— Костя, как ты попал на войну, чем ты занимался до нее?

— Я в течение 25 лет проработал подземным электрослесарем на шахте. Когда к нам пришла война, мне до пенсии оставалась пара месяцев. У меня были определенные обязательства перед женой — я должен был оформить пенсионные документы. И вот, закрыв все вопросы на гражданке, я попал на «четверку» — главную на тот момент базу «Востока».

— Почему именно «четверка», почему «Восток»?

— Мой друг детства, Олег, был начальником штаба «Востока». Я еще работал, а он уже воевал. Иногда он просил сделать ножи для ребят, штык-ножей тогда не было. А совсем без ножа на войне сложно обойтись. Делал не сильно красивые, но добротные: клинок, рукоятка — всё качественно и надежно, из хороших материалов.

Помню, как впервые увидел командира Вольгу... Здоровый такой мужик. Олег перекинулся с ним парой слов, и, подозвав меня, говорит: «Вот, знакомься — твой новый командир». Потом шутливо добавляет: «Ну, братишка, ты там и курить бросишь». Курить я не бросил, но изрядно похудел — тренировки Вольги были изнурительные (смеется).

— Что тебя вынудило пойти воевать?

— Эти новорожденные «нацики» хотели убить во мне русского. Я этого не хочу! Я горжусь тем, что я русский! Хоть я по паспорту и украинец, но все мы братья-славяне — древляне, вятичи, чуди, поляне, угличи, галичи... Я всегда восхищался подвигом не просто русского, а именно советского народа в Великую Отечественную войну. У меня дед погиб под Сталинградом... Что это за цель такая — войти в Европу? Я тут хочу Европу сам строить. Вообще-то УССР была одна из самых богатых республик Союза. Я был против развала СССР. Спорил с друзьями и сослуживцами: «Этого не надо делать, мы в очень нехорошем месте окажемся!» У меня никогда не было ненависти к СССР. Да, я в свое время ненавидел тех, кто «стучал» на соседа ради его жилплощади. Тех, кто в партию шел ради привилегий в то время, когда настоящие коммунисты здоровье и жизнь отдавали за страну. Сталин, правда, у меня не был в почете... Но увидев происходящее в Украине, я вдруг понял: иначе — нельзя. Либо жесткие меры, либо развал страны и намного больше жертв...

— Кем ты себя видел на этой войне?

— Я шел и не думал о том, вернусь ли я... Но мне не было страшно. А вот сейчас — другое дело. Это связано с ответственностью, которую я взял на себя (Колючий — один из командиров подразделения). Теперь от моих решений зависит многое, от них зависят жизни людей. Сейчас я хочу обязательно выжить для того, чтобы победить и людей сохранить.

— Какие события особо запомнились?

— Помню, раз проснулся от разрыва мины, а фасада здания, где мы находились, уже нет. Или греемся мы возле печки с чашкой чая и наблюдаем, как мина пробивает крышу и вылетает в окно, и только после этого взрывается. Нам пришлось за три месяца три раза оборудовать новые позиции, так как предыдущие просто «ровняли с землей».

— Запомнилось, как Аккорду жизнь спас?

— Запомнилось не то, как жизнь спас, а то, почему это произошло. Я ведь всё время менял пути подхода на пост, дабы не попасть под мины, которые укропы «клали» по основным дорогам. Менял время смены постов. Они же тоже за нами наблюдают. В тот раз Аккорд нарушил приказ идти на пост огородами. Зима, налипающая на обувь грязь, развалины, заборы — всё это сильно осложняло передвижение. И он пошел по обычной дороге, по легкому пути.

У меня было какое-то предчувствие. Потому, услышав слово «прилет» (означающее разрыв мины), немедленно запросил Аккорда и Гудвина по рации. Они не вышли на связь. Я всё понял и побежал, сломя голову, именно по опасной дороге, где и нашел их ранеными. У Аккорда было тяжелое ранение — перебита бедренная артерия. Средняя продолжительность жизни здорового человека при таком ранении составляет 5 минут. К счастью, у меня с собой было кровоостанавливающее средство «Целокс», присланное товарищами из российской «Сути времени». Это средство и скорость, с которой Ирис примчал на машине, спасли Аккорду жизнь. Вообще, то, что у нас, по сравнению с другими подразделениями, самые низкие потери, это — заслуга Вольги и Ириса.

— Что тебе особо запомнилось из общения с ними?

— Часто вспоминаю, как вначале я настойчиво пытался предложить свое решение той или иной задачи, вмешивался со своими советами. И однажды, на очередное мое «рацпредложение», Ирис ответил: «Был бы я сейчас в шахте, там бы я тебя слушал безоговорочно». Эта фраза заставила меня пересмотреть мое отношение к войне и учебе...