Поражения Красной Армии летом и осенью 1941 года — это одна из самых болезненных страниц истории Великой Отечественной войны. Даже простое ознакомление с сухой статистикой потерь и фактами окружений целых фронтов может ввести неподготовленного человека в ступор — «как такое могло произойти?»

В советское время эта тема почти не освещалась в широкой печати. Рядовые граждане, конечно, знали о тяжелом начальном периоде войны, но объяснялся он обычно очень кратко — вероломным нападением и превосходящими силами противника — что было правдой, но не всей. В массовой культуре эта тема тоже традиционно оставалась в тени.

Более-менее объективная оценка событий содержалась в недоступных для простых граждан исследованиях и сборниках документов, закрытых грифами «Секретно» и «Для служебного пользования». Эта литература предназначалась, как правило, для преподавателей и слушателей военных академий, которым для обучения необходимо было конкретное знание военных операций. Однако дальше профессиональной среды это содержание не распространялось.

В эпоху перестройки подобная фигура умолчания сыграла над массовым сознанием злую шутку. Вываленные на головы советских читателей и зрителей подробности первых крупных поражений оказались включены в очевидно пропагандистскую антисоветскую логику событий. Действительно ужасающие факты, замешанные на изрядной доле вымысла, становились доказательством неприятия народом «преступного сталинского режима», недееспособности командования Красной Армии, а то и вовсе захватнических планов Советского Союза, из-за чего Гитлер якобы и нанес упреждающий удар.

Проникая в массовую культуру, эта логика породила уже совсем иной, отличный от советского, образ войны. Она стала походить теперь на кровавую мясорубку, полную чудовищно избыточных жертв, войну, выигранную вопреки бездарному и циничному командованию, почти случайно.

Но время не стоит на месте. За последние несколько десятилетий в России появилась плеяда молодых историков, отвергших «перестроечную» трактовку поражений Красной Армии и взявших на себя труд докопаться до правды и ответить на больной вопрос — почему, несмотря на все предвоенные приготовления, враг нанес нам столь сокрушительные поражения и дошел до Москвы? И как, оказавшись у стен столицы, уничтожив, казалось бы, все советские резервы, он в итоге сам потерпел поражение?

Серьезнейшим подспорьем в поиске этих ответов стали два новых для отечественной историографии обстоятельства. Первое — это так называемая архивная революция, то есть крупномасштабное открытие Министерством обороны ранее недоступных для изучения документов, а также их оцифровка и размещение в Сети, что серьезно облегчило работу ученых. Второе — это практически отсутствовавшая в советское время возможность знакомиться с боевыми документами противника, и таким образом составлять более целостное представление о событиях.

Сегодня мы можем говорить о том, что детальная картина произошедшего, включающая как хронику событий, так и их логику, — сформирована.

Однако вернемся в 1941-й. Что же произошло в начале войны?

Мы не беремся в этой статье за труд подробного изложения событий. Но хотелось бы обозначить общий масштаб и характер произошедшего, описав несколько самых драматичных, на наш взгляд, эпизодов. Итак.

Приграничное сражение

Вопреки распространенному мнению, бойцы Красной Армии не встретили нападение, мирно посапывая в казармах. Выдвижение частей из внутренних округов началось еще в середине июня, а Директива № 1 о приведении войск в боевую готовность была направлена в военные округа 22 июня в 00:30 по московскому времени. В частях боевая тревога прозвучала от 3 до 7 утра, в зависимости от расторопности и инициативности командования. Вторжение застало бойцов Красной Армии на установленных планами рубежах, либо в процессе выдвижения к ним.

Авиация также встретила врага в бою. Она действительно понесла тяжелейшие потери, но не из-за удара по «спящим аэродромам», а вследствие организованного люфтваффе конвейера беспрестанных воздушных атак, которые авиаполки приграничных военных округов просто не способны были выдержать. Авиатехники не успевали подготовить самолеты к вылетам, не хватало заправщиков и боеприпасов. Рано или поздно все машины оказывались прикованными к земле, где становились легкой мишенью немецких штурмовиков и бомбардировщиков. Тем не менее более 200 немецких боевых самолетов, пересекших 22 июня государственную границу СССР, были сбиты советскими летчиками.

В итоге приграничное сражение стало тяжелым ударом для Красной Армии. Вот как описаны его итоги в книге «История Великой Отечественной войны» (А. Исаев, А. Драбкин):

«Были потеряны почти все территории, приобретенные накануне войны, начиная с 1939 года, за исключением Бессарабии, Эстонии и Карелии. За восемнадцать дней вермахт прошел половину пути от границы СССР до столицы страны — Москвы. Тем не менее относительный уровень потерь Красной Армии хотя и был чрезвычайно велик, но не являлся смертельным. За неполных три недели советские войска потеряли примерно пятую часть орудий и боевых самолетов, восьмую часть от всей армии (убитыми, пленными и ранеными), но при этом была потеряна половина танковых войск и почти все танки новых типов — средние Т-34 и тяжелые КВ».

Самым драматичным эпизодом этого сражения стало окружение почти 270 тысяч человек под Белостоком и Минском. Последней задачей окруженных стало удержание своей активностью максимальных сил врага на внутреннем периметре окружения — эту задачу они выполнили и даже перевыполнили, приковав к себе немецкую группировку, предназначенную для развития наступления на Москву.

Киевский котел

Упорное сопротивление Красной Армии уже к концу августа 1941 года оказало серьезнейшее воздействие на весь ход войны. Именно тогда, столкнувшись после битвы за Смоленск с неопределенностью на московском направлении, осознав наличие огромного украинского «балкона», нависшего над правым флангом наступающей на советскую столицу группировки, Гитлер принял решение отойти от стратегического плана «Барбаросса» и развернуть острие 2-й танковой группы Гудериана на юг, для окружения сил всего Юго-Западного фронта.

Этот ход имел двоякие последствия. С одной стороны, СССР получил передышку в подготовке к главному сражению 1941 года — битве за Москву. Но с другой — огромные силы целого фронта оказались в серьезной опасности. Советское командование до последнего момента рассчитывало купировать угрозу окружения и тянуло с приказом отхода на восток. К этому были свои основания: Днепр являлся превосходной естественной линией обороны, которую не хотели оставлять, Киев был крупным промышленным центром, а Украина — важнейшим сельскохозяйственным регионом.

Но наступательные возможности вермахта были недооценены — 12 сентября 1-я танковая группа Эвальда фон Клейста совершила форсированный марш к Кременчугскому плацдарму, удерживаемому немцами на Днепре, и нанесла неожиданный удар с юга, в то время как все резервы фронта были задействованы для сдерживания Гудериана. Форсировав Днепр и с ходу прорвав оборону, танки Клейста двинулись навстречу 2-й танковой группе Гудериана, замыкая кольцо окружения. Реализовался самый страшный сценарий — в «котле» оказались силы всего Юго-Западного фронта, 532 тысячи человек. Был поставлен мрачный рекорд — самое крупное окружение в истории войн.

Попавшие в ловушку советские войска вынуждены были пробиваться из окружения своими силами, большими и малыми группами. Никакой массовой сдачи в плен не было, и сопротивление в большинстве случаев продолжалось до последней возможности. Бои немцев с окруженцами полыхали до конца сентября. Выйти к своим из полумиллиона попавших в «котел» удалось лишь 15–20 тысячам бойцов и командиров…

Катастрофа под Вязьмой

После проведения немцами операции по окружению сил Юго-Западного фронта в боях наступило небольшое затишье. Противник расправлялся с попавшими в «Киевский котел» советскими частями, а командование Красной Армии в спешке латало огромную брешь во фронте. Но следующего удара не пришлось ждать долго. После решения «украинской проблемы» Гитлер сконцентрировал на московском направлении колоссальную по мощи наступательную группировку. Была скрытно переброшена из-под Ленинграда 4-я танковая группа Эриха Гепнера, и общий потенциал группы армий «Центр» составил 1,8 миллиона человек, 1700 танков, 14 тысяч орудий и минометов. Господство в воздухе обеспечивал 2-й Воздушный флот люфтваффе.

Этой грандиозной силе противостояли войска трех советских фронтов: Западного, Резервного и Брянского, занимавших линию оз. Селигер — Вязьма — Брянск. Их общая численность составляла 1,25 миллиона человек.

План решающей немецкой операции «Тайфун» заключался в концентрированных ударах по нескольким сходящимся направлениям, окружении основных советских сил и дальнейшем наступлении на незащищенную Москву. Нужно сказать, что на начальном этапе он был реализован, создав серьезнейшую угрозу взятия столицы уже в октябре 1941 года.

30 сентября первый удар нанесла 2-я танковая группа Гудериана, пробившая фронт на неожиданном для советского командования участке южнее Брянска. Через три дня немецкие танковые клинья вышли в тыл советским войскам, и крупные силы Брянского фронта попали в окружение. Сквозь гигантскую брешь танки противника устремились на восток, к Орлу и Туле, но завязли в боях с экстренно переброшенным для обороны шоссейных дорог десантом. Однако это было лишь началом.

2 октября на центральном участке обороны Западного фронта немецкие танковые группы ударили к югу и северу от шоссе Смоленск — Вязьма. Оборона на этих направлениях была слабой, так как главные силы Западного и Резервного фронтов прикрывали транспортную артерию. Несмотря на контрудары советских резервов, немецкие танковые клинья быстро вышли на оперативный простор и устремились в глубокий тыл советским войскам. Ставка Верховного Главнокомандования далеко не сразу оценила сложившуюся обстановку — только вечером 5 октября был дан приказ на общий отход. Но было уже поздно — к 7 октября передовые танковые части немцев соединились в районе Вязьмы, замкнув кольцо окружения. В «котел» попали силы четырех советских армий.

В общей сложности в окружение под Брянском и Вязьмой попали около 600 тысяч человек, вырваться из котла удалось лишь 85 тысячам бойцов и командиров.

Вызванный из Ленинграда для «тушения пожара» Георгий Жуков позже так описал сложившуюся тогда обстановку:

«Фронта на Западном направлении фактически уже не было, образовалась большая брешь, которую нечем было закрыть, так как никаких резервов в руках командования Брянского, Западного и Резервного фронтов не было. Все пути на Москву были, по существу, открыты».

Так начиналась тяжелейшая битва за Москву, которая, несмотря на столь катастрофический старт, закончилась победой Красной Армии. Почему?

Перед тем как ответить на этот вопрос, обобщим опыт описанных выше поражений и выявим две главные, на наш взгляд, их причины.

Упреждение в мобилизации

Это и есть часто упоминаемое в советские годы «вероломное нападение превосходящими силами». Сама суть избранной Гитлером стратегии «блицкрига» заключалась в одном стремительном ударе главными силами на не успевшего подготовиться к войне противника. Этот ошеломляющий удар должен в первых же боях перемолоть его неорганизованные силы, психологически сломить нацию и политическое руководство страны, привести к потере управляемости войсками и экономикой. Именно это произошло с Польшей и Францией, и эта участь готовилась советскому «колоссу на глиняных ногах», каким его считал Гитлер.

Да, конечно, полностью скрыть подготовку к крупномасштабной войне от противника практически невозможно — ведь существует разведка, которая узнает о перемещениях войск к границе, о комплектации соединений по штатам военного времени. Но проведение мобилизации крупной индустриальной страны является процедурой не одного дня и даже не одной недели. И пока противник развернет ответные мероприятия — будет уже поздно, выигрыш во времени даст огромное преимущество в ведении боевых действий.

Это определило очень многое. Немцы перешли границу плотной концентрированной массой войск, их соединения были укомплектованы до последнего патрона. Советские же войска к 22 июня находились лишь в стадии развертывания. Они были распределены на три последовательных эшелона, двигавшихся из внутренних округов к границе примерно с середины июня. Дивизии были недоукомплектованы по штатам военного времени людьми и техникой. В условиях маневренной «войны моторов» отсутствие, например, тягачей для артиллерийских орудий превращало соединение в «пушечное мясо».

Эта пространственная растянутость советских войск определила и соотношение сил в первых сражениях. Да, если судить по общей списочной численности, то РККА по некоторым параметрам даже превосходила вермахт. Но в конкретных сражениях 1941 года перевес всегда был на стороне немцев — именно потому, что они громили советские войска по частям.

Одним из главных преимуществ блицкрига является также уверенное удержание нападающей стороной стратегической инициативы. Более подготовленный и мобилизованный противник сам определяет, где будет наступать в следующий раз, заставляя другую сторону угадывать направление удара. Обороняющемуся только и остается, что в очередной раз «тушить пожар», снова загоревшийся в непредвиденном месте. Борьба за эту возможность навязывать свою волю и планы, за стратегическую инициативу — станет главным нервом всей войны вплоть до 1943 года.

Военно-организационное превосходство противника

Неверно, когда силы сторон в войне оценивают лишь исходя из численности войск и техники. В боевых действиях участвуют не абстрактные единицы, а боевые подразделения, то есть это единицы, организованные особым образом. На успешность операций влияет не только количество и качество войск, но и их организация.

К началу Второй мировой войны немцы создали совершенно новую для того времени боевую единицу — танковую дивизию. Ранее танки были скорее этакой подвижной легкой артиллерией, способной взламывать оборону на узком участке, но уязвимой при попытке развития наступления вглубь. Немецкие военные стали новаторами в применении танков. Они сделали их главным орудием нового способа ведения боевых действий — так называемой молниеносной войны, блицкрига.

Танковая дивизия вермахта образца 1941 года — это соединение, главной ударной силой которого являются танки, но которое также имеет мощную подвижную артиллерию, части мотопехоты, саперные, инженерные батальоны.

За счет своей высокой подвижности такое соединение способно организовывать прорыв обороны в неожиданном для противника месте и уходить глубоко в тыл, сотрясая коммуникации и угрожая штабам. Построение атакующих немецких войск напоминало копье — стальным наконечником, пробивающим броню, были танковые дивизии, а древком — пехотные соединения, входившие в прорыв вслед за танками.

Незаменимым партнером танков на поле боя была авиация. Вместе с артиллерией немецкие пикирующие бомбардировщики «Ю-88», знаменитые «Юнкерсы», обрабатывали предполагаемый участок прорыва, затем в атаку устремлялись танки. Самолеты сопровождали отступающие в тыл дивизии противника, сообщая развединформацию и подавляя узлы сопротивления.

Именно так были сооружены все упомянутые нами страшные окружения: Минский, Киевский, Вяземский, Брянский котлы. Быстро сконцентрировав подвижные соединения на участках со слабой обороной, немцы в нескольких местах прорывали фронт и уходили танковыми и моторизованными дивизиям за спину советским войскам. Вслед за танками в прорыв устремлялись пехотные соединения, задачей которых было занимать населенные пункты и формировать плотное кольцо окружения.

Единственным средством противодействия этому новому и страшному орудию войны были собственные подвижные резервы, способные в случае прорыва ударить во фланг и тыл наступающим частям противника, задержать его, отсечь от пехоты, заставить временно перейти к обороне — тем самым выиграть драгоценное время и нанести хоть какой-то урон. Именно этими мотивами и объясняются многочисленные, часто плохо подготовленные контрудары советских войск на первом этапе войны. Да, они иногда приводили к страшным потерям, к полному уничтожению атакующих подразделений. Но это было единственное средство, способное сдержать темпы стремительного наступления противника, а значит, сорвать его стратегический план.

Нужно признать, что в военно-организационном плане Красная Армия 1941 года значительно уступала вермахту. Особенно это касается подвижных танковых и механизированных соединений. Науку их эффективного построения и применения советским военным пришлось постигать буквально на ходу, в горячке вспыхнувшей войны, изучая опыт своих поражений и побед противника.

Искусством глубоких охватов и окружений командиры Красной Армии овладели только к ноябрю 1942 года, когда впервые взяли в кольцо крупную вражескую группировку под Сталинградом силами вновь сформированных танковых корпусов (аналогичных танковым дивизиям вермахта).

Но вернемся снова в 1941 год. Почему же, несмотря на вышеописанные факторы, на ужасающие потери в приграничном сражении и последующих котлах, — Красной Армии все же удалось отбросить врага от стен столицы и даже обратить его в паническое бегство?

Причин этих много, и о них можно написать не одну книгу, но мы вкратце опишем три, на наш взгляд, самые существенные.

Недооцененный врагом потенциал советского общества и политической системы

Судя по воспоминаниям и документам, нацисты действительно не рассчитывали на столь упорное сопротивление вторжению. Они оказались в плену собственных идеологических иллюзий, считая, что скорым результатом вторжения станет бунт населения и особенно крестьян против «жидо-большевистской» власти, что правящая партия разбежится или запросит капитуляции. Предельная, священная война, объявленная захватчикам на территории Советского Союза, упорное сопротивление окруженных советских войск в котлах, набирающее обороты партизанское движение в тылу, сохраненная в условиях катастроф управляемость войсками — все это никак не входило в немецкий расчет. Но тем не менее, зная теперь, на каком тонком волоске висела столица в октябрьские дни после окружений под Брянском и Вязьмой, понимаешь — одного этого мало.

«Перманентная мобилизация»

Так, некоторые историки называют начавшееся в конце июня 1941 года превышение предвоенного плана мобилизации населения в армию. Уже тогда руководство предусмотрительно дало старт формированию дополнительных дивизий, что занимало, как правило, несколько месяцев (сбор людей, получение обмундирования и техники, обучение, переброска). Именно сформированными летом свежими дивизиями пришлось латать дыры во фронтах и «тушить пожары» внезапных наступлений осенью, когда враг подошел к Москве. Да, часто эти соединения обладали невысокой боеспособностью — но они были и они воевали! Вполне вероятно, что если бы советское руководство не предприняло этих дальновидных шагов еще в первые недели войны, то оборонять столицу в ноябре–декабре 1941 года было бы просто некому.

Существенным является также то, что уверенный в своей победе противник подобных шагов не предпринял и вынужден был воевать полностью отмобилизованной к началу войны армией весь 1941 год. Непредвиденные высокие потери опытных кадров, прошедших Польшу и Францию, потери и износ техники, острый дефицит пополнений — все это также сыграло огромную роль в том, что у самых стен Москвы исторические весы качнулись в советскую сторону.

Эвакуация промышленности

Безусловно, когда войну ведут индустриальные державы, одним из главных факторов победы является эффективность и мощь военной экономики. Как бы ни были храбры солдаты, если на поле боя нет современных средств борьбы в виде танков, самолетов, артиллерии, пулеметов и прочего, — солдаты быстро превращаются в «пушечное мясо».

Уничтоженная в сражениях техника должна заменяться новой, формируемые соединения должны получать должное оснащение и вооружение. Нужен транспорт, горючее, провизия, боеприпасы — без всего этого просто нет войны.

Как в условиях стремительного наступления немцев удалось эвакуировать значительную часть предприятий и оперативно развернуть их на новых производственных площадках в тылу?

Одни историки считают, что существовали подробные предвоенные планы, благодаря которым удалось провести эту неслыханную операцию. Другие уверены, что планы были неадекватны катастрофической ситуации, и эвакуация стала во многом гениальной импровизацией советских производственных управленцев. Ясно одно — сохранение значительной части промышленного потенциала в условиях стремительной оккупации огромной территории СССР стало одним из главных залогов нарастающего сопротивления и будущих побед. К слову, эта не военная, но очень важная страница Великой Отечественной не описана по достоинству в исторической литературе.

Завершить статью хотелось бы некоторым обобщением сказанного.

Да, на начальном периоде войны Красная Армия потерпела ряд сокрушительных поражений, стоивших стране огромных человеческих жертв, утраты территорий и едва не приведших к потере столицы. Но эти катастрофы объясняются причинами чисто военного характера, не имеющими отношения ни к козням каких-либо отдельных лиц, ни к недостаткам советской социально-политической системы.

Напротив, именно достоинства этой системы способствовали тому, что последствия ужасающих по масштабу катастроф оказались не фатальными и все же были преодолены. Настоящим рукотворным человеческим чудом является завершившая трагический 1941 год победа Красной Армии под Москвой — и корни этого чуда следует искать в повышенной жизнеспособности и мобилизационном потенциале советского народа и сталинской системы.

Не нужно замалчивать масштаб поражений начального периода войны. Но эти подчас ужасающие факты не должны повисать в воздухе, оставаясь оторванными от контекста и структуры причинно-следственных связей. Иначе они окажутся включенными во враждебную исторической правде выдуманную логику событий, как это произошло в перестройку и позднее. Мало просто обозначить трагедию и начать ею ужасаться — нужно понимать реальные сложные причины того, почему она произошла и, самое главное, как была преодолена.