В статье «О коммунизме и марксизме» в газете № 276 Сергей Ервандович рассматривает определенную специфику политического поведения интеллигенции и непростое отношение к ней Ленина. Бесспорно, горьковское «С кем вы, мастера культуры?» сейчас невероятно актуально. Как, впрочем, и в любое другое напряженное время, поскольку деятели культуры — та самая творческая интеллигенция — всегда, во все времена, как никто, знает дорогу к сердцам людей. Но если интеллигенция, будучи очень специфичной в своем отношении к государству и претендуя определенным образом на формирование мировоззрения людей, является важной составляющей в государстве, то люди, образующие народ, еще важнее. Понятно, что напрямую сравнивать творческую интеллигенцию и народ не вполне правильно, поскольку интеллигенция воздействует на народ, изменяет его в определенных пределах и выступает как субъект. Народ же, ища важное в творениях, словах, мыслях интеллигенции, является как бы объектом влияния. Это очень упрощенное и не вполне корректное описание.

Но мне в процессе чтения статьи пришел в голову вопрос. Точнее, даже не вопрос, а проблема, и этой проблеме я и хочу уделить внимание.

Суть проблемы заключается в том, что в нашей организации людей меньше, чем необходимо для реакции на те деструктивные и опасные процессы, что протекают в нашей стране. В некоторых ячейках актива буквально единицы на целый город, и нарастить численность пока не удается. Оговорюсь, что организация решает большие задачи, и добивается больших результатов, я отнюдь не утверждаю обратное. Хочу лишь сказать, что в случае, если бы в организации было, к примеру, в десять раз больше людей, — масштаб и возможности были бы совершенно иными, и, следовательно, шансы на успех на стратегическом горизонте были бы гораздо больше.

Но людей мало. И причина мне видится в том, что наша организация не предлагает так называемых простых решений. Под «простыми решениями» я подразумеваю тактику тех политических или общественных организаций, которые упрощают до примитивизма сложнейшие процессы, которые протекают в мире. Упрощая описание этих процессов, организации формируют такой посыл, который может быть воспринят большинством населения. Можно сказать, что они формируют «мемы» — коротенькие тексты, которые легко прочитать, легко понять и для этого не надо буквально ничего делать. Не стану более детально описывать эту ситуацию и эти организации, поскольку речь несколько про иное. Мне представляется, что люди более восприимчивы к простым, хоть и очевидно неверным объяснениям потому, что им, людям, кажется, что обстановка в стране и мире — стабильная. Вот на этом и хочу заострить внимание.

Наше общество сейчас достаточно сильно завязано на потребление. Именно потребление как высшее благо преподносится из телевизора, из интернета, из иных средств массовой информации. А потребительские блага позиционируются как легкодоступные, и это важно! В рекламе нам говорят, что получить тот или иной новейший телефон — легко. Достаточно просто взять кредит и новая бесполезная вещь окажется в кармане. Но то же касается и остальных аспектов жизни — так же легко получить информацию из сети Интернет — достаточно забить вопрос в поисковой системе, и через секунду будет дан ответ. «Жизнь» становится достаточно простой и приятной. Говоря «жизнь», я имею в виду то, что средний человек может легко купить, что ему хочется, без необходимости копить деньги и оправдывать для себя необходимость покупки, легко узнать что-либо, не прибегая к необходимости разбираться в предмете. Как итог, человек получает простые объяснения. И в этом состоянии человек не хочет за что-то бороться и чем-то рисковать. Другими словами, человек не хочет быть гражданином. Ведь быть гражданином — это как минимум означает необходимость бороться за свои права и неравнодушно относиться к будущему страны. Но для того, чтобы получить блага потребительства, нет необходимости за что-либо бороться. И наоборот, отстаивая свои гражданские взгляды, человек подвержен индивидуальному риску — попасть в тюрьму, лишиться работы, а то и жизни. Потребляя же, человек не испытывает подобных рисков, наоборот, он лично для себя только приобретает. Еще раз повторюсь, такая ситуация, на мой взгляд, существует только лишь при одном условии — если человек считает, что общество — стабильно. Что завтра, так же как и сегодня, он сможет пойти в любимый торговый центр и купить в кредит очередную новейшую версию самого модного телефона.

Но ситуация в стране и мире нестабильная. Глядя на рекламу в телевизоре и на веселые распродажи в торговых центрах, хочется поверить, что все в порядке, что и завтра будут скидки, и что детям достанется самый лучший телефон. А раз так — зачем рисковать чем-либо и занимать гражданскую позицию? В конце концов, если следующая власть, пришедшая на смену этой, сохранит торговые центры и кредиты, — то какая разница? А реальность складывается так, что человек, искренне верящий в потребительскую бесконечность, может в будущем лишиться не только скидок на кредиты для покупки дивана, но чего-то несоизмеримо большего. Например, в будущем, и не таком далеком, как кажется, ему или его детям, может быть отказано в праве называться человеком со всеми вытекающими последствиями. Я уж не говорю про выжигающий огонь гражданской войны, когда прямо и твердо встанет вопрос физического выживания. Но реклама убаюкивает и сулит рай на диване в обнимку с телефоном. Такое состояние внушает человеку, что можно занять нейтралитет, а противоборствующие стороны сами выяснят, которая из них сильнее, победитель взойдет на трон, и ничего не поменяется — все те же моллы, те же телефоны и раз в год — в Турцию. «Моя хата с краю, я не политизирован, разбирайтесь без меня», — так думает человек, будучи уверенным в том, что все стабильно и незыблемо.

Однако если человек поймет, что сейчас и здесь идет война, в которой участвует и он, если он только ощутит, что сейчас решается его собственная личная судьба и судьба и будущее его детей как представителей рода человеческого, — тогда отношение к ненавистной ему «политике» и отношение к социальным проблемам изменятся радикально. Это будет сродни мобилизации во время войны. Звучит сирена, и это значит, что прошлой жизни пришел конец. И дальше человек начинает жить «на войне» — записываться добровольцем на фронт или работать в тылу, уходить в партизаны или думать, как бы перебежать к врагу. На войне, мне представляется, процент тех, кто по-прежнему сохраняет «нейтралитет» и «аполитичность», ничтожно мал по сравнению с теми, кто выбрал сторону и готов за победу этой стороны принести свою личную, индивидуальную жертву. В рамках этого (и только этого) разговора непринципиально, какова эта жертва, важно, что он ее готов принести. И приносит. Но такая «простая» ситуация в случае объявленной войны совершенно не похожа на то, что происходит в случае войны необъявленной, неклассической. При неклассической войне, да еще когда человек не знает про ее существование, донести что-либо в этом ключе невероятно сложно.

Возможно, задача ввести человека в понимание того, что он на войне, — одна из самых важных сейчас. При этом очевидно, что против такого понимания действует целый ряд обстоятельств — тут и ласковая, успокаивающая реклама, и различные ток-шоу, в которых злые и глупые представители врагов неизменно терпят фиаско, и полные продуктовые прилавки, и рассказы по телевизору про «победы наших над ихними». В этой ситуации попытка объяснить человеку обратное неизбежно натолкнется на скепсис, сомнения, неверие. А для того, чтобы человек сам понял, — необходимо, чтобы он приложил к этому определенные усилия, которые, опять же, не свойственны члену потребительского общества.

Как решить эту проблему, я пока не знаю, но мне очевидно, что задача разбудить в людях ощущение и понимание идущей войны становится с каждым месяцем всё более и более актуальной. Если мы не справимся с ней, то в момент «Х» избавившихся от потребительских грез людей могут подхватить и использовать иные, враждебные силы.

До встречи в СССР!