Вначале мне все-таки придется восстановить структуру и динамику этой самой странной протестности. Ну, а потом уже обсудить ее неочевидный смысл.

Итак, вначале об очевидном. С 14 июля по 19 июля оппозиция проводит в Москве митинги протеста — серия оппозиционных мероприятий прошла на Трубной площади. Причина — отказ зарегистрировать представителей оппозиционных сил в качестве кандидатов на предстоящие выборы в Московскую городскую думу.

20 июля прошел санкционированный митинг на проспекте Сахарова. Устроители явно не были удовлетворены числом людей, пришедших на митинг. Потому что по самым «небредово комплиментарным» оценкам (очевидный бред по поводу пресловутых «маршей миллионов» теперь уже все выводят за скобки) на этот митинг пришло порядка 15 тысяч человек. МВД сообщает, что пришло 12 тысяч. Но по этому поводу сразу же начинаются вопли о вопиющем занижении численности митингующих. Но только отпетые ревнители блефа говорят о том, что пришло больше 25 тысяч. Много это или мало?

Для затравки этого достаточно. А для мало-мальски опасного разворота событий — категорически недостаточно. И это все понимают. В первую очередь, организаторы митинга. А значит, нужна раскачка. И не надо быть особым докой для того, чтобы додуматься до того, как именно ее осуществлять. Это при том, что и устроители протестных акций, и их консультанты вполне профессиональны по части всего, что связано с так называемым разогревом протестной активности. Который всегда осуществляется с помощью организации несанкционированных митингов, спровоцированных эксцессов и апелляций к жертвам этих эксцессов.

20 июля Навальный призвал своих сторонников выйти к мэрии в следующую субботу, 27 июля. Навального в очередной раз упрятали за решетку и там устроили акцию на тему «возможное отравление оппозиционного политика».

Что же касается самого мероприятия, проведенного 27 июля, то оно имело среднемасштабный характер. Людей на этот раз было существенно меньше, чем 20 июля. Но они были уже минимально разогреты. То есть разогреты не настолько, чтобы обеспечить жесткое столкновение с правоохранителями, но для начала раскачки это с натяжкой можно считать достаточным. Как-никак имели место и прорванные кордоны, и какие-то газовые микроатаки, и очень малое, но не нулевое кровопускание в виде «ужасных побоев, нанесенных свирепыми силовиками».

Российские правоохранители проявляли во время этой акции гораздо большую мягкость, чем их коллеги из так называемых западных просвещенных стран. В итоге — массовые задержания с такими же массовыми отпусканиями задержанных… Слабые, но всё равно значимые придавливания нашими правоохранителями оппозиционных СМИ… И так далее.

Это показало, что власть как бы не собирается отступать. Что же касается протестующих, то на настоящий момент они и к резкой активизации не готовы переходить, и сворачивать протестность не собираются. Налицо этакая разминка, осуществляемая по принципу «ни шатко ни валко». Власть как бы не отступает. Ее оппоненты как бы артачатся. Господствует это «как бы».

Может ли оно быстро перетечь в нечто большее, сходное с киевским майданом 2014 года или хотя бы с эксцессами 2011–2012 годов, остановленными митингом на Поклонной горе?

Прежде всего необходимо отсечь болтовню самих оппозиционеров о том, что они готовы к нагнетанию уличного протеста до степени его перехода в московский майдан и оранжевую революцию. Ни к чему подобному нынешние оппозиционеры типа Навального и Гудкова категорически не готовы. Не готовы к этому и слаборазогретые толпы протестующих. И нет никакой возможности обеспечить разогрев этих толп за счет роста ожесточенности этого человеческого материала. Потому что этот человеческий материал в принципе нельзя разогреть до «политических температур», необходимых для осуществления майдана в Москве и тем более для перетекания этого майдана в оранжевую революцию.

Этот человеческий материал можно еще чуть-чуть подогреть с помощью демонстрации слабости власти в случае, если властная слабость будет сочетаться с властной же неуклюжей, неуверенной и донельзя минимальной кровожадностью. Если же кровожадность начнет усиливаться, то этот человеческий материал просто уйдет в кусты. И потому, что он ничем не готов рисковать, и потому, что… Если в двух словах и не вдаваясь в технологические детали, то потому, что кишка у него тонка.

Значит, либо в процесс будет вброшен другой человеческий материал, либо московский протест лета 2019 года сдуется уже к середине августа. И в сухом остатке данной движухи окажется дополнительная протестность голосований в Московскую городскую думу. Притом что любой результат этого голосования ничего в политическом плане не решит. Может быть, он повысит или понизит политические акции мэра Москвы Собянина. Да и то вряд ли.

Любителей искать в происходящем разного рода конспирологию, связанную с конкуренцией преемников Путина, что называется, до и больше. Но всё это из разряда поисков черного кота в черной комнате при очевидном отсутствии в ней разыскиваемого животного. Это не означает отсутствия конспирологии вообще. Но если во всем происходящем и есть конспирологическое слагаемое, то оно связано отнюдь не с федеральными перспективами нынешнего мэра Москвы.

Сразу же подчеркну, что пока что для меня нет ясности в вопросе о наличии или отсутствии какого-то конспирологического составляющего в происходящем. Я вполне себе могу представить, что такого слагаемого вообще нет. Но если оно есть, то не с мэром Москвы оно связано.
И не с так называемым транзитом власти. В поисках ответа на вопрос об отсутствии или наличии такого очень неявного конспирологического слагаемого я попытаюсь получить ответ на несколько простейших вопросов.

Вопрос № 1: какова объективная подоплека всей этой протестной активности? Иначе говоря, собрали ли те, кого не допускают на выборы, нормальное количество подписей, позволяющее им участвовать в выборах, или же этого действительно не было сделано? Лживы ли утверждения чиновников, проводящих московские выборы, о том, что лишенные права на участие в выборах оппозиционные господа грубо нарушили выборное законодательство? То есть я абсолютно уверен в том, что чиновники соврут — недорого возьмут. Я уверен также в том, что в определенных случаях такие чиновные заявления, бе­зус­ловно, лживы. Но я хочу знать, лживы ли они в этом конкретном случае. И это нетрудно узнать. А узнав, передать правду людям, которые не хотят, чтобы чиновники не допускали под лживыми предлогами к выборам тех, за кого они хотели бы проголосовать.

Почему этот вопрос вообще выведен за скобки? Откуда эта презумпция виновности чиновников? Чего ради им не допускать либеральных оппозиционеров к московским выборам под лживыми предлогами?

Они боятся того, что эти оппозиционеры выиграют выборы? Ой ли!

Во-первых, ну выиграет кто-то из оппозиционеров выборы. Это ничего не изменит по существу. Потому что выигравших будет мало. Потому что качество этих соискателей таково, что они быстро впишутся в ту среду, которая нынче правит бал в России. Им ничего не стоит туда вписаться. Они — плоть от плоти этой среды. И их частичная победа ничего не изменит и никакой опасности для власти (или, как еще говорят, для системы) она в себе не несет.

Я не хочу оспаривать утверждения оппозиционных экспертов о том, что система эта бесчеловечна, механистична и так далее. И потому, что это отчасти так и есть, и потому, что этот спор уведет в сторону. Возникнут вопли по поводу защиты системы, осуществляемой вашим покорным слугой. Поэтому я спрошу о другом. О том, откуда взялось и какую моральную цену имеет утверждение, согласно которому противники этой системы, собирающие протестные толпы, хоть чем-то отличаются от системы. Я еще могу с трудом понять, чем от украинской системы отличается мрачный и, по мне, так вполне кроваво-омерзительный украинский комик по фамилии Зеленский. Но чем от нашей системы отличаются Яшин или Навальный? Или все остальные? Почему я их должен считать представителями человечности, выступающей с протестом против бесчеловечности системы?

Если система бесчеловечна, то и они бесчеловечны. И нет никакого способа отличить одно от другого. Почему Касьянов не система? Почему Ходорковский не система? Почему Каспаров не система? Почему Навальный не система? Почему Яшин не система? Где тот индикатор, по которому вы можете, прикоснувшись к тем или иным фигурантам, сказать это — система, а это — человечность? Нашелся мне Касьянов — «внесистемный народный лидер» — бывший премьер! Нашелся мне «народный лидер Навальный»!

Всё это неотличимые клоны одной системы. И это понимает любой вменяемый эксперт, который хочет честно говорить о том, что происходит. Не дядя Ваня с улицы выступает против системы. Система выступает против системы. Как говорилось в советскую эпоху по поводу плохого футбольного матча: «Игра была равна, играли два дерьма».

Не человек в стоптанных ботинках выражает свой протест. Одно холеное мурло хочет захапать больше позиций у другого. И это очевидно каждому непредвзятому человеку, не потерявшему внятность ума и моральное чувство. Для этого даже не надо быть экспертом.

А между прочим, честный ответ на один этот вопрос волочет за собой очень многое. Но этот вопрос не единственный.

Вопрос № 2 — возможно, система, она же — совокупность чиновников, действительно называет, причем достаточно часто, искренних протестантов, негодующих по поводу возмутительных действий власти, пятой колонной американского империализма. Я вполне могу представить это, а обсуждая сейчас определенную проблематику, я вполне готов рассмотреть этот вопрос под тем углом зрения, под каким его рассматривают оппозиционные эксперты. И в силу этого сказать, что не иногда, а очень часто система выдает желаемое за действительное, а искренних протестантов за пятую колонну американского империализма. Но далее я хочу, чтобы мне ответили на один-единственный вопрос. А что, этой пятой американской колонны вообще не существует?

Мы, видя, что ею всё пронизано, должны говорить, что ее нет? Мы должны смотреть на хари, от которых за версту отдает этой пятой колонной, и называть эти хари борцами за человечность, народные интересы и прочее? Вы за кого нас держите? Мы видим две модификации системы. Обе одинаково отвратительны. Но одна из них хоть в какой-то степени держится за скверную, выхолощенную, безлюбую государственность. А другая хочет убрать эту государственность в интересах другого супергосударства и совокупного Запада. И не во имя другой государственности, а во имя безгосударственности, окончательной колонизации страны и ее окончательного распада.

Это настолько ясно, настолько очевидно и настолько смердит, что дальше некуда. Кто не является частью системы? Госпожа Собчак ею не является? Телеканал «Дождь» ею не является? Может быть, и «Эхо Москвы» ею не является? Вы кому несете эту пургу? Мы не знаем, кто спонсировал телеканал «Дождь» в 2011–2012 годы? Вы хотите, чтобы мы считали Шендеровича выразителем человечности в борьбе с механистичностью системы? Вы хотите, чтобы мы вывели за скобки беспощадную геополитическую схватку, разворачивающуюся на наших глазах?

Сквозь полицейские сферы смотрят растерянные лица безусых пацанов, которые под ручки волокут истеричных баб и мужиков, а когда те сильно огрызаются — еле-еле машут дубинками. Мы не видели, как орудуют американские или французские спецназы? Эти пацаны — это машина, потому что они одеты в сферы, а все остальные — это человечность?

Но главное — пятой-то колонны, что, вообще нет?

Есть такой идиот по фамилии Семин. Который, совсем запутавшись в признательных показаниях и до отказа припертый к стенке, начал говорить, что американцы всюду спонсируют леваков: в Иране, Китае и так далее. Осталось сказать «и в России», и назвать, кого именно. Но он же не может это сказать. Потому что назвать он должен себя и своих подельников. В силу этого возникает киськин бред, согласно которому американцы везде в мире спонсируют леваков, но не в России.

Ровно такой же киськин бред — утверждать, что пятой колонны Запада в России не существует. Еще как существует, причем очевиднейшим образом. И существует она сверху донизу. И что, этой пятой колонне вообще не нужны антивластные митинги в Москве?

А теперь рассмотрим эти два вопроса в сумме, оговорив, что можно было бы задать еще пару десятков вопросов.

Почему все эти наблюдательные комитеты, все эти правозащитники не хотят дать объективную оценку качеству собранных подписей?

Почему не может быть собрана согласительная комиссия?

Почему результаты ее деятельности не могут быть широчайшим образом предъявлены общественности?

Почему нельзя задействовать в этом направлении средства массовой информации?

Почему нельзя расставить точки над i в данном вопросе?

И если подписи собраны честно, то наказать виновных в отстранении от выборов тех, кто эти подписи честно собрал?

А если подписи собраны нечестно, то предоставить неопровержимые доказательства и опозорить перед всей общественностью Москвы, идущей на выборы, махинаторов, собравших лживые подписи.

Почему вместо решения этого простого вопроса в интересах власти и оппозиции нужно выдумывать бог знает что?

Не потому ли, почему эти выдумки нужны были в 2011–12 годах?

Не потому ли, почему был выдуман «волшебник Чуров», руководивший тогда Центризбиркомом, которому вменялась бредовая фальсификация результатов с помощью манипуляции конечными цифрами и разного рода электронных фокусов. Притом что все понимали, что фальсификации происходят у урн, на избирательных участках и что под результатами этих фальсификаций стоят подписи всех, включая представителей оппозиционных партий.

Почему нельзя было немедленно провести, на глазах у всего народа с использованием всех каналов телевидения такой проверки, которая бы или выбила фундамент из-под разговоров о фальсификациях выборов, или обнаружила бы эти фальсификации и дала бы возможность исправить существо дела?

Это не делалось потому, что нужны были Болотная и Сахарова. И нужны они были системе. Так вот, и сейчас системе нужно сохранение мутности в вопросе о природе отстранения от выборов таких-то и таких-то господ. Эта муть позволяет подогревать протесты. И, конечно же, осуществляются они объективно в интересах пятой колонны — а кого еще?

Давайте скажем иначе. Они осуществляются в интересах явно проамериканской, явно, до омерзительности либеральной и уже поэтому лебезящей перед американцами части нашей системы. Притом что эта часть борется с другой частью нашей системы, которая меньше устраивает американцев.

Мне скажут, что и на этой другой части системы тоже пробы ставить негде, что и она тоже якшается с американцами. Вполне справедливое возражение. Ну и что с того? Что это меняет по существу? Что, мало было претензий по части человечности во всем том, что касалось деятельности Хусейна, Каддафи, Асада, Мубарака и других? До и больше можно было предъявить претензий по этой части всем этим крайне небезусловным фигурантам.

Но с одной стороны были они, а с другой стороны — абсолютная американская нелюдь, болтающая о человечности.

С одной стороны было нечто темное, а с другой стороны — абсолютный мрак.

И не зря ведь сейчас те, кто пытаются выдать этот абсолютный мрак и его ставленников за представителей человечности, борющейся с системой, готовы на всё: и на игнорирование связей радикальных исламистов с американцами, и на сомнительные рассуждения о том, что фашизм является чуть ли не квинтэссенцией Модерна. Притом что фашизм был, есть и будет квин­тэс­сен­цией Антимодерна или, как мы говорим, Контрмодерна, квинтэссенцией нового Средневековья, люто ненавидящего гуманизм во всех его проявлениях.

Ведь не случайно же по столь мелкому вопросу, как выборы в Московскую городскую думу, начинаются столь далекоидущие спекуляции. И ведь не об отдельных людях, ведущих такие спекуляции, идет речь. Речь идет об обнажении определенной игры.

Стержнем этой игры является то, что господа, в поддержку которых проводятся все эти московские митинги, категорически не хотели идти на выборы в Мосгордуму.

Что они с вызывающей грубостью собирали фиктивные голоса так, чтобы им нельзя было не отказать.

Что они хотели, чтобы им отказали и добились этого.

И что по отношению к этой хищной бесчеловечности проамериканских либеральных господ, чиновники — со всей их спесью и коррупцией — это просто «му-му».

Вот в чем состоит правда о выборах в Мосгордуму. А теперь о том, чем это может кончиться. Поскольку готовых бандеровцев в нужном количестве пока что в России нет, а задействовать активные контингенты проамериканского типа (не буду их перечислять) Запад пока не хочет, опасаясь ядерных последствий (как-никак не Сирия и не Украина, а ядерная держава № 2), то всё может кончиться разминкой.

Потому что для того, чтобы это кончилось чем-то другим, в московский хилый тусняк, оседланный худшей частью системы, надо вкинуть другой человеческий материал. Его надо вкинуть с Украины, причем в больших количествах — для того чтобы появились коктейли Молотова и всё остальное. Плюс надо поднять со дна местное радикальное подполье, а оно в условиях неопределенности, под интересы Яшина и других, вылезать не хочет.

Тут нужны или прямые приказы, или очень большие деньги, или крайне убедительные посулы. Поскольку всего этого пока что нет, то с высокой вероятностью всё кончится слабым предвыборным разогревом с ориентацией на 2020-й и последующие годы.

Но гарантировать такой разворот событий нельзя. Потому что система и впрямь слаба, двусмысленна, преисполнена воли к смерти, заряжена патологической самодеструкцией. Причем самодеструкцией, стремительно нарастающей. И вбросить во всё это другой человеческий материал под быструю майданизацию хотя и трудно, но можно.

Для этого ситуация должна созреть. Созрела ли она сейчас, я не знаю. И никто этого не знает, включая саму систему. Но то, что эту ситуацию хотели бы дооформить, и что такое желание носит не низовой, а внутрисистемный и сугубо элитный характер, для меня вполне очевидно.

Если внутри системы не проснется какая-то воля к жизни, а пока нет никаких оснований для того, чтобы говорить в пользу даже минимального просыпания, ее обрушат — чуть раньше или чуть позже. Но обрушит ее не сила человечности, а абсолютная нелюдь. Причем с абсолютно гибельным результатом и для России, и для всего мира.

Исходя из этого будем продолжать следить за процессом. А поскольку следим мы за ним как граждане, знающие, что их задача — недопущение беды, а не как холодные эксперты, то в этом нашем взгляде всегда будет сочетаться стремление не допустить краха весьма и весьма скверного государства и стремление это государство сделать если не благим, то хотя бы менее скверным.

До встречи в СССР!