Послушайте! 
Ведь, если звезды 
зажигают — 
значит — это кому-нибудь нужно? 
Значит — это необходимо, 
чтобы каждый вечер 
над крышами 
загоралась хоть одна звезда?!  
Владимир Маяковский 

I

За грязным стеклом салона автобуса пробегали мутные очертания машин и пешеходов. Время от времени мелькали баннеры, на которых звезды шоу-бизнеса предлагали вкусно поесть, стать стильным, купить машину, сантехнику, телефон… Апрель был холодным. Яркие огни машинных фар и витрин бесчисленных магазинов слепили глаза. Ещё совсем недавно в квартирах на первых этажах этих домов жили люди, но сейчас там открыли кафе, магазинчики, пивные, заманивающие бегущих мимо прохожих яркими вывесками.

Этот агрессивный городской свет напомнил ему про дни детства, проведенные в деревне у дедушки с бабушкой. У них не было электричества. Вечером дедушка зажигал керосиновую лампу. Все садились за стол ужинать, а потом на столе появлялись шахматы. Дедушкины рассказы за игрой в шахматы при свете керосиновой лампы и звездное небо за окном — вот, что вызывало у него тогда особое благоговение. В деревне только стемнеет, все звезды видны как на ладони рассыпанные шарики бисера. Не то, что в городе, где искусственный свет, словно спрут своими неоновыми щупальцами заволакивает звездное небо.

Николай закрыл уставшие от яркого света глаза. У него промелькнула мысль, что на улицах почти ничего не напоминает о юбилейной дате, к которой была приурочена его предстоящая лекция. Несмотря на десять лет работы в школе, он все равно волновался. Это хорошо ему знакомое чувство он не пытался перебороть, понимая, что оно, наоборот, помогает ему собраться, настроиться перед важным выступлением.

Сегодня он пообещал директору провести лекцию для старшеклассников, посвященную полету первого человека в космос. Утром, встретив директора в школьном коридоре, он упрекнул его в том, что в плане нет ни одного мероприятия, посвященного Дню космонавтики. Руководитель спешил в министерство, но, замедлившись у самого выхода, с хитрецой в глазах посмотрел на учителя.

«Николай Юрьевич, ну, ты сам понимаешь. Сейчас не до космонавтики. Аккредитация на носу. Но без патриотического воспитания тоже нельзя. Поэтому возьми это на себя. Вечером соберем несколько старших классов. Ты им расскажешь про то, как космические корабли бороздят просторы Вселенной… А я в минобре покажу, как у нас работа патриотическая кипит. Главное про фотографии для отчета не забудьте»,  — скороговоркой проговорил школьный директор, выбегая на улицу, где его уже ждала служебная машина.

Николай искренне радовался, что добился возможности в этот день, 12 апреля, рассказать детям о космическом триумфе СССР, изменившем историю страны и всего человечества. С детства он сам грезил космосом, несмотря на то, что среди его одноклассников мечта стать космонавтом была уже не в почете. Один из его школьных друзей мечтал стать банкиром. Недавно он случайно встретил его на улице. Бывший одноклассник был одет в черную кожаную куртку, какие носят бандиты в криминальных сериалах. В руках он крутил ключи от черного мерседеса, который стоял неподалеку. Они поздоровались. Николай сделал вид, что спешит, и, не останавливаясь, пошел дальше. Он хотел, чтобы в памяти его бывший одноклассник оставался, как тогда в школьные годы, веселым и добродушным соседом по парте, готовым всегда прийти на помощь.

Автобус остановился, он сквозь стекло разглядел привычное четырехэтажное школьное задние и поспешил выйти на улицу. Подходя к школе, он начал расстегивать пуговицы старенького потертого пальто. Посмотрел на небо, словно пытаясь найти там что-то. Небесный свод постепенно затягивали облака. В одно мгновенье он расправил плечи, лицо его преобразилось, и он уверенными, быстрыми шагами вбежал на школьное крыльцо.

Николай пошел работать в школу сразу после окончания университета. Из его группы историков только он один решился на это. Остальные его однокурсники разбежались по разным коммерческим канторам, где диплом историка, да и любой диплом о высшем образовании в общем-то не требовался. Николай никак не мог понять, зачем нужно было учиться пять лет, получать диплом учителя истории, чтобы потом работать менеджером или продавцом. А ведь был конкурс на бюджетные места. И за бортом оказались люди, которые, действительно, хотели и могли бы работать в школе.

«Пришло время советскую систему распределения выпускников возвращать»,  — говорил Николай в разговорах с коллегами. «Тогда абитуриенты несколько раз подумают, прежде чем поступать на педагогические специальности», — отмечал он. Педагоги в возрасте соглашались, а молодые специалисты, недавно пришедшие в школу, почти всегда начинали с ним спорить, ссылаясь на свободу выбора. Но, как правило, долго в школе они не задерживались. Свобода выбора волокла их по жизни, чаще всего в сферу свободного рынка.

Он не считал себя педагогом по призванию. До поступления в университет он даже не думал, что будет работать учителем. В свои школьные годы Николай вообще не знал, чем он хочет заниматься. Когда пришло время выбирать профессию, он решил поступать на истфак. Потому что любил историю и в целом считал профессию педагога не бессмысленной. Он прекрасно понимал, что работа учителя одна из самых сложных и неблагодарных. Но его просто тошнило от перспективы идти работать в какую-нибудь сферу обслуживания. Хотя и сферу образование чиновники тоже пытались превратить в услугу, и в чем-то даже преуспели, но не до конца.

Николай воспринимал историю, как огромный кладезь опыта человечества в самых разных направлениях: в политике, в экономике, в культуре. Он считал, что педагогическая работа открывает для него возможность двигаться и развиваться интеллектуально и творчески. А ещё он искренне верил, что педагог способен достучаться, пробиться к молодым душам и сердцам, посеять в них зерна доброго и вечного. И в самые первые годы работы ему казалось, что у него это получается, он окрыленный летел в школу ранним утром, а уходил одним из последних. Он фонтанировал идеями, проводил со школьниками киноклубы и классные часы, готовил стенгазеты и выступления на конференциях. Но последнее время, словно что-то надломилось внутри…

Лекция, длившаяся чуть больше часа, пролетела быстро, как метеор. Он с самых первых минут смог захватить внимание школьников, удержать его и добиться живого искреннего интереса. В одном из эпизодов советского фильма «Доживем до понедельника», который он часто пересматривал, главный герой — учитель истории — относился к занятию, как актер относится к спектаклю на сцене. Николай старался поступать также. И это требовало предельной самоотдачи, накаленности, открытости и готовности к импровизации. Но чем дольше он работал, чем больше росли его учебная нагрузка, стаж, понимание изнанки современной образовательной системы, тем меньше у него получалось проводить таких занятий.

Но сегодня, впервые за долгое время, у него получилась не просто лекция, а настоящий спектакль. Во время своего выступления он чувствовал живую реакцию аудитории, внимание и интерес к тому, что он говорил и показывал. Школьники наперебой задавали ему самые разные вопросы: про освоение Марса и других планет, про ракеты, космические станции и фильмы о космосе, про инопланетные цивилизации…

Он вспомнил, как в школьные годы, когда приезжал на каникулы в деревню, дедушка с бабушкой рассказывали про странный мерцающий объект, который они видели над лесом. Потом он постоянно наблюдал за тем местом, мечтая тоже увидеть нечто подобное. Было немного боязно, но интерес к таинственному, неопознанному и необъяснимому был сильней.

Но больше всего ему запомнилась одна ночь. Он шел по деревенской дороге вместе с Аней, дочерью соседей. Она приехала накануне, они совсем недавно познакомились. Родители Ани и его бабушка с дедушкой договорились устроить ночной костер на берегу пруда. Эта была деревенская традиция, которая всегда вызывала у него большой восторг.

Костер разгорелся на славу. Дрова быстро таяли в огне, искры поднимались высоко в небо, смешиваясь со звездами. Коля вызвался сходить до дома, чтобы принести ещё дров. Аня отпросилась вместе с ним. Это была невероятно светлая и сказочная звездная ночь. Они шли рядом. Он рассказывал ей о какой-то чепухе, Аня шла молча и с интересом слушала. Неожиданно она спросила его, чтобы он сделал, если бы сейчас к ним с неба стал приближаться инопланетный корабль. Не задумываясь Коля ответил, что стал бы бросать в него поленья дров, которые были у него в руках. Аня рассмеялась. И ему стало тепло на душе, просто от того, что она шла рядом, а на них сверху смотрели звезды, и небо улыбалось сияющим полумесяцем.

После школьной лекции Николай вспомнил один из вопросов, прозвучавших после его выступления. Этот вопрос его особенно взволновал, потому что со времени учебы в университете он постоянно ломал голову над его разрешением. «Что же помогло СССР опередить США в космической гонке?», — вертелись слова одного из школьников в его голове.

Он досконально изучил этот вопрос и знал, что США после Второй мировой войны получили определенные преимущества в экономическом и научно-техническом развитии. Им не нужно было восстанавливать города и села, школы и университеты, заводы и шахты, разрушенные вторжением фашистов. Территории США война почти не коснулась. Более того, американцы смогли заработать на войне, осуществляя поставки вооружений союзникам по антигитлеровскому блоку. В конце войны они вывезли в США нацистских ученых с их ракетно-космическими разработками. И они оказали огромное влияние на развитие этой отрасли. Не случайно, самого известного из нацистских ученых — Вернера фон Браун называют отцом американской космонавтики.

Но несмотря на всё это, Советский Союз смог первым запустить спутник и отправить в космос человека. Николая не устраивал ответ, что СССР опередил США благодаря передовой советской системе образования. Он понимал, что в этом была доля истины, но не вся истина. В какой-то момент в его голове возникло озарение. Николай чувствовал, что эти достижения имеют прямое отношение к феномену «русского чуда». Когда после революции 1917 года за считанные годы СССР совершил рывок в развитии, на который западным странам требовались столетия.

II

На следующий день директор школы позвал Николая в свой кабинет. Он поинтересовался, как прошло мероприятие. И не дожидаясь ответа, предложил поучаствовать в региональной конференции педагогов по патриотическому воспитанию. В министерстве он разрекламировал патриотические начинания учителя своей школы. С одной стороны, он хотел заработать для себя и школы очков в глазах чиновников, а с другой — это было необходимо для упоминания фамилии Николая в министерских кабинетах. Директор уже давно выбрал молодого педагога на роль своего преемника, о чем не раз сам ему говорил.

Это было лестно слышать, но Николай сомневался, нужно ли ему связывать свое будущее с работой руководителя школы. Он дорожил доверием, с которым к нему относился директор. Николай не участвовал во внутришкольных интригах, не шептался за спиной директора и не распускал слухов. Он прямо говорил то, что думает. Чем и снискал симпатии стареющего школьного руководителя.

Вот и в этот раз, Николай сказал директору, что не понимает смысла участия в таких мероприятиях, тем более проводящихся на тему патриотического воспитания. От подобных чиновничьих инициатив за километры разило формализмом. Но после непродолжительных уговоров он согласился. Николай подумал, что в конференции будут принимать участие учителя, работающие в школах по всему региону. Он решил, что это хорошая возможность найти единомышленников.

Краевая конференция проходила в одной из городских школ. С установочной лекцией выступал чиновник, представляющий министерство образование. Он дежурно рассказал собравшимся педагогам о важности патриотического воспитания, ссылаясь на заявления руководителя ведомства. Всё это Николай слышал уже много раз. И скорее всего, он не обратил бы внимание на очередного тучного и самодовольного чиновника. Но посланник от министерства стал рассказывать про разработку критериев оценки эффективности работы педагогов в области патриотического воспитания. Разгорячившись, представитель власти стал обвинять педагогов в пассивности, недоработках и грозить урезанием финансирования.

Николай не мог спокойно слушать, как чиновник высокомерно отчитывает педагогов, многие из которых начали работать в школе, когда тот еще пешком под стол ходил. А ведь часть этих учителей продолжали работать и в 90-е годы даже вопреки тем скотским условиям, в которые погрузило их правительство. Николай поднял руку, встал с места и стал задавать вопросы, которые были адресованы министерскому оратору.

Он спросил, как разговоры о патриотическом воспитании соотносятся с информационной политикой государства, в первую очередь, на ТВ, заполненного тупыми и пошлыми телешоу и сериалами. Чиновник вначале немного оторопел от такой наглости, но потом поинтересовался, кто этот человек и в какой школе он работает. Николай ничуть не смутился, представился и продолжил его расспрашивать. Он искренне недоумевал, как чиновники вообще могут заикаться про патриотическое воспитание, когда у большинства из них дети живут и учатся за границей… Николай ещё о многом хотел спросить, но чиновник, как ошпаренный, под одобрительный гул голосов других учителей быстро собрал свой портфель и пробкой вылетел из кабинета.

Следующим выступающим в рамках программы конференции была сотрудница некоммерческой организации «Малахит». Её представили, как «коуча». Она разделила педагогов на группы, раздала ватманы и фломастеры. Это напомнило Николаю начальную школу, где он на занятиях очень любил рисовать людей, природу, но особенно его вдохновляли красные звездочки на небе, на фуражках солдат, на космических ракетах… Но «коуч» прервала череду воспоминаний Николая. Она предложила в группах провести «мозговой штурм», а потом в схемах изобразить полученные результаты. Николай слышал очевидные и банальные педагогические истины, которые не имели никакого практического значения. Он не стал участвовать в этой игре, а начал мысленно готовится к своему выступлению.

Оплаченное время «коуча» вышло. Она похвалила педагогов за активную работу, собрав и пересчитав фломастеры, вышла из кабинета. Очередь выступать перешла к Николаю. К этому времени он уже десять раз пожалел, что согласился участвовать в этом бессмысленном мероприятии. Но когда он вышел на сцену, то сделал всё, чтобы наполнить тему конференции хоть каким-то живым смыслом и содержанием. Николай озвучил проблему, которая его сильно волновала. Он начал свое эмоциональное выступление с волнующей его темы, о том, что современные школьники оказались заложниками ситуации социального регресса. С помощью огромных медийных машин их загоняют в потребительское стойло, лишают надежды и мечты на развитие, которое в первую очередь связано с освоением космоса.

Николай с жаром отметил, что современный этап забвения исторической памяти, в первую очередь истории советского прорыва в космос, ведет страну к катастрофе. И что на последнем рубеже борьбы с этим беспамятством стоят они, педагоги.

С каждым словом Николай ощущал в себе всё большее воодушевление. Окрыленный этим, он перешел к истории освоения космоса. Рассказывая о философии Русского космизма, он сам всё больше убеждался, что русский технический гений вырос из самобытной культуры, где техника не существует в отрыве от философии, литературы, культуры в целом. Именно этот многовековой культурный сплав и подготовил воплощение русской мечты о прорыве человечества в космос.

Когда он в своем выступлении только начал переходить от русской философии к первым достижениям СССР в космической сфере, организаторы конференции напомнили ему про регламент и попросили закругляться. Времени на вопросы и ответы уже не оставалось. Николай предложил педагогам, которым эта тема интересна, остаться и обсудить возможность разработки методического пособия для учителей и школьников на тему освоения космоса.

Его поблагодарили за выступление, торжественно вручили диплом участника конференции. Все начали собираться. Он стоял на сцене и смотрел, как педагоги друг за другом выходят их кабинета. Через несколько минут помещение опустело. Остался только один пожилой мужчина. Он подошел к Николаю, который уже сам собирался уходить, и долго жал его руку. Незнакомец протянул визитную карточку. «Дмитрий Сергеевич Глотов, руководитель регионального совета ветеранов ракетных и космических войск», — было написано на помятом кусочке бумаги.

Дмитрий Сергеевич долго и эмоционально благодарил Николая. «Это именно то, что сейчас просто необходимо рассказывать молодежи. Ведь они ничего не знают. Меня приглашают выступать перед школьниками и студентами. В одном из институтов я увидел двух молодых студенток, которые стояли под портретами Константина Циолковского и Сергея Королева. Спросил их, знают ли они, кто изображен. Они ответили, что это Менделеев и муж Наташи Королевой. Ну, с Королевым понятно, но почему Менделеев? Потому что с бородой, — сказали они. Это катастрофа…», — оживленно проговорил Глотов.

Николай согласился с ним, но думал он в этот момент совершенно о другом. «Главная катастрофа состоит в том, что никто из педагогов, приехавших на эту конференцию с разных концов региона, не захотел задержаться немного, чтобы обсудить, как нам эту ситуацию переламывать. Никому это не нужно…», — с усталостью в голосе сказал Николай. Он спешно попрощался с Глотовым и вышел из кабинета. По пути домой, он взглянул на небо. Оно было затянуто тучами.

III

На следующий день в школе Николая вызвал директор. Он сразу стал отчитывать педагога за конфликт, который произошел с представителем министерства образования во время конференции. «Как же ты не понимаешь, что я столько сил вбухал, чтобы твое имя было в министерстве на хорошем счету! Ты своим вчерашним выступлением всё это перечеркнул. Но не всё ещё потеряно. Сегодня же мы вместе поедем, ты объяснишь, что погорячился… Замнем это как-нибудь…», — сказал директор.

Когда Николай только начал работать в школе, то думал, что в учебном заведении все определяет и контролирует директор. И перспектива возглавить школу какое-то время рассматривалась им, как шанс многое изменить в образовательной системе. Но сейчас он ясно увидел, что нет в школе более зависимого человека, чем школьный руководитель. Система полностью довлеет над ним, превращая его в свою функцию. Ведь он, как мальчик на побегушках, носится из школы в министерство и обратно, получает распоряжения и приказы, каждый день отчитывается за их выполнение, перестраховывается по принципу «как бы чего не вышло», пытается всем сразу угодить и чиновникам, и родителям со школьниками, и педагогам.

Николай давно понял, что в школе самым свободным в своих действиях человеком является учитель. Он определяет сам, что и как ему говорить на занятиях, не ограничиваясь программой по предмету. И этой свободой Николай очень дорожил. Он прямо сказал директору, что если и поедет в министерство, то только для того, чтобы добиться ответов на те вопросы, которые были озвучены им на конференции. Николай добавил, что не собирается связывать свою жизнь с директорской кабалой и вышел из кабинета.

В этот день семь уроков подряд вымотали его, очень много сил и времени пришлось потратить на поддержание дисциплины. Дети пытались доставать телефоны, разговаривали, с нетерпением ждали, когда смогут вырваться из школьного «заключения» на улицу. Чем больше приближалось лето, тем непоседливей они себя вели.

После уроков было запланировано проведение школьного киноклуба, организованного Николаем. На встречах киноклуба, которые проводились каждую неделю, показывались и обсуждались фильмы разных годов, стран и режиссеров. На этой неделе, в честь Дня космонавтики, был запланирован показ фильма Андрея Тарковского «Солярис».

Старшеклассники предлагали посмотреть какой-нибудь фильм из числа бесконечных голливудских поделок о «чужом» из космоса. Но Николай настоял на своем. Голливудский подход к космосу, как источнику нашествия разных чудовищ типа «чужого», «хищника» и других тварей, был ему абсолютно чужд. Он разделял противоположный подход, выраженный в советской культуре, где к освоению космоса относились как к странствию в поисках истины, правды, справедливости, спасения.

Николай вспомнил, что в русской философии странничество считается одной из национальных особенностей русского народа. Он был уверен, что через это странничество народ ищет ответы на сущностные вопросы, выходящие за пределы страны, континента, всей планеты. И фильм Тарковского «Солярис» он воспринимал, как фильм о поиске человеком ответа на вопросы о смысле существования, собственной природе, значении гуманизма в развитии человечества и Вселенной. Через «космическое зеркало» человек способен многое понять, познать, увидеть в себе и про себя. Ведь человек — это часть космоса. И чем больше он будет познавать его, открывать в нем новые глубины, тем больше он будет узнавать о себе самом, тем больший потенциал в себе он сможет раскрыть. И тем быстрее он сможет разрешить те вопросы, которые с одной стороны мешают ему повзрослеть, а с другой — угрожают уничтожением его «колыбели».

На встречу киноклуба никто не пришел. Это было не в первый раз. Но сегодня, когда Николай выключал проектор и закрывал кабинет, он заметил, что эта ситуация его уже не волнует, как раньше. Пока он спускался по школьной лестнице, то решил не проводить больше киноклубов. В этот момент он со всей очевидностью понял, что те ростки прекрасного и вечного, которые он пытался прорастить в душах детей на занятиях и встречах киноклуба, каждый день словно катком закатываются многотонными слоями асфальта масскультуры. Он уже не понимал, что учитель может противопоставить этой громадной и беспощадной медийной машине…

Рядом с учительской раздевалкой на первом этаже он неожиданно увидел Дмитрия Сергеевича Глотова, который сидел на лавочке рядом с вахтой охраны, по-видимому дожидаясь его. У Николая не было настроения разговаривать с ним, он хотел побыть один. Он сдержано поприветствовал нежданного гостя и для приличия спросил, что он тут делает.

Глотов протянул Николаю папку с документами. «Здесь архивные материалы, которые я собирал несколько десятилетий. Они должны вам помочь в вашем поиске и педагогической работе. Это мой вклад в общее дело. Я хотел бы участвовать и в разработке методических пособий, и в проведении уроков и классных часов… Но последнее время что-то здоровье меня подводит. Коля, вы делаете очень важное и правильное дело. Но вы должны понять, что человек один не может ничерта… Помните, что вы не один!», — уверено и спокойно сказал Дмитрий Сергеевич.

Николай кивнул, спешно сунул папку в рюкзак, поблагодарил Глотова и вышел из школы. На улице было темно. В лужах на асфальте мелькали блики от света фонарей. Небо было черно от туч. Гремел гром, приближалась гроза.

IV

Утром Николай проснулся с мыслью, что не хочет больше работать в школе. Ему казалось, что он перестал видеть смысл в педагогической деятельности, которой он посвятил десять лет своей жизни. Николай не думал, чем будет дальше заниматься. Он просто захотел всё бросить и уехать в деревню, где ещё совсем недавно жили его дедушка с бабушкой, а сейчас стоял опустевший дом. В глубине души он понимал, что это бегство не поможет ему ответить на терзающие его вопросы. Но он чувствовал, что уперся в какой-то тупик и не может найти выход из него.

Добравшись до школы, он первым делом пошел в кабинет директора, чтобы написать заявление об уходе. Зайдя в кабинет, Николай неожиданно узнал, что директор давно его ждет, чтобы обсудить какой-то важный вопрос.

«Ты общался вчера с Глотовым?», — с ходу спросил директор. «Да, он приходил вечером в школу. Мы толком не разговаривали, только обменялись несколькими фразами», — с недоумением ответил Николай. С тревогой он поинтересовался у директора, что случилось.

«Ночью ему стало плохо, его дочь вызвала скорую, но когда она приехала, у него уже остановилось сердце. Спасти его врачам не удалось. Дочь сказала, что он приходил в нашу школу вчера и вернулся домой поздно вечером. Легендарный был человек. Вечная память…», — сказал директор.

Новость о смерти Глотова потрясла Николая. Он не мог поверить в то, что еще вчера он виделся с человеком, а сегодня его уже нет в живых. В его памяти прокручивались картины вчерашней встречи. Он корил себя за то, что не стал вчера разговаривать с Дмитрием Сергеевичем, попытался отделаться от него как можно быстрее. Его охватили стыд и боль, которые всё больше разрастались в нем. Николай вышел из кабинета директора, так и не сказав ничего про заявление.

Зайдя в свой кабинет, он достал из рюкзака толстую папку, которую вчера Глотов передал ему. Николай открыл её и увидел множество бумаг: писем, чертежей, вырезок из газет, фотографий. На одной из самых первых фотографий он увидел молодого Глотова вместе с Сергеем Королевым. Они стояли рядом со столом, на котором были разложены чертежи.

Он просматривал дневниковые записи, газетные заметки, фотографии людей, стоявших у истоков советской космической программы… В них и через них ему постепенно открывалось то, что История — это не просто набор дат и фактов, не только кладезь опыта ошибок и достижений. Николай почувствовал живой исторический поток, в котором человек не существует сам по себе, а только в единстве поколений, в общности с другими людьми. И в этом единстве, в общности, прорываясь за пределы своих возможностей, человек и способен совершить это самое «русское чудо».

В этот день все свои занятия он провел на одном дыхании. У него все получалось, словно кто-то помогал ему. Идя из школы после работы, Николай с удивлением обнаружил, что все его вчерашние капитулянтские размышления и переживания уже не принадлежат ему. Они словно остались где-то в прошлой жизни. Он вспомнил слова Глотова о том, что он не один, и ощутил в себе какое-то новое чувство теплоты. Возможно, Николай в первый раз за все годы своей взрослой жизни почувствовал, что не одинок. Он поднял голову вверх. На небе ярким огнем горели звезды.