После визита спикера палаты представителей США Нэнси Пелоси на Тайвань третью мировую в соцсетях обещали уже каждый день. Но ничего подобного не произошло. Более того, оказалось, что «сетевые ястребы», и российские, и собственно китайские, в своих прогнозах несколько уводят от сути дела.

Корр.: Если представить, что Китаю удалась военная операция на Тайване, вопрос со спорным статусом острова решен, что это будет означать для КНР и для мира?

Алексей Маслов: Давайте поймем, что такое «удалась военная операция». Что здесь является удачей? Судя по всему, Китай очень не хочет «удачи» в военном плане. Он хочет, чтобы Тайвань сам так или иначе осознал свои ошибки.

Если бы Китай хотел атаковать Тайвань, он сделал бы это давным-давно. Может быть, сейчас. Или сразу после отлета Пелоси.

Китай хочет принудить Тайвань к миру посредством войны. И для этого сделаны все эти обстрелы вокруг Тайваня, над Тайванем — чтобы граждане там поняли, что когда над вашими головами летают ракеты, жизнь превращается в кошмар.

Обратите внимание, что сейчас основные контрмеры Китая нацелены против Тайваня, а не против США.

Это первый момент — Китай будет делать всё возможное, чтобы Тайвань, как говорят, осознал свою ошибку и вернулся к нормальному переговорному процессу.

Теперь что это означает. Вообще Китай уже давно сформулировал, что он предполагает для Тайваня: «Одна страна — две системы». Это хорошо работало, пока не произошел сбой в отношении Гонконга. Я думаю, это то, что многих охладило и заставило пересмотреть историю.

А сама идея действительно очень здравая — что на какой-то срок (в случае с Макао и Гонконгом — на 50 лет) сохраняется переходный статус.

Это значит, что, как в случае с Гонконгом, регион сохраняет свою административную, финансовую, юридическую систему. То есть там работают в основном местные суды и идет некий период адаптации. Теоретически регионы настолько сближаются, что никакой проблемы не возникает.

Но реальность показала, что опыт Гонконга не получается применить к Тайваню. В Тайване есть огромное число граждан, которые не хотят вливаться в нынешнюю КНР. И связано это не с экономикой.

Это связано с тем, что люди живут в другом информационном пространстве. В Китае, как известно, заблокировали много информационных, поисковых ресурсов, а в Гонконге, как и на Тайване, люди пользуются другими источниками информации.

Как следствие, формируется другой менталитет. А поскольку это происходит в течение десятилетий, мы имеем дело с китайцами, которые мыслят совсем по-другому.

Китайцы, живущие в США, на Тайване и в КНР, — это люди, которые мыслят разными категориями. Они переживают за Китай, они ощущают себя китайцами, но для них Китай — это другой тип жизни. Это главная проблема, которая возникает с Тайванем.

Если мы берем экономическую политику, то Тайваню, в общем, неплохо быть в составе КНР, потому что до сих пор многие тайваньские компании, как, например, Asus, Acer, работали либо в КНР, либо через КНР экспортировали свою продукцию.

КНР, конечно, дает больший выход в мир через банковскую систему, через свои продавливания. Поэтому многие тайваньские компании, которых около десятка тысяч на территории Китая, уже адаптировались. Это совместные компании и, в общем, тайваньцев всячески приглашали работать с Китаем.

То есть экономика — это, конечно, неплохо. Но Тайвань в этом случае утрачивает свою самостоятельность. Сегодня он живет за счет трех типов услуг: прежде всего — финансовые услуги (Тайвань — финансовый хаб). Это та же самая история, что и с Гонконгом, и сейчас, судя по всему, у Гонконга отбирают составляющую финансового хаба, создавая там зону большого залива, где Гонконг, Макао и провинция Гуандун образуют некую совместную агломерацию. То есть Гонконг в данном случае утрачивает свой сервисный и финансовый статус, есть такая же опасность и для Тайваня.

Во-вторых, Тайвань живет за счет производства микрочипов, и в данном случае это самый главный вопрос, учитывая, что как раз КНР не хочет разрушать производство микрочипов на Тайване и делать его целиком китайским. В этом случае Китай ставит под контроль, наверное, процентов пятьдесят производства микрочипов мира, и это очень серьезная история, об этом, может быть, имеет смысл отдельно поговорить.

Кроме того, Тайвань — производитель высококачественной промышленной продукции. Например, это особого рода стальные конструкции — стальная арматура. Не та арматура, которая обычно используется для того, чтобы полочку повесить, а та, на которую крепятся мосты, гигантские сооружения. На Тайване это очень хорошо отработано, тайваньская продукция — одна из самых качественных в мире. Также выпускаются станки и оборудование для сталелитейной промышленности, прокатных станов, и они конкурируют в этом плане со швейцарскими, итальянскими. Тайваньские станки стоят и в России.

Поэтому надо понимать, что если Китай забирает эту часть, ему это очень выгодно, ну, а Тайвань теряет самостоятельность.

Наконец, третий момент, и, наверное, самый важный, связан с политикой и образованием. Сегодня образование на Тайване целиком западного образца. Тайваньцы с большой радостью едут учиться за рубеж, они готовы за это платить. Многие курсы преподаются на английском языке. Нельзя сказать, что тайваньское образование — самого высокого качества в Азии. Самое лучшее, конечно, в Сингапуре, в Гонконге. В Японии очень хорошее. Но тайваньское — очень качественное, поэтому тайваньские специалисты без проблем, получив это образование, могут работать в любых странах мира. Если придет КНР, у них будет стандартное китайское образование, когда не важно, что вы изучаете — от математики до инженерии, у вас есть адаптационные курсы по марксизму-ленинизму, по патриотизму и так далее. Это, конечно, серьезная ломка.

Вот в этом плане, я думаю, что КНР допустила целый ряд недоработок, не буду говорить, ошибок. В Китае настолько сами себя убедили в том, что Тайвань готов присоединиться к КНР и речь идет лишь о сроках, о времени, что не сумели быть гибкими. Идея одного Китая, которая на самом деле очень правильная, поскольку исторически обоснована, оказалась идеей, которая сама себя затормозила.

Китай не смог быстро адаптироваться после гонконгских событий: «революции зонтиков» в 2014 году и известных всем событий 2018–2019 годов, которые частично продолжаются сегодня. Китай не смог адаптировать модель, и это самая большая проблема во взаимодействии с Тайванем — негибкость.

Корр.: Вы говорите, война не главная тема. Но когда Россия победила во второй чеченской, это означало, что страна более-менее устойчива, что до этого было не так однозначно, что с ней можно строить отношения, доверять ей, вкладывать в нее и т. д. Одновременно убрали уязвимую точку, на которую можно давить. В случае решения тайваньского вопроса то же самое получит Китай: представление о нем как о сильнейшей державе усилится, слабая точка уберется?

Алексей Маслов: Я бы даже расширил ситуацию. Дело в том, что КНР в течение десятилетий говорила, что вопрос с Тайванем — вопрос внутренней политики Китая, то есть отношений между центром и провинцией, и в этот процесс не надо вмешиваться, Китай сам разберется. США интернационализировали конфликт — это произошло давным-давно. И когда это произошло, КНР всё говорила «не мешайте, мы сами разберемся». Китай утверждал, что конфликт — внутренний, а на самом деле он имел огромную международную окраску, из-за этого страна и не могла сделать нормальную систему взаимодействия с регионом. Я напомню предысторию Тайваня, чтобы было понятно, почему всё так сложно.

С 1949 года Тайвань практически до середины 1980-х годов всё время готовился к тому, что Китай начнет военную акцию. Лишь после смерти Чан Кайши, после урегулирования ситуации, Тайвань снял военное положение. Начала развиваться экономика, и очень успешно. Это была классическая схема государственного капитализма, которая когда-то была отработана для Китая. Для того Китая, из которого Тайвань ушел. И в этом плане Тайвань считал себя продолжателем китайской республики, той, которая возникла в 1911 году на территории большого Китая и которая переместилась на Тайвань. Переместились не только флаг и министерства, но и концепция развития. То есть Тайвань, где государство играет ключевую роль, вливается в большой капиталистический мир, и до какого-то времени эта система была очень удачной.

Напомню, что 70-е, 80-е, даже 90-е годы XX века — это взлет тайваньской экономики. Масса инвесторов приезжала на Тайвань, и страна сама активно инвестировала в Китайскую Народную Республику. А та ничего не могла сказать поперек, потому что ничего не могла предложить, не была развита, не могла презентовать свои идеи.

В 1976 году только-только закончилась культурная революция, Китай был непривлекателен, а Тайвань — наоборот. И вот когда Китай стал привлекателен, когда начались реформы открытости, он автоматически стал считать, что Тайвань, Гонконг, многие другие территории постепенно вольются в Китай, что Китай как большая амеба втянет их в себя и всё будет нормально. Но Тайвань до этого уже врос в мировую экономику, в мировую систему. Я напомню, что с 1971 года все страны мира, за исключением десятка, признают Тайвань частью Китая.

Но, судя по всему, Тайваню это нравилось, потому что, с одной стороны, он действует независимо, контролирует свою финансовую, административную системы, а с другой стороны, он как бы часть Китая. Вот этот подвешенный статус удовлетворял очень многих. И получается, что с 1970-х годов (а уже прошло пятьдесят лет такой ситуации) Тайвань находится в подвешенном положении, которое никто не хотел решать. Американцы сделали лишь одну простую вещь: они взяли и вынесли внутренний конфликт на международный уровень, а Китай не был готов к этому, считая происходящее внутренними переговорами.

Корр.: Американцы как бы пошли белыми e2-e4, а Китай, условно, играет черными. Как он может выиграть или хотя бы свести партию вничью?

Алексей Маслов: Нужно понять, что такое визит Пелоси. Сегодня вся история Тайваня, Китая и американо-китайских отношений будет распадаться на «до Пелоси» и «после Пелоси». Не важно, что она там сказала и что она там делала.

Осознать это можно, только понимая, что всё это встроено в очень большую американскую концепцию. Идея очень изящная. Приблизительно с начала 2015–2016 годов США начинают понимать, что утрачивают контроль над целыми регионами земного шара. Это прежде всего контроль над информацией, производством, финансовыми потоками. США не нужна территория, они в этом плане не страна — захватчик территории. Это страна — контролер информационных и финансовых потоков.

Именно в этот период Китай начинает реализовывать свою новую модель развития, которая связана прежде всего с тем, что он переходит от статуса мировой фабрики к производству мировых смыслов. С 2013 года Китай предлагает понятия единой судьбы человечества, экономическую программу «Один пояс — один путь», дополняя это производством высококачественной IT-продукции. Он начинает вторгаться в сферу, которая всегда контролировалась США. КНР производит большое число суперкомпьютеров и опережает США. Республика ставит на вооружение супертехнику. То есть Китай начинает создавать свой макроэкономический регион, который связан с КНР даже не инвестициями, а именно технологиями.

И он довольно активно проникает в Центральную Азию, Юго-Восточную Азию, страны АСЕАН. Начинает работать со странами, которые, казалось бы, не являются большими его друзьями, с Индией, например. И кстати говоря, Россия здесь не являлась ключевым звеном. Россия, скорее, большой военный партнер.

США в течение практически десятка лет, формально начиная с Обамы, — активно это, конечно, Трамп, а потом Байден, — пытаются либо договориться, либо запугать Китай, чтобы вернуть его систему развития в прежнюю модель. Мол, Китай развивается, но пользуется, грубо говоря, американскими стандартами: ВТО, мировым банком и системами торговли.

На самом деле КНР развивает свою параллельную систему: электронный юань, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций. Активно работает с ШОС, БРИКС. В БРИКСе создается новый банк развития.

Китай создает альтернативную реальность, которая, с одной стороны, не противоречит американской, а с другой — логически просто вытесняет ее.

И вот тогда, после того как стало понятно, что с Китаем не договориться, что это не просто идея отдельно взятого китайского политического лидера Си Цзиньпина, а долгосрочная игра, США меняют свою стратегию очень жестко. И обратите внимание, это изменение совпадает с моментом, когда стало понятно, что Си Цзиньпин может находиться на своем посту до бесконечности, пока хватит здоровья.

Стратегия США заключается в том, чтобы создать вокруг КНР сначала антикитайский контур, то есть целый ряд стран, которые должны в прямом смысле ненавидеть Китай. Это и Австралия, и Новая Зеландия, естественно Япония — традиционная проблема, Южная Корея. Во-вторых, возобновить ряд конфликтов, которые исторически были, но находились в спящем состоянии.

Вспомните вооруженные столкновения между Индией и Китаем на границе в прошлом, позапрошлом годах, возобновление конфликта с Японией вокруг острова Сенкаку — по-китайски Дяоюйда́о. И, наконец, тайваньский конфликт.

До этого было обвинение Китая в нарушении прав человека в Синьцзяне. И это тоже очень было болезненно для КНР. Естественно, гонконгская проблема.

То есть за три-четыре года Китай оказался окружен очагами недовольства.

Всё это совпадает с планом экономического затормаживания Китая, потому что он не может вечно развиваться большими темпами. Таким образом, тайваньская проблема и визит Пелоси — это еще один удар по устойчивости КНР, потому что эта страна не любит делать выбор. Она развивается по плану.

А Китай сейчас заставляют делать выбор. Либо жестко ответить по Тайваню, и тогда он будет агрессором, и многие страны, возможно, от него отвернутся. Китай хорош как грозный и большой, но не агрессивный. Либо он не будет отвечать, и тогда окажется слабаком.

Кстати говоря, если мы посмотрим китайские блоги, то увидим, что в основном там требуют жесткого ответа от китайского руководства. Но блогер не всегда крупный политик, он чаще как раз некрупный политик, и не понимает сложности ситуации.

Внутри Китая началось то, что называется общественным обсуждением тайваньской ситуации. И это обсуждение идет очень жестко.

Визит Пелоси — это лишь часть очень большой системы по переустройству мира, которую предлагают США.

США сработали на опережение. Китай надеялся — это была, на мой взгляд, ошибка в расчетах, — что как раз за счет того, что он настолько глубоко врос в экономическую систему США, ничего не произойдет. Что страны будут по-прежнему, как говорится, перетягивать канат, ругаться в политике, но развивать экономику.

Оказалось, что США, скорее всего, готовы пойти на понижение качества экономических отношений и политических, тем более ради восстановления своего контроля над мировыми потоками.

В этом, собственно говоря, смысл визита Пелоси. И США, понимая, что Китай уже не удержать в своей сфере влияния, сделали первый шаг. Сыграли на опережение.

Корр.: Они сильно рискуют?

Алексей Маслов: Они рискуют больше, чем если бы этого не сделали, потому что очевидно: Китай больше никогда в ближайшие столетия не будет в сфере влияния США. Наоборот, основная идея Китая — построить свою экономическую реальность, свой макроэкономический, в конце концов, макрополитический регион.

США понимают, что не удалось вбить клин между Китаем и Россией. Не удалось совсем задавить модель развития Китая, хотя было сделано много. Например, вы знаете о блокировке очень многих китайских компаний: Huawei, ZTE — и многих других.

Но это всё мелочи.

Сейчас США пошли на жесткие меры, понимая, что это приведет в том числе к понижению качества жизни в самих Соединенных Штатах. Ведь китайские товары идут туда. Это породит и большие проблемы в Европе и во всем мире. Нынешний мир создан торговлей и взаимосвязями, не войной.

Вероятно, никакого другого предложения США не смогли выработать. То есть они на негативном витке хотят решить свою позитивную задачу.

Корр.: Решение Пекина приостановить консультации по климату с Вашингтоном, обрубание связи между военными — пишут, что американские военные не могут уже значительное количество дней связаться с китайскими — это сильная мера или «средненько»?

Алексей Маслов: Я думаю, что Китай сейчас пытается, как ни странно, действовать с США очень мягкими методами. Посмотрите: никаких конкретных, жестких мер против американских товаров или компаний пока что не предпринято. Ситуацию по климату обсуждали во время онлайн-встречи Байдена и Си Цзиньпина. Она должна была бы обсуждаться на целом ряде конференций осенью этого года, но, вероятно, всё это сняли с повестки дня. Это важный вопрос, но всё-таки не ключевой для мирового развития.

Второй момент. Объявлены санкции лично против Пелоси. К чему это ведет? На самом деле ни к чему. Ничего страшного. Пелоси не будет переживать. Маловероятно, по крайней мере, мне это неизвестно, чтобы Пелоси или ее семья вкладывала деньги в Китай или сотрудничала с китайскими компаниями, в отличие от семей Байдена и Трампа.

Наконец, то, что американские военные не могут дозвониться, как считается, до китайских и обсудить ситуацию. Ну и что? 7 или 8 августа первая часть учений должна быть закончена. Китаю нечего обсуждать с США в этом плане. То есть это еще не контрмеры — это попытка посмотреть, засуетятся ли США, будут ли держать окно переговоров открытым или замкнутся и будут продолжать давить на Китай.

Китай, я думаю, вот еще чем обижен. Во время переговоров между Байденом и Си Цзиньпином с американской стороны было несколько пробросов в том плане, что это личная инициатива Пелоси — лететь или не лететь на Тайвань. То есть Белый дом ушел в сторону от принятия принципиального решения. Наверное, многим показалось, что Белый дом не поддерживает визит Пелоси. Но мы видим, что всё не так. И, более того, в акватории Тайваньского залива находится авианосец «Рональд Рейган» — это вооруженные силы США. Даже третий человек в США, каким является Пелоси, не имеет права отдавать приказы о прибытии авианосца в ту или иную точку.

Значит, всё-таки было принято принципиальное политическое решение. И Китай сейчас понимает, что его просто обманули. Байден говорил одно — это, по сути, было прикрытие, он, может быть, подстилал соломку для себя: вдруг Китай всё-таки будет жестко отвечать, в том числе, например, сажать самолет Пелоси. В любом случае договоренности внутри США были. Никакого раскола между элитами не произошло. Это значит, что США выработали свою линию по дожиманию и унижению Китая.

Корр: Насколько случившееся может быть ударом по Си Цзиньпину и его группе, как оно изменит элитный внутриполитический баланс Китая?

Алексей Маслов: Мы должны понимать, что то, что часто рассказывают о китайских элитах: комсомольцы, принцы — к сожалению, кроме как непрофессиональным бредом назвать нельзя. Это в основном ретрансляция различных западных публикаций, которые в том числе наши блогеры пытаются воспроизвести, не понимая, как устроен Китай.

К этому нужно относиться очень аккуратно. Более того, такие неправильные взгляды несут очень большую опасность, потому что не дают нам нормально понять, как устроены китайские элиты, с кем из них мы должны общаться. Понятно, что Си Цзиньпин — это легитимный руководитель Китая, но многие вопросы решаются по другим клановым или региональным элитным каналам. Это значит, что предлагаемые концепции неверны и крайне опасны.

Что в реальности происходит? Как многие считали, если Си Цзиньпин проявит слабость, то на съезде его не переизберут или будет какая-то критика, которая приведет к социальным волнениям, восстаниям. Конечно, это не так. Если мы посмотрим внимательно, в том числе на региональные публикации, проанализируем региональные блоги, в которых ситуация очень серьезно обсуждается… Надо понимать, что Китай, конечно, страна очень жесткая. Но если вы критикуете не политику, а экономику, это вполне допустимо.

Производится у нас довольно много консультаций с китайскими партнерами, идут консультации по межбанковскому, политическому сектору. Поэтому мы в принципе довольно хорошо, пускай и не публично, знаем расклад сил в Китае в целом. Я думаю, что критика Си Цзиньпина или, точнее, нынешней ситуации, будет на съезде, главе КНР придется ответить как минимум на три неприятных вопроса.

Первый вопрос — ситуация с Тайванем и резкое снижение качества американо-китайских отношений. Для Китая это, конечно, вопрос и финансов, и политической «уютности» проживания в этом мире.

Второй момент — это в целом заметное замедление роста экономики Китая, в том числе замедление по ряду секторов экономики, стагнация экономики ряда регионов, например северо-востока Китая, который прилегает к России.

Странная ситуация с успешностью или неуспешностью проекта «Один пояс — один путь»: огромные капиталовложения, отдача от них непонятна, и этот факт экономического замедления имеет объективное объяснение — пандемия коронавируса, замедление вообще мировой торговли. Совокупно всё это не очень хорошо влияет на Китай.

Наконец, третий момент — это, очевидно, нарастающий кризис банковского сектора в Китае, связанный с выделением огромных кредитов, с кредитной задолженностью как регионов перед Китаем, так и населения перед банками. Недавно были выступления, которые по отдельности не являются очень опасными, но создают целый ряд негативных картинок. Си Цзиньпин, очевидно, будет делать упор на усиление идеологической модели, и в данном случае это правильно, потому что экономическую модель Китай уже выработал, отработал. Теперь надо усиливать единство Китая. Си Цзиньпину придется, наверное, признать, что Китай окружен «некомфортной ситуацией», и это, как ни странно, продолжение развития страны.

Просто великие страны не любят, их опасаются, часто ненавидят. Си Цзиньпин, наверное, более спокойными словами это сформулирует. И ему всё-таки придется формулировать понятия стратегических партнеров, и не потому, что сейчас Китай практически всем партнерам присваивает статус стратегических. И когда мы радуемся, что Россия — стратегический партнер Китая — это здорово, только США у них тоже стратегический, и Индия, и все.

Значит, Китаю придется всё-таки понять, с кем он строит новый глобальный порядок, новую глобальную реальность. И тогда понятно, на что уходят сейчас все силы и средства Китая. Если Китай опять будет останавливаться на позиции, как там любят говорить, win-win, взаимной выгоды, то окажется, что основные торговые партнеры: Европа, Япония, США — являются и основными политическими его противниками, то есть вызов брошен политической структуре Китая. Он не очень серьезный сегодня, он не представляет опасности, но компартии Китая придется сообщить, что изменилась геостратегическая реальность, и КНР придется тоже вести свою перестройку.

Корр.: Какие группы противостоят Си Цзиньпину и могут усилить свое влияние в новой ситуации?

Алексей Маслов: Я не думаю, что какие-то группы усилятся, но мы должны четко понимать: во-первых, есть довольно влиятельные южные китайские кланы — те, которые контролируют промышленность в Фуцзяне, в Гуандуне. Они всегда очень тесно работали с западными компаниями и, собственно, оттуда все основные поставки шли в США, они за счет этого поднимались.

Они вообще нацелены на работу с западными рынками. Именно там, я напомню, расположены заводы по производству микропроцессоров и компьютеров, заводы Apple. Поэтому, конечно, эти компании меньше всего хотят какого-то серьезного противостояния с США. И мы видим, например, что южно-китайские блогеры, по сути как бы электронные СМИ, весьма и весьма аккуратно относятся к нынешнему конфликту и говорят, что его надо срочно прекращать и, продолжая считать США идеологическим противником, всё равно развивать экономические отношения, потому что иначе — в этом надо признаться — девяноста процентам южнокитайских компаний и кланов придется менять свою модель развития целиком. Пекинские группировки, аньхойская, шаньдунская группировка настроены довольно жестко и считают, что, наоборот, надо дожимать тайваньскую ситуацию: надоело, что Китай всё время держится в тени и должен смириться с тем, что ему придется идти на какие-то лишения — без этого невозможно, действительно, восстановить свою роль и влияние в мире.

Так что противостоящих Си Цзиньпину группировок, я думаю, несколько. Кстати говоря, есть группировка вокруг не самого мощного лидера — премьер-министра Китая Ли Кэцяна, который неоднократно высказывался о том, что надо усиливать экономическую модель развития. Он всячески пытается отделить политические трения от экономики. Формально так ему и положено по статусу. Но учитывая, что его позиции, судя по всему, укрепляются в последнее время, мы понимаем, что есть целый ряд людей, которые считают, что Китаю нужно сосредоточиться на внутреннем развитии, например, реконструировать целый ряд крупных сырьевых проектов, меньше ввязываться в дрязги с США.

Корр.: Как происходящее вокруг Тайваня может повлиять на ситуацию вокруг Украины? Путин и Си Цзиньпин, вероятно, что-то проговаривали перед началом спецоперации. Как эта изменившаяся ситуация может повлиять на Россию?

Алексей Маслов: Во-первых, честно говоря, я думаю, что никаких договоренностей между Путиным и Си Цзиньпином не было. Я могу лишь предположить, что Россия в лице Путина, скорее всего, проинформировала Китай о возможных изменениях на Украине, но не думаю, что речь шла именно о полномасштабной военной операции. Поэтому здесь надо понимать и растерянность Китая, особенно в первые несколько недель, когда он ограничился весьма абстрактными заявлениями о том, что любые конфликты должны решаться мирным и дипломатическим путем и так далее. Во многом, кстати говоря, Китай опирался на российскую политику. Я напомню, что долгое время Россия говорила, что у украинского вопроса не может быть военного решения. Но, как мы понимаем, ситуация довольно резко изменилась. Я думаю, что Китай крайне внимательно сейчас следит за Украиной, и не только потому, что, как считают, изучает военный опыт.

Военный опыт он, конечно, изучает. Он изучает мировую реакцию, что является, сейчас мы увидим, крайне важной вещью для Китая. Мы понимаем, что в нынешнем мире полной изоляции быть не может, и не потому, что кто-то очень любит Россию, а кто-то очень не любит. А потому, что одна из крупнейших сырьевых стран мира не может быть изолирована без потерь для других стран. И это уже не иранский вариант.

Многие говорили, что Иран был так изолирован в течение десятилетий и оказался в весьма и весьма плачевном положении на первых порах, и что с Россией будет то же самое.

Мировая ситуация изменилась. Иран действительно был в тяжелой ситуации, но сегодня есть несколько областей промышленности, которые являются в этой стране передовыми для всего мира. Например, машиностроение. Крупные станки и оборудование, то же самое оборудование для производства и ремонта газовых турбин — в Иране одни из самых передовых, потому что страна сумела определить для себя ключевые точки и начать это производить. Это к слову.

Второй очень важный момент. Когда говорили: «А вот сейчас Россия начинает операцию на Украине, давай начинать операцию на Тайване, и Китай начинает операцию на Тайване, и, в общем, они договорились между собой». Во-первых, мы не видим никакой синхронизации, и опять-таки аналитики, которые об этом много говорили, просто не понимали, как действует Китай. Китай не синхронизируется ни с кем — такова его политическая культура. И более того, сейчас очевидно, что в связи с ситуацией на Тайване США переключаются, конечно же, на азиатский регион.

При этом для Европы это очень плохо, поскольку она будет оставаться один на один со своей проблемой. Она сейчас теряет очень много сил и средств, поставляя вооружение, я уже не говорю про газовые и нефтяные проблемы. США сумели создать огромный котел — не украинский, не российский — абсолютно точно европейский котел. Курс евро понижается, Европа становится абсолютно зависимой от поддержки США. И здесь американцы добились своего — создали систему контроля в Европе и целый ряд конфликтов. Посмотрите: косовская история, судя по всему, сейчас разворачивается молдавская история. Это будет до бесконечности.

США переключились сейчас на Азию, и это уже тоже, конечно, не тайване-китайский конфликт. В этом задействован целый ряд стран. Например, крайнюю озабоченность выражают Япония, Южная Корея — всё рядом с ними происходит. Северная Корея заявила о своей полной поддержке китайской позиции, а у нее вообще-то, напомню, есть ракеты, которые более-менее летают. Крайне озабочены в Индонезии, которая находится в непосредственной близости.

Поэтому здесь может быть азиатский котел, также созданный американцами.

Ну и, наконец, последнее, вот буквально то, что происходит на наших глазах, — внезапное усиление арабо-израильского конфликта. Не исключено, что это может перерасти в еще один котел.

И таким образом мир будет покрыт вот этими язвами, США будут находиться над схваткой, регулируя, контролируя и так далее.

Если политики стран, таких как Россия, Китай, Иран тот же самый, кстати говоря, и Украина, понимают, в какую ситуацию их втягивают, им придется договариваться между собой, иначе того мира, который мы сейчас знаем, мы не увидим — будет абсолютный крах финансовой, экономической и политической системы. И потом это не будет война в чистом виде, как мы ее понимаем, это будет гибридная война, которая будет нарушать жизнь в течение десятилетия, а потом еще десятилетие будем восстанавливаться. Не исключено, что под ударами окажется и ООН, общая необходимость и устойчивость этой организации, все международные институты. Мы сейчас находимся на пороге того, что, если не найдется здравомыслящих политиков, нынешняя мировая система будет снесена.

Беседу вел Юрий Высоков