Ситуация на мировом рынке нефти уже более месяца является в мировых СМИ одной из ведущих тем обсуждения, не считая COVID-19. Посвященная этой теме передача «Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым» на телеканале «Россия 1» от 12 апреля позволяет взглянуть на проблему глазами высшего российского чиновничества. Министр энергетики России Александр Новак в ходе передачи не только описал причины падения нефтяных цен и роль России в этом, но и показал картину мира после экономического кризиса, вызванного распространением коронавирусной инфекции.
На кризис в мировой экономике наложилась нефтяная война между Саудовской Аравией и Россией, начавшаяся после того, как страны не смогли договориться о продлении сделки ОПЕК+, заканчивавшейся 1 апреля. Россия отказалась дополнительно сократить добычу нефти, как предлагали саудиты, и Saudi Aramco в ответ объявила о 25% снижении цен на свою нефть, пообещав резко нарастить добычу — с 9,7 до 12,3 миллионов баррелей в сутки. 9 марта цены на нефть на мировых рынках рухнули почти на треть.
Назначенное на 9 апреля внеочередное заседание стран ОПЕК+ закончилось соглашением о сокращении добычи нефти на 10 млн баррелей в день, которое не подписала Мексика, настаивая на снижении выделенной ей квоты с 400 до 100 тысяч баррелей в сутки. Как считают западные аналитики, за спиной Мексики стоят несколько крупных хедж-фондов США, «застраховавших» всю нефтедобычу страны. Мексика в случае снижения цен и сохранения уровня добычи может получить, по примерным оценкам экспертов, до шести триллионов долларов. Хедж-фонды, со своей стороны, заинтересованы в сохранении уровня добычи нефти и росте цен на нее. В итоге 12 апреля страны ОПЕК+ заключили соглашение о снижении нефтедобычи на 9,7 млн баррелей в сутки, которое, с постепенным наращиванием уровня добычи, будет действовать до мая 2022 года.
Россия настаивала на том, чтобы к сделке присоединились США, которые находятся на первом месте в мире по уровню добычи нефти, однако американцы заявили, что они и так уже сократили нефтедобычу, и это надо считать их вкладом в сделку ОПЕК+. Квоту Мексики, которую та наотрез отказалась признать, они также «взяли» на себя.
На состоявшемся 10 апреля заседании министров энергетики стран G20 было принято решение поддержать сделку ОПЕК+ неформальным сокращением нефтедобычи в тех странах, которые не вошли в сделку, а также увеличением потребления нефти и заполнением нефтехранилищ. В итоге, по оценкам экспертов, сокращение на нефтяном рынке избыточного предложения может достигнуть 20% или 20 млн баррелей в сутки, что должно уравновесить спрос и предложение.
Министр энергетики РФ, принимавший участие в заседании ОПЕК+ в качестве сопредседателя, в ходе телепередачи дал оценку уровню падения спроса: «Мы никогда не находились в условиях, когда спрос на добываемую нефть в мире снижается на 15–20%». По его словам, новизна ситуации в том, что все страны объединились для заключения новой сделки в условиях падения спроса, тогда как все предыдущие соглашения заключались в условиях растущего спроса.
Новак по-своему описал, насколько современная экономика, основанная на непрерывном потреблении, зависит от мобильности потребителей. Он указал, что во многих странах нефтедобывающая отрасль является системообразующей, поэтому ограничение активности граждан сразу сказалось на ее состоянии. «Снизилось количество авиаперелетов. Во всем мире продажи на заправках упали на 30–50%. Недозагрузка нефтеперерабатывающих заводов выросла в два раза. Если ничего не предпринимать и производителям и потребителям нефти, то через полтора месяца нефтехранилища будут заполнены полностью. Нужно будет останавливать производство». По его словам, 9 апреля на встрече ОПЕК+ все, понимая остроту ситуации, выступили за регулируемое сокращение добычи для сглаживания пика падения спроса.
Министр пояснил, что меры, принятые ОПЕК+, аналогичны мерам, принимаемым всеми странами для сглаживания последствий пандемии COVID-19: необходимо «растягивание во времени снижения спроса и одновременное снижение добычи нефти». Поэтому сделка рассчитана на два года, а не на полгода, как прежде: «Из этой ситуации будем долго выходить — до конца года, в лучшем случае». Необходимым условием сохранения отрасли он назвал восстановление спроса на нефть.
Глава Минэнерго РФ уверен, что Россия, отказавшись в марте подписать соглашение о сокращении нефтедобычи, поступила верно: «Никто не смог спрогнозировать последствий распространения коронавируса в Европе, США. Мы, когда говорили о продлении сделки, говорили о той ситуации, которая тогда была на рынке с точки зрения спроса и предложения. Эта позиция России была корректна в то время — давайте продлим сделку на квартал, на месяц и потом скорректируем свои решения по результату. Мы были правы — через месяц мы оказались в другой ситуации. Тогда предлагалось сократить на 1,5 млн баррелей, а сегодня уже нужно сокращать на 15 млн баррелей».
Если понимать Новака буквально, то это выглядит так, что Россия, в условиях еще только намечавшегося падения спроса (эксперты еще в начале февраля начали говорить о возможном падении спроса из-за последствий распространения коронавирусной инфекции в Китае), отказалась от небольшого сокращения добычи нефти ради того, чтобы сократить добычу потом еще больше. При этом министр не упомянул о том, что вся выгода от сокращения нефтедобычи, предложенного в начале марта саудитами, доставалась США, не связанными никакими обязательствами. По его словам получается, что Россия руководствовалась только текущей конъюнктурой, а не прогнозами и угрозой захвата рынка США?
Новак считает, что действия саудитов после выхода России из сделки ОПЕК+ «были иррациональными, так как увеличение добычи при падении спроса с точки зрения экономической теории нерационально. Сегодня наши коллеги ведут себя конструктивно». Он думает, что США, наоборот, поступили рационально, взяв на себя обязательства Мексики по сокращению нефтедобычи: «В США особенная ситуация — они являются самым крупным потребителем нефти и самым крупным производителем. Как потребитель — они заинтересованы в низких ценах, а как производитель — в нормальных, чтобы инвестиции окупались и производство шло в необходимых объемах. Поэтому США ищут баланс, который бы удовлетворял и производителей и потребителей».
По всей видимости, это надо понимать так, что высокие цены — это норма, и США, как неформальный лидер, сделают так, чтобы всем было хорошо — и волки сыты, и овцы целы. Говоря о рациональном поведении США, он не упомянул о том, что Штаты не стали брать на себя обязательств по сокращению нефтедобычи, ограничившись заявлением о том, что невидимая «рука рынка» уже всё отрегулировала. Между тем Россия настаивала на участии США в сделке ОПЕК+.
Министр уверен, что входить в новую цифровую реальность после пережитого шока будет проще: «Пережив стрессовую ситуацию, мы будем находиться в другой реальности. В нефтяной отрасли будут больше использоваться цифровые технологии». Кризис скажется и на скорости восстановления отрасли. Он пояснил, что перевод конференций и заседаний в видеорежим не только увеличит производительность, но и сократит транспортные расходы, что снизит скорость восстановления спроса на нефть. Надо, по всей видимости, это понимать так, что у цифровых технологий есть и оборотная сторона: восстановление экономики будет идти медленно. Более того, можно даже предположить, что чиновники и топ-менеджеры своими перелетами вносят существенный вклад в глобальное потепление.
Ближайшие перспективы нефтяной отрасли России в его представлении самые радужные: «Нефтедобыча — это не просто извлечение нефти из земных недр, а высокопроизводительный и оцифрованный сектор. У нас цифровые месторождения, цифровые НПЗ, 3-D модели и двойники созданы, искусственный интеллект внедряется». Традиционный чиновничий панегирик цифровизации Новак завершает тем, что нефтедобыча является драйвером для всей экономики, создавая рабочие места в науке и промышленности. Поэтому в нее и вложена четверть всех инвестиций страны — 5 трлн рублей.
Он рассказал, что нефтяные компании теперь расширяют свои интересы до химического производства, товаров народного потребления. По его мнению, это важно, так как нефть скоро будет использоваться не как «жидкость и сырье, а как источник углерода для производства материалов». Неудивительно, что при такой инвестиционной подпитке нефтяная отрасль начинает разрастаться во все стороны.
Далее Новак объяснил, зачем был введен запрет на импорт в Россию дешевого бензина: «Это антикризисная мера на шесть месяцев. Это не совсем рыночная мера, но многие страны к ней прибегают — например Казахстан. Делается это для того, чтобы сохранить нашу нефтеперерабатывающую отрасль и внутренний рынок».
Вслед за этим министр напомнил, что «цены у нас формируются не государством, а рынком. Вся налоговая система выстроена так, чтобы цены не росли выше инфляции». Это несколько противоречит предыдущему утверждению о том, что не совсем рыночные меры могут быть тоже полезны. По всей видимости, в этом заключается диалектика экономической жизни, подтверждением чему служит данное им затем объяснение работы демпфирующего механизма в рамках налогового маневра. По его словам, результатом работы этой системы является то, что при высоких ценах на нефть цена бензина на АЗС не растет, а при низких ценах на нефть цена бензина не падает. Принцип же работы механизма в том, что при высоких ценах на нефть правительство доплачивает нефтяникам, а при низких ценах на нефть снижает им налоги за счет нефтепеработчиков.
Новак коснулся также и вопросов истории, обсуждая более высокую, чем в США, эффективность российской нефтяной отрасли. Здесь его представления также несколько противоречат либеральной модели свободного рынка. Он признал, что нефтяной сектор России, доставшийся в наследство от СССР, основан на добыче традиционной нефти крупными компаниями, что, как выяснилось, гораздо эффективнее американской модели, основанной на среднем и малом бизнесе и на добыче сланцевой нефти. Правда, министр упорно при этом именовал СССР Россией, но тем не менее отметил, что технология добычи сланцевой нефти была создана нами. «Сланцевую нефть изобрели в России — добычу ее, технологии», — пояснил он, добавив, что мы ее добываем существенно меньше, чем США.
Если попытаться обобщить всё вышесказанное министром, то получается, что Россия, отказавшись от небольшого снижения добычи нефти, поступила правильно, согласившись на большее снижение по причине того, что только намечавшееся сокращение спроса потом стало абсолютно явным. США поступают рационально, строя свою политику исходя из требований рынка. Россия при этом имеет более эффективную нефтедобычу, чем США, так как сохранила еще советскую нерыночную нефтяную отрасль (при этом нельзя упоминать слово «советская»). В России действует рыночный механизм формирования цен, но цены на бензин свободный рынок определять не должен. Наше будущее — цифровые месторождения и НПЗ, а цифровизация бюрократии снизит спрос на нефть. Возможна ли систематизация этих противоречивых утверждений — большой вопрос. Ясно лишь одно: экономический кризис продлится долго.