«Русская песня поется так, как хочет сегодня моя душа! Сегодня! Не завтра. В этом и гениальность русских песен», — заявил в своем последнем интервью знаменитый певец Борис Штоколов. Для того, кто любит русскую песню, русский романс, русскую оперу, это имя значит очень и очень много.
Борис Тимофеевич Штоколов, великий русский бас, продолжатель подвижнического служения музыке Осипа Петрова, Федора Стравинского, Федора Шаляпина, братьев Пироговых, Максима Михайлова родился 90 лет назад 19 марта 1930 года. Правда, вот с местом его рождения до сих пор не могут определиться в Кузбассе, где же: в селе Кузедеево, или в Сталинске (нынешнем Новокузнецке) впервые прозвучал голос будущего солиста оперы.
Но это и не столь важно. Главное, чтобы в день рождения, в день юбилея великого уроженца Кузбасса Бориса Штоколова очень хотелось бы, чтобы был слышен не столько рассказ о нем, сколько через его творчество можно было бы прикоснуться к великой музыкальной, певческой сокровищнице отечественной и мировой музыкальной культуры.
Но несколько эпизодов, несколько штрихов из очень непростой, в чем-то даже удивительной биографии певца всё же должно прозвучать. Начнем с детских лет. Тимофей Ильич Штоколов — отец Бориса Тимофеевича, был большевиком, участником Гражданской войны, мать — Юрасова Елизавета Ивановна, успела поучиться в гимназии, брала уроки игры на фортепиано.
В Кузедеево Боря Штоколов пошел в школу — «самовольно», без ведома родителей, как позже признавался он. Вместе со своим другом, соседским мальчишкой Лёней Сафоновым они записались в первый класс. Мальчику было всего шесть лет.
Осенью 1938 года отца Бориса Штоколова, в то время возглавлявшего в Кузедеево школу ОСОАВИАХИМа, исключили из партии по доносу. Семье пришлось тайно уезжать из Кузбасса, перебравшись в Свердловск. Перед войной Тимофея Ильича восстановили в рядах ВКП (б), но вскоре после 22 июня 1941 года он ушел добровольцем на фронт, в 1942-м пропав без вести под Ленинградом.
Елизавета Ивановна осталась одна с пятью детьми на руках. Боря как мог помогал матери. После школы он подрабатывал чисткой обуви. Заработанные 200–300 рублей тратил на покупку буханки хлеба, кусочка масла и приносил всё это домой.
В 1944 году он отправился в школу юнг, которая располагалась на Соловках. Будущий оперный певец успел даже, будучи юнгой, принять участие в военно-морском параде в честь Победы в Ленинграде в экипаже эсминца «Строгий». Вскоре после этого Борис Штоколов возвращается в Свердловск, где поступает учиться в 11-ю спецшколу Военно-Воздушных Сил СССР.
На выпускном вечере в школе в 1948 году он исполнил «Грустные ивы» Матвея Блантера и «Эх, дороги» Анатолия Новикова. В зрительном зале в это время находился Георгий Константинович Жуков, командовавший в те годы Уральским военным округом.
После окончания вечера Жуков вызвал его к себе. Наполнив бокалы шампанским, он протянул один Штоколову и сказал: «Я вот что подумал, сынок. Таких летчиков, как ты, мы подготовим, сколько нужно будет. А таких голосов, как твой, я не часто слышал. Давай за твой замечательный голос и выпьем».
Вот так исполнение советских военных песен стало своеобразной путевкой на сцену для Бориса Штоколова. Он и позже неоднократно обращался к военной песне. Именно Штоколов стал одним из первых исполнителей песни «На безымянной высоте» Баснера и Матусовского. И еще одна военная песня стала популярной в исполнении певца — знаменитый вальс Блантера и Фатьянова «В городском саду». Вообще, советская военная песня часто звучала в концертах артиста.
Много винмания Борис Штоколов уделял и лирической советской песне. Очень проникновенно он исполнял «Вечернюю песню» (В. Соловьев-Седой, сл. А. Чуркин), «Письмо к матери» (В. Липатов, сл. С. Есенин). Даже такие произведения, как «Утомленное солнце» (Е. Петерсбурский, И. Альвек), «Черные глаза» (О. Строк, сл. А. Перфильев) в его исполнении теряли налет вульгарности.
Но вернемся снова к биографии певца. По окончании спецшколы ВВС в том же 1948 году, уже курсанта Серпуховского летного училища Бориса Штоколова неожиданно вызвали к начальнику этого военного вуза. «Получено указание маршала Жукова — направить вас в консерваторию, предварительно показав творческой комиссии Краснознаменного ансамбля песни и пляски имени Александрова», — заявил командир. Проверку «александровцев» Штоколов прошел успешно.
Тем самым перед будущим всемирно известным певцом открылась дорога к поступлению в Уральскую консерваторию имени Мусоргского. По приезду в Свердловск выяснилось, что Жуков посодействовал молодому дарованию и в трудоустройстве, и с жильем: Штоколов получил место в общежитии, а работать устроился электриком в театр оперы и балета имени Луначарского.
Уже в 1955 году Штоколов исполнил первую сольную партию — Мефистофеля в «Фаусте» Шарля Гуно в ходе гастролей Свердловского оперного в Кисловодске. Затем последовали партии Гремина в «Евгении Онегине» Чайковского, Сусанина в одноименной опере Глинки, Дона Базилио в «Севильском цирюльнике» Россини, Рамзеса в «Аиде» Верди и, наконец, «долгожеланная» (по выражению Штоколова) партия Бориса в «Борисе Годунове» Мусоргского.
В 1958 году Штоколов был удостоен звания заслуженного артиста РСФСР. В 1959 году Борис Тимофеевич становится солистом Ленинградского академического театра оперы и балета имени С. М. Кирова (ныне — Мариинский театр в Санкт-Петербурге). В 1962 году ему присваивают звание народного артиста РСФСР, а в 1966 году — народного артиста СССР.
В Кировском Борисом Штоколовым был исполнен весь «басовый» репертуар этого прославленного театра: партии Мефистофеля, Сусанина, Бориса Годунова, Руслана в «Руслане и Людмиле» Глинки, Досифея в «Хованщине» Мусоргского, князя Галицкого и Кончака в «Князе Игоре» Бородина и многие другие. Всего он пел в более чем 45 операх классического и современного репертуара.
Певец был награжден орденами Ленина, Октябрьской Революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Отечественной войны II степени, стал лауреатом госпремий РСФСР и СССР. И во многом этими высокими наградами было отмечено именно оперное искусство Штоколова. Но для многих советских людей он стал одним из самых любимых исполнителей русского романса и русской народной песни. Его стараниями во многом был возрожден интерес советских людей к русскому романсу. Штоколова иногда называли его «царем» или «королем».
Очень трудно подсчитать число русских (и не только русских) романсов, которые артист исполнил за свою долгую и плодотворную творческую жизнь: «Выхожу один я на дорогу» (Е. Шашина, сл. М. Лермонтов), «Блоха» (М. Мусоргский, сл. И. Гёте, пер. А. Струговщиков), «Перед воеводой» (А. Рубинштейн, сл. И. Тургенев), «Гори, гори, моя звезда» (П. Булахов, сл. В. Чуевкий), «Вечерний звон» (А. Алябьев, сл. И. Козлов), «Благославляю вас, леса» (П. Чайковский, сл. А. Толстой). Десятки, сотни романсов.
И везде, где пел Штоколов, его искусство зрители встречали восторженно. Сегодня уже трудно установить, на скольких сценах мира и СССР выступал артист: от Южной Кореи и Австралии до Кубы и Канады, от Чукотки и Норильска до Калининграда и Ашхабада. В самых престижных оперных и камерных залах планеты блистал певец, в сельских клубах, в воинских частях, иногда прямо в производственных корпусах промышленных предприятий звучал его голос.
Но при всех этих «светлых сторонах» артистической, часто подвижнической деятельности Штоколова, было бы неправильным не сказать и о «мороке», случившемся с ним в годы «перестройки». Этого тоже не сотрешь из биографии певца, когда он в «демократическом угаре», в частности, заявил, что в советское время ему приходилось «вилять хвостом, как собака».
И это было сказано Штоколовым, «обласканным» советской властью даже при том, что он наотрез отказывался исполнять песни-славословицы в адрес КПСС. Позже певец, по свидетельству многих его знакомых, изменил свое отношение к «перестроечным» годам и деяниям, но факт остается фактом.
К слову, в 1990 году его «демократично» выдавили из труппы уже Мариинского театра на пенсию. А потом, по словам самого певца, ссылаясь на «экономическую составляющую», стали препятствовать его концертной деятельности, при том, что концертов Штоколова ждали его поклонники в разных городах не только России, но и за ее пределами.
Штоколов, имевший опыт службы на море, часто сравнивал жизнь человека и сценическую деятельность с морской качкой. Видно в те годы его «сильно штормило», как и многих людей в стране. Осознание содеянного пришло позже, но, увы, даже сегодня не ко всем. Увлекающаяся артистическая натура певца сказалась, но для многих его мнение было значимым…
Чему никогда не изменял Штоколов — так это русская песня, красоту и неразгаданность которой он сравнивал с Собором Василия Блаженного, с древнегреческим Парфеноном в музыке. До конца своих дней он продолжал ее популяризацию, даже когда казалось, что все окончательно и бесповоротно поглощено «попсой».
«Русское искусство требует ведь и русской души. А душа у нас великодушна», — считал Штоколов, без остатка отдававший себя любимому делу. Ежедневно по полтора часа он работал над техникой своего владения голосом. Для того чтобы выйдя на сцену нести свое искусство, нести свет и тепло русской песни.
Только перечисление народных песен, входивших в репертуар певца, заняло бы значительный фрагмент публикации. Достаточно упомянуть песни «Эй, ухнем» и «Дубинушку», «Славное море, священный Байкал» (сл. Дм. Давыдов) и «Тройка почтовая», «Эх, Настасья» и «Живет моя отрада» (сл. С. Рыскин), «Прощай, радость» и «Прости — прощай», «Ноченька», «Пряха», «Липа вековая», «Вдоль по Питерской»…
«Хочу записать былины, довести количество русских народных песен, записанных мной, до ста. Есть в планах тематические записи: „Пушкин и Лермонтов в музыке“. Конечно, хочется успеть записать все вокальные произведения Чайковского, Рахманинова, Даргомыжского, Глинки, Римского-Корсакова. Отдельная мечта — неаполитанские песни, которые я посвятил бы кумиру своей юности Энрико Карузо», — рассказал в одном из своих интервью великий певец тогда, когда ему уже было за 70 лет. Он вообще планировал жить до 100 лет, а петь — до 90…
Увы, дожить до ста лет не удалось. Борис Тимофеевич Штоколов ушел от нас 6 января 2005 года, за два с половиной месяца до своего 75-летия. В декабре 2004 года певец дал свое последнее интервью известному телеведущему Андрею Караулову.
Трудно поверить, что эта съемка была сделана всего за несколько дней до смерти великого русского баса. На этом завершается короткий рассказ о Борисе Штоколове. Но очень хотелось бы, чтобы не была поставлена точка в том интересе к творчеству певца, который существует в нашей стране. И к тем произведениям, которые исполнял, которыми «жил» великий русский бас Борис Тимофеевич Штоколов.