В последнее время не утихают разговоры о грядущем продовольственном кризисе. Политики и эксперты разных уровней спешат связать его с боевыми действиями на Украине и обвинить во всем Россию. Можно ли считать обвинения справедливыми? Ситуацию ИА Красная Весна прокомментировал к. э. н., научный сотрудник Евразийского центра по продовольственной безопасности МГУ Белугин Алексей.
Мировое производство зерна — около 2750 млн тонн. В 2020 Россия произвела 133 млн тонн зерна, Украина — примерно 65 млн тонн. Да, кажется, что это много — суммарно 7–8% мирового производства, но мировые запасы — 850 млн тонн. То есть все наше совместное годовое производство — меньше четверти от мировых зерновых запасов.
Да, если смотреть на мировую торговлю, наше влияние сильнее. Мировая торговля зерном — около 480 млн тонн в год. Экспорт России в 2020 был 48,5 млн тонн, Украины — до 52 млн тонн (в том числе за счет сокращения запасов — до 7 млн тонн). То есть суммарно на нашу долю приходится больше 20% мирового экспорта зерна. Но это все еще лишь 12% от мировых запасов. Даже если мировые запасы зерна будут ежегодно сокращаться на эти 100 млн тонн, их хватит более чем на 8 лет. Да, существенная часть резервов зерна сосредоточена в развитых странах, и они не спешат ими делиться, но разве резервы не создаются именно на случай кризиса?
Безусловно, на отдельных рынках наше зерно занимает важное место. Например, более половины импортируемой пшеницы Судан завозит из России. Бангладеш, Йемен и Кения — более четверти. Российская пшеница является весьма конкурентоспособной по цене, и трудности с ее закупкой могут обернуться ростом цен на продовольствие в этих странах, что создаст угрозу для продовольственной безопасности. Прекрасный повод для стран Европы и США не создавать своими незаконными «санкциями» эти самые трудности для доставки зерна покупателям и для получения оплаты за него.
Отдельный вопрос — зависимость мировых рынков от российских энергоносителей и удобрений. Действительно, на долю России приходится не менее 12% мирового экспорта нефти, не менее 11% мирового экспорта азотных удобрений и более 15% калийных (вместе с Белоруссией — больше). Ограничения поставок соответствующей продукции из России ведет к росту цен на топливо, горюче-смазочные материалы и удобрения, что влияет на мировое производство продовольствия и цены на него. Но все это — последствия «санкций», а не боевых действий.
К слову, глядя на то, как растут цены на сырье и многие товары в мире, невольно задаешься вопросом: а может это не все вокруг дорожает, а просто доллар дешевеет? Инфляция в США достигла уровня, невиданного с 1980-х годов. В этой связи не пора ли номинировать цены на товары при международной торговле в какой-нибудь более стабильной валюте?
В любом случае до недавнего времени мировая продовольственная система считалась достаточно устойчивой. Даже полное прекращение экспорта зерна с Украины и из России, чего нет и не предвидится, не способно немедленно привести к глобальным негативным последствиям обсуждаемых масштабов, будучи единственным фактором.
На мой взгляд, прямые последствия боевых действий на Украине — малый фактор в развитии продовольственного кризиса. Нагнетание истерии вокруг него — способ переложить ответственность с больной головы на здоровую и отвлечь внимание от более значимых факторов. Положение дел в области продовольственной безопасности в мире ухудшалось и до спецоперации, в том числе в связи с реализацией мер по борьбе с коронавирусом, нарушивших мировую логистику и цепочки создания стоимости.
Еще в начале 2020 года исполнительный директор Всемирной продовольственной программы (ВПП) ООН Дэвид Бизли предрекал миру голод библейских масштабов. За 2020 год число недоедающих в мире увеличилось на 118 млн и достигло 768 млн человек по оценкам ФАО. По оценкам OXFAM, число голодающих в 2021 году также выросло. И нет оснований полагать, что в 2022 году негативные тенденции могли бы смениться позитивными.
При этом болезненно на мировой продовольственной безопасности сказались торговые ограничения последних лет и так называемые «локдауны», не имеющие отношения к Украине. Ферма — не завод, ее нельзя поставить на паузу. Если не продать фрукты или молоко, они испортятся, производитель понесет убытки, и не каждый их переживет. Если не закупить корма — корову придется зарезать. А выращивать новую молочную корову ей на замену нужно несколько лет.
Кроме того, остающиеся на «карантине» люди теряли доходы и снижали спрос. И если европеец в результате оставался без лишней рубашки — для него, как правило, это было не смертельно. Но производители рубашек, ткани или хлопка в результате могли остаться без обеда. А производитель обедов — обанкротиться.
В завершение отмечу, что если страны Европы и США считают, что вооруженный конфликт на Украине — первопричина и основной фактор развивающегося мирового продовольственного кризиса, у них есть все ресурсы и возможности для того, чтобы этот конфликт прекратить. А сэкономленные $40 млрд, предназначенные на оружие для Украины, пригодятся ВПП ООН, которая просила $41 млрд на борьбу с голодом во всем мире.