фашизмом и социализмом.

Сейчас люди просто боятся слов «трудовой энтузиазм».

Ну и, наверное, сразу же о том, почему фашизм был побежден именно коммунизмом. Потому что с фашизмом боролся Новый человек.

Мы начали с добровольцев. Кто такой доброволец? Это человек, который понял, что надо идти на эту борьбу, даже если ты погибнешь. Вообще, отдать жизнь — это высшая форма альтруизма, которая возможна на Земле. Сознательное, добровольное действие в защиту других, ради того, чтобы победили новые общественные отношения, чтобы не победил фашизм, — вот ради чего, в конечном итоге, люди шли на фронт, на адский труд, от которого умирали от переутомления у станка на заводах или у операционного стола в госпиталях.

Одним из важнейших слагаемых Победы стал именно такой — новый, коммунистический! — человек и новый тип его жизнедеятельности. Безусловно, без танков, пушек, самолетов, без выплавки стали и железных дорог это бы все не сработало. Но главное — кто и как это использует, ради чего.

Здесь есть очень интересные данные. Во втором номере журнала «Вопросы политической экономии», посвященном Победе, мой коллега и друг Андрей Колганов написал развернутую статью, где показал, что за счет трудового энтузиазма (сейчас люди просто боятся этого слова), за счет инициативы, за счет огромного напряжения интеллектуальных, физических и нравственных сил, в нашей стране производительность труда в условиях войны была повышена в полтора-два раза.

Да, безусловно, была мобилизация, были трусы и предатели. Но победу одержали мы!

Такой скачок сегодня выглядит фантастикой. Мы бы Америку догнали, наверное, если бы могли нечто подобное сейчас сделать. Но сейчас это невозможно. Невозможно потому, что у нас сейчас — полупериферийный капитализм.

А тогда все делалось в неимоверно более тяжелых условиях, но мы строили социализм. Мы победили благодаря тому, что люди предлагали новые решения, работали по-настоящему из последних сил, и благодаря тому, что у нас была плановая система.

То же самое касается фронта. Да, безусловно, не все были добровольцами, да, безусловно, была мобилизация, были трусы и предатели... Но победу одержали мы!

Фактор, о котором я говорю, принципиально важный. Эту победу также одержали те, кто заставил Англию, Америку и так далее — особенно Америку — воевать против фашизма.

Во время войны люди по всему миру становились антифашистами.

Да, японцы напали на Перл Харбор, и американцы были вынуждены ответить, но американский капитал и государство (как и любое другое при капитализме) — это система, которая всегда стремится на всем нажиться и минимально во всем этом участвовать. Но не помогать Советскому Союзу этот будущий противник Советского Союза не мог. Потому что внутри было огромное давление: люди по всему миру становились антифашистами.

То, что фашизм стал мировым злом, почувствовало все человечество. И этот драйв живет уже больше 70 лет. Я думаю, он будет жить и дальше.

Более того, когда возникает необходимость объединить людей, единственное, что их объединяет, это посыл совершенно иного, нежели рыночная конкуренция, общественного действия — такого, когда люди действуют совместно, солидарно, ради общей стратегической цели, интернационально (подчеркну: борьба с фашизмом была интернациональной). А это и есть коммунистический драйв, коммунистический вектор, ничто другое.

ИА Красная Весна: В самом начале Вы сказали, что больше всего сожалеете об отмене Бессмертного полка. Почему?

Это не просто шествие. Это совершенно новый тип общественных отношений. В этом потоке миллионов людей нет конкурентов, в этом потоке миллионы людей солидарны, в этом потоке миллионы людей открыты к тем, кого они не знают. Слова «чужой» в этом потоке нет.

Была песня такая «Широка страна моя родная». В ней есть слова: «Наше слово гордое „товарищ“… С этим словом мы повсюду дома… С ним везде находим мы родных».

Бессмертный полк — это шествие родных, не отчужденных, выражаясь социально-философским языком, людей. Это движение, которое преодолевает социальное отчуждение.

В таких масштабах в нашей реальности этого больше нет. А есть это единение, эта солидарность благодаря тому, что 75 лет назад огромная цена была заплачена не напрасно: она привела к победе сил разотчуждения (категория профессора Людмилы Булавки), сил борьбы с самой чудовищной формой отчуждения — с фашизмом.