Вопросы идентичности и самоопределения российского государства резко обострились после начала спецоперации. Прозападная политика 30 постсоветских лет оказалась тупиком, это породило серьезную стратегическую неопределенность. На этом фоне российская власть стала обсуждать концепцию России как государства-цивилизации. В сжатые сроки по поручению российского президента Владимира Путина был создан вузовский курс «Основы российской государственности», где понятию «Российского государства-цивилизации» посвящен целый раздел.
Курс разрабатывался в рамках проекта «ДНК России» под руководством проректора РАНХиГС Андрея Полосина. Заявленными задачами новой дисциплины стало формирование у молодых людей знаний о своей стране, а также развитие чувства патриотизма и гражданственности, осознание самобытности и особенности исторического пути нашей страны. Специально для этого курса было выпущено два разных по содержанию учебника: один для студентов технических, а другой — для студентов социо-гуманитарных специальностей, а его преподавание с 1 сентября началось в российских вузах.
Тему цивилизационного подхода и содержимое курса обсудили 12 ноября в новосибирском Академгородке историки, преподаватели и общественные деятели на круглом столе «Доктрина „Россия — государство-цивилизация“ — ответ на вызов внешних угроз».
Одним из участников мероприятия стал преподаватель кафедры философии Новосибирского государственного университета Евгений Владимирович Рыжененков. Он представил доклад, текст которого с сокращениями приводит ИА Красная Весна.
Курс «Основы российской государственности» — ожидания и перспективы
Коллеги, с данным курсом, точнее именно с данным учебником я познакомился буквально в конце лета, когда возник ко мне вопрос: «может, прочитаете курс студентам, опираясь на это пособие?» Я заинтересовался, потому что в целом тренд на какое-то рассмотрение России, ее исторического пути, фокусировка на нем, он не вчера возник и не в 2022 году, а заметно раньше.
Стал появляться предмет «Россиеведение», в рамках которого возникала попытка студентам донести, с ними обсудить особенности исторического пути России. Есть и некоторая исследовательская литература. Можно вспомнить, что еще в XIX веке отличия России от Запада (потому что с Востоком как-то самоочевидно) определить и концептуализировать пытался Н. Я. Данилевский, ближе к нашему времени, в конце XX века — историк Леонид Милов писал о географическом, климатическом факторе, как решающем факторе становления специфики России, ментальности русского народа.
В экономике говорили о специфической «русской модели управления» — в начале нулевых выходила такая работа, тоже довольно интересная. В конце концов можно и публицистику упомянуть, того же Паршева вспомнить и его книгу «Почему Россия — не Америка». То есть можно сказать, что пласт различных работ, которые ставили вопрос специфики России, он имеется, и получил свое выражение в том числе в курсах, которые вузы, кстати, порой по своей инициативе включали в учебные планы.
Я что-то такое и в рамках данного учебного пособия рассчитывал увидеть. Мне показали этот учебник, я его прочитал, впечатлился и понял, что нет, почитать по нему ничего не получится. Стоит рассмотреть, что же получилось с учебником на выходе.
Уже очень многое сказали с точки зрения критики, но все-таки какие-то моменты хотелось бы отдельно обозначить. Действительно, существует два учебника, мы больше говорим про учебник для специалистов социо-гуманитарной сферы, и это правильно, потому что из нее в итоге выйдут те специалисты, которые будут и другим гуманитариям, и представителям естественно-научных, инженерных специальностей объяснять основы Российского государства. Что же они смогут объяснить, прочитав этот учебник?
На мой взгляд, учебное пособие обладает несколькими недостатками, четыре из них я выделил особо и каждый, на мой взгляд, хуже другого. Первое, что обращает на себя внимание, конечно, это крайняя тенденциозность текста, наличие громких, необоснованных утверждений. При этом они сформулированы не академическим, а публицистическим языком, что, кстати, указывает на слабую научную значимость пособия и недвусмысленно говорит о его идейной миссии.
Например, вот цитата, я пару примеров буду приводить, не слишком много, но показательно.
«Необходимо отметить, что границы союзных и автономных республик устанавливались большевиками совершенно произвольно. Еще меньшее внимание они обращали на нужды и требования основной части населения СССР — русского народа. Не случайно Ленин еще до революции писал о придуманном им же так называемом великорусском шовинизме как одной из главных помех для построения коммунизма в России. По его мнению, присущее русским осознание Отечества и национальной гордости необходимо было уничтожить».
«Великорусский шовинизм» — это явление, на которое указывали не только революционные, но и либеральные публицисты начала XX века. Фигуры того времени, от Зинаиды Гиппиус до Иосифа Сталина, но «придумал» почему-то именно Ленин.
Или вот еще один пример. Когда авторы говорят про советский подход к национальному вопросу, приводят изображение: на фоне кремлевской стены стоят представители разных народов Советского Союза в национальных одеждах, ну, а русский стоит посередине в костюме-двойке, и изображение подписано пренебрежительно «Советские дружбанародные плакаты»: «Советские плакаты, посвященные дружбе народов (обязательное условие: русский одет в костюм-двойку, остальные в народных костюмах)».
То ли авторы пособия не в курсе, что русский народ (так исторически сложилось) успел продвинуться дальше других народов СССР в переходе от традиционного сельского общества, где народный костюм, естественно, актуален к обществу городскому, урбанизированному, индустриальному, где как раз актуальна деловая одежда. То ли они сами об этом не в курсе, то ли они не посчитали нужным неокрепшим студенческим умам это сообщать.
Тут вспоминается другая фраза, приписываемая Ленину, но, слава богу, не авторами учебника: «Ивашек надо дурить». Чем они как будто и занимаются. В обоих случаях познавательной ценности такие поверхностные и тенденциозные утверждения пособию не добавляют.
Вторая проблема этого учебника — откровенный философско-мировоззренческий идеализм авторов пособия. В чем он, например, выражается? В незыблемой вере в тексты и букву закона. В законе написано, значит так оно и на практике есть. Неизвестна авторам пословица русского народа про бумагу и овраги.
Например, распад СССР объясняется тем фактом, что конституция СССР 1924 года сохраняла за советскими республиками право выхода из состава Союза, а две войны в Чеченской республике в 90-е гг. — тем, что Чечня не подписала Федеративный договор 31 марта 1992 года. То есть «телега ставится впереди лошади», это видно невооруженным глазом. Подобного, кстати, там много, к сожалению. То же отношение к религии, как корню и объяснению социальных процессов.
Третий момент — содержащаяся откровенно неточная и несоответствующая действительности информация. Например, там говорится про Федеративный договор, который был заключен в 1992 году, и дается такая оценка.
«Положения Федеративного договора противоречили Конституции РФ, принятой в 1993 г. Поэтому федеральные власти пошли на заключение отдельных договоров с республиками, первым стал договор с Татарстаном (1994 г.). Но подобные договоры снижали значение Конституции РФ, создавали угрозу территориальному и государственному единству Российской Федерации».
Правда, непонятно тогда, почему Конституция РФ 1993 года тем не менее подтвердила действие Федеративного договора, Федеративный договор и сегодня действует в части разграничения полномочий центра и регионов. Тут еще сравнительно недавно поправки в Конституцию вносились, так в чем проблема была снять это «противоречие Конституции»? Да и с Татарстаном был подписал договор отдельный вовсе не потому, что он Конституции противоречил, а потому, что Татарстан Федеративный договор не подписывал.
Но четвертая, на мой взгляд, фундаментальная проблема, которая просто на корню обесценивает значение этого учебного пособия, «обнуляет» его потенциал, возможность использования в образовательных целях — глубинная антинаучная основа этого пособия. Здесь нужно коснуться взгляда авторов на историю, на формирование у людей исторических знаний, исторической памяти.
Авторы выделяют четыре вида осмысления исторической действительности. Это «интерпретация», она характерна для исторической науки, опирающейся на свидетельства о прошлом, исторические источники. Второй — это «мифологизация», вот как ее определяют авторы: «абсолютизация какой-то одной интерпретации как единственно правильной, стремление утвердить данную интерпретацию в качестве общепринятого понимания прошлого в научном мире или на официальном государственном уровне».
При этом мифологизация — это нормально, считают авторы, если это «правильная» мифологизация, государственная. Ничего, если она с научными данными не соотносится. Главное здесь не доходить до третьего вида осмысления исторической действительности — до «фальсификации». Ее авторы, конечно, негативно оценивают, уточняя: «фальсификацией следует признать преднамеренное и сознательное искажение исторической реальности в политических, научных, групповых или каких-то иных интересах».
Вот когда глубокое искажение — это фальсификация. Но у меня вопрос: утверждение о том, что Ленин в начале XX века выдумал «великорусский шовинизм» как оценить — это мы еще идем «по хрупкому льду» мифологизации или уже проваливаемся под него, «в пучину» фальсификации? Поскольку отличия между первым и вторым чисто качественные, трудно определить, если вашу же концепцию к вам применять. Тем более, что авторы сами отмечают, что «свидетельством фальсификации исторического знания являются поддельные исторические документы, отрицание реальных исторических сведений, вольные, не имеющие доказательств суждения и „теории“, намеренное осовременивание исторических процессов».
Ну и четвертый метод — это альтернативная история, фолк-хистори. Как они это называют «разномастная совокупность ненаучно-фантастических сочинений на исторические темы». То же, что ложится в историческое сознание населения, оценивается авторами спокойно, как объективное явление.
Далее авторы рассматривают понятие исторической политики, исходящей от государства. Кстати, государство понимается как некая самостоятельная сущность. Это как придать самостоятельную сущность ножу, топору, автомобилю — инструменту, заявить, что он существует своей жизнью, и далее можно ему молиться, каргокульт практиковать.
Государство есть инструмент каких-либо общественных сил, поэтому правомерно говорить не о государстве вообще, а об определенного типа государствах. У них разные цели, задачи, соответственно, разным образом они участвуют в формировании исторической памяти народа. И отдельно авторами отмечается, что государство формирует историческую память, в том числе преследуя цель легитимировать действующую власть, что объективно и правильно, пишут авторы, «даже если историческая память противоречит научным историческим концепциям». Здесь мы видим ту самую антинаучность.
Поскольку такой тезис выглядит как-то не очень убедительно и бесспорно, авторы дают специфическую интерпретацию самой исторической науке. Они обращают внимание на то, что со временем научные интерпретации событий прошлого меняются. И в связи с этим делают вывод: «Историческая наука — это не абсолютно-истинное знание о прошлом, а совокупность научных проблем, совокупность исторических взглядов, концепций, гипотез, теорий… Вот почему не существует и, скорее всего, даже не может существовать единственной правильной и на все века принятой научной интерпретации отечественной истории».
Конечно, на все века принятой, наверное, не может существовать, по крайней мере уж точно «здесь и сейчас». Но это не значит, что науку можно свести до просто какого-то количества более-менее обоснованных мнений. Здесь напрочь игнорируется модель разделения результатов научного знания на относительную и абсолютную истины. Любая наука движется к абсолютной истине, но на сегодня она, как правило, имеет дело с истиной относительной, доступной на данный момент. Это нормально и характерно для любой науки.
Неправда, что все концепции равны, все существуют в едином статусе. Это как раз скорее постмодернистская интерпретация, против которой авторы вроде бы выступают. Всегда в какой-то момент времени существует более-менее «мейнстримное», преобладающее мнение историков. И совершенно необязательно оно проистекает из того, что государство им его активно навязывает, либо же, напротив — «антигосударственные силы». Это может быть связано с развитием науки как таковой, следствием научной дискуссии, научного поиска.
Кстати говоря, то, что в науке мы различаем совокупность научных проблем и различных интерпретаций на исторически больших временных отрезках, это характерно и для естественных наук. Если Ньютон и Эйнштейн по-разному интерпретировали связь массы и энергии, можно ли считать, что физика — не наука? Которая, однако, открывает истины природы. Это, разумеется, риторический вопрос.
И ключевая проблема здесь в чем заключается, в том, что авторы пособий, во-первых, утверждают право на существование исторического мифа в сознании людей, якобы успешно заменяющее актуальное историческое знание, опирающееся на факты и их научную интерпретацию. Ну тогда непонятно, зачем нужно историческое просвещение. И возможно ли оно вообще? Ну мифы и мифы в головах, у вас один миф, у него другой, у меня третий, прекрасно живем вроде бы. К тому же, раз обосновывается право (абстрактного) государства создавать такие мифы, то, следовательно, полагается его право, если изменяется политическая конъюнктура, менять эти мифы в головах людей по своему произволу.
Я возражение здесь сформулировал в форме примера. Хотелось бы объяснять студентам, что концепция «два диктатора — Гитлер и Сталин — в 1939 году делили на двоих Европу», не потому неверна, что это вредный миф, а надо продвигать миф полезный. А потому, что это просто не соответствует научным данным: отсутствуют свидетельства, документы, исторические источники, нет никаких обоснований, доказательств тому, что эта интерпретация научна, а не мифологична.
Если же мы будем «вредный» миф пытаться опровергать другим, «полезным», к чему мы приходим? К тому, что сегодня некий миф считается вредным, а завтра очередной Александр Яковлев, идеолог от власти, посчитает его полезным. И снова можно будет форматировать сознание населения, переписывая историю и историческую память.
На мой взгляд, в этом и заключается антинаучность подхода авторов, поскольку все-таки необходимо, даже интерпретируя прошлое метафизическим языком, иметь в конечном счете опорой научные знания, полученные исторической наукой. Поскольку объективно люди смертны, авторы учебников и руководители государств живут более короткий век, чем государства и народы, значит, интересы вторых объективнее и важнее первых.
Поэтому иного варианта, нежели опора на науку, а не на миф, как бы нас не призывали авторы учебника, я не вижу. Так что каких-то общественно значимых позитивных перспектив у курса, построенного на учебном пособии с такой методологией, не просматривается.