Один из самых болезненных вопросов — участие общества в формировании нынешнего общественно-политического устройства. Широким слоям современного общества, постепенно осознающим, что существующее общественно-политическое устройство вовсе не предполагает их растущего благосостояния, очень хочется (для самооправдания да и вообще) сделать вид, что это общественно-политическое устройство им навязано теми или иными злодеями: конкретными людьми (Горбачевым, Ельциным и так далее) или определенными скверными меньшинствами (евреями, масонами, пятой колонной, список можно продолжить вплоть до инопланетян). Это напоминает поведение барышни, которая страстно стремилась к интимно-личным отношениям с определенным героем, а войдя в эти отношения, разочаровалась в их результатах и начала говорить о том, что герой ее изнасиловал. И потому она не отвечает морально, да и вообще ни за вступление в отношения, ни за их последствия.

В качестве аргументов, говорящих о таком общественно-политическом изнасиловании барышни под названием «позднесоветское общество», является референдум о сохранении СССР. Говорится о том, что общество поддержало сохранение СССР на этом референдуме. А значит, расчленение СССР является таким вот политическим изнасилованием.

Оставим даже в стороне вопрос о том, что общество не проявило достаточной политической активности в момент, когда ему объявили о распаде СССР. Обычно говорится, что оно не проявило этой активности, потому что было растеряно. Возникает вопрос, можно ли говорить о том, что общественно-политическая барышня, уступившая такому-то господину по причине растерянности, была этим господином изнасилована. Но оставим в стороне и этот вопрос. А также вопрос о том, отвечает ли общество за своих избранников, они же — народные депутаты союзного парламента. Эти депутаты не проявили никакого желания всерьез сопротивляться решениям, принятым в Беловежской пуще. Они мирно разошлись по непонятной причине. Почему роспуск этого парламента можно было как-то связать с ГКЧП — непонятно.

Одни (я в том числе) считают ГКЧП законным, хотя и слабым ответом на антигосударственные действия различных сил (прежде всего Ельцина и его компании, но и не только), которые тихой сапой распускают Советский Союз, превращая его в какое-то непонятное содружество.

Другие считают ГКЧП путчем, мятежом и так далее.

Но никто не может объяснить, почему даже при самом негативном отношении к «гэкачепистским путчистам» нужно было после их краха парализовывать Съезд народных депутатов СССР, который к ГКЧП не имел никакого отношения. А если бы и имел, то это было бы прямым свидетельством законности ГКЧП. Потому что Съезд народных депутатов СССР был высшим органом государственной власти. А высший орган государственной власти не может быть мятежником по определению.

Но Съезд народных депутатов явным образом не имел отношения к ГКЧП, и почему он согласился на фактический самороспуск или дал себя распустить — непонятно. Как непонятно и то, почему в момент оформления распада СССР, спуска красного флага и так далее не было даже минимального уличного протеста. То есть почему, используя неприятный вообще и особо неприятный для меня образ общественно-политической барышни, эта барышня совсем не сопротивлялась тому, что она задним числом именует изнасилованием.

Кого-то убеждают ссылки на то, что барышня была парализована по причине отключения всех организующих центров (КПСС и так далее)?

А кто имел право на отключение этих центров? Можно ли одномоментно отключить все такие центры? И как оценить состояние общественно-политической барышни в условиях, когда у нее отключена и центральная, и периферийная нервные системы? Что, речь идет о состоянии изнасилованной барышни, находящейся в коме? А потом из этой комы выходящей?

Неприятные образы. Но если использовать только приятные, то никогда не будет прямых ответов на проклятые вопросы.

Кто-то может сказать: «Какая там общественно-политическая барышня? Она же — соборная коллективная личность. Нет никакой такой личности! Она является выдумкой определенных почвенных групп. Есть только отдельные граждане, каждый из которых отвечает только за себя. И потому граждане, которые в 1991 году еще не родились, вообще не могут нести никакой ответственности за то, что случилось. А граждане, которые находились в возрасте, предполагающем определенное общественно-политическое поведение, несут ответственность каждый за себя».

Но при таком подходе надо отменить очень и очень многое.

Например, «Родина-мать зовет». Не может звать куда-то мать, которой нет.

Или «Вставай, страна огромная». Не может встать то, что не является целым, а представляет собой огромное число разноориентированных частностей.

Или «Как один человек весь советский народ За свободную Родину встанет». Не может вставать народ, вставать могут поодиночке отдельные автономные граждане. Если нельзя стыдиться за Родину, потому что нет Родины, а есть отдельные граждане, то нельзя и гордиться за Родину по той же причине. И что тогда такое патриотизм? Да и вообще, можно ли безоговорочно любить нечто, не испытывая стыда в момент, когда это нечто не заслуживает гордости? Ведь это значит, что гордость носит автоматический безусловный характер. Ну и чего она в этом случае стоит?

Я мог бы часами приводить аналогичные примеры, ссылаясь, например, на блоковское «О, Русь моя! Жена моя! До боли Нам ясен долгий путь!».

Но я ограничусь тем, что привел выше. И обращу внимание читателя, что если речь идет об отдельных индивидах, то их поведение говорит о том, что они должны были быть парализованы все до единого. Потому что если бы часть из них не была парализована, то она бы собралась именно как группа, объединяемая определенным гражданским чувством. И это чувство выразила бы так, как сейчас его выражают на улицах и площадях очень и очень многие.

Ведь жильцы дома объединяются, когда с домом что-нибудь не в порядке. И не обязательно для этого быть соборным целым — коммуной, общиной. Надо иметь общий интерес (пресловутый common interest, коим должны обладать даже предельно атомизированные индивиды). Так что, такого интереса не было?

Поэтому давайте не лукавить, напуская туман, наводя тень на плетень, подменяя удобной уклончивостью — неудобную, но особо необходимую нам сейчас прямоту. Давайте скажем, что общество все-таки есть. И для того, чтобы оно было, не обязательно исповедовать близкую для меня концепцию соборности.

Что общество есть нечто длящееся («Коротенький обрывок рода — Два-три звена, — и уж ясны Заветы темной старины»).

Что общество длится не вообще абы как, а в истории.

Что длится оно в истории в виде определенных крупных монад: родов, племен, народностей, народов, наций.

Что сохраняют себя эти монады по преимуществу в случае обладания государственностью.

Что наличие таких монад не отменяет противоречий между отдельными их слагаемыми (классами, группами, личностями).

Но что речь идет при этом о противоречиях в рамках целого, каковым является эта сложно и противоречиво устроенная монада.

Что можно говорить об определенном историческом, политическом и ином выборе, который делает монада.

Что в рамках этого выбора всегда есть разногласия, но они не отменяют факта выбора, сделанного сложно устроенной, раздираемой противоречиями монадой.

И что когда противоречия столь сильны, что ничто их не удерживает в рамках одной монады, то монада рушится.

Что смена общественно-политического строя далеко не всегда разрушает монады. А иногда и укрепляет их. Великая Французская буржуазная революция укрепила монаду под названием французская нация. То же самое сделал английский народ в ходе своей буржуазной революции. А американский народ, так тот просто создал свою монаду в ходе революции и защитил монаду в ходе гражданской войны.

Так почему бы не назвать такое длящееся в истории общество не просто монадой, а в порядке поясняющей нелицеприятной метафоры «общественно-политической барышней»?

Разве эта «барышня» не влюбилась в Ельцина в конце 80-х годов XX века? Я понимаю, что не все в него влюбились. Я вот, например, вспоминая прошлое, ну никак не могу найти в себе даже крупицы чего-то, напоминающего хотя бы симпатию к Ельцину. Но это не отменяет факта влюбленности в Ельцина некоей «барышни». Причем влюбленность носила очень страстный характер.

Покойный Юрий Владимирович Скоков рассказывал мне о том, как он, еще не оказавшись под обаянием Ельцина, сопровождал его поездку в один из индустриальных центров, кажется, в Ижевск. Там он увидел, как рабочие взяли скромную машину Ельцина (сообщаю то, что мне было сказано, Ельцин тогда вел себя подчеркнуто скромно) и понесли ее на руках. И тогда Скоков изменил свое отношение к тому, кого так поддерживает даже не всё общество, а индустриальный рабочий класс, рабочий класс того самого ВПК, с которым потом ельциноиды расправились достаточно круто.

Выборы Ельцина на пост президента РСФСР — это не влюбленность «барышни» в данного героя?

Поддержка Ельцина на референдумах в условиях снятия этим героем всяческих масок и обнажения его свирепой капиталистической сущности — это не то же самое?

Поведение народа в условиях расстрела Ельциным законно избранного парламента, чему предшествовал один референдум в поддержку Ельцина и затем последовал другой референдум в ту же поддержку — это не производная от данной влюбленности?

Давайте, наконец, честно скажем себе, что наша коллективная «общественно-политическая барышня» не была изнасилована Ельциным и его кликой. А по причине особой влюбленности вошла с данным своим героем в интимные особо прочные отношения, напоминающие то, что говорится в пушкинском «Евгении Онегине» по поводу Татьяны Лариной:

Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала... кого-нибудь,
И дождалась... Открылись очи;
Она сказала: это он!

Вряд ли стоит придирчиво обсуждать частные отличия, говоря о том, что «барышня была не так уж и молода», что «ее герой повел себя не так благородно, как Евгений Онегин»... В чем, кстати, неблагородство?

Моя покойная мать редактировала одну монографию, автор которой написал по поводу «Капитанской дочки», что «Швабрин сделал Маше гнусное предложение». Мать позвонила автору и спросила: «Позвольте, в чем тут гнусность? Швабрин предложил Маше выйти за него замуж». На что автор монографии ответил: «Ну я не знаю, Мария Сергеевна, что-то тут не то».

Ельцин не делал «общественно-политической барышне» гнусного предложения. Он предложил ей его выбрать и поддержать. Что «барышня» и сделала. А поскольку «общественно-политическая барышня» поддерживает общественно-политического героя не самого по себе, а в связи с определенным проектом, то «общественно-политическая барышня» поддержала не Ельцина в собственном соку, а его политический проект. Каковым — говорю невесть в какой раз и буду повторять постоянно — было ускоренное построение капитализма в стране, где не было легального первоначального накопления капитала.

«Общественно-политическая барышня» влюбилась и в героя, и в этот его проект. Она поддержала этот проект. Потому что — возвращаюсь к цитате из «Евгения Онегина», которую только что привел, ее воображение (внимание!) сгорая чем?

Правильно! — негой и тоской.

Алкало чего?

Правильно! Не абы какой пищи, а именно пищи роковой.

Не будем сейчас обсуждать, почему именно нега и тоска одновременно терзали обсуждаемую «общественно-политическую барышню». И почему ее воображение алкало не пищи вообще, а пищи роковой.

Не будем также проводить параллели между Евгением Онегиным и библейским повествованием о Еве.

И не будем, наконец, рассуждать на тему о том, что Татьяна Ларина — это всё равно как бы дщерь Евы и так далее.

При обсуждении проклятых вопросов необходимо самоограничение. Совершенно достаточно признать:

• что никакого злодейского изнасилования не было;

• что были эти самые нега и тоска по капитализму;

• что имело место смутное понимание, что пища роковая и при этом ужасно желанная;

• что тем самым «общественно-политическая барышня» именно пала, причем по доброй воле;

• что имело место полное согласие, влюбленность, сладострастное влечение и так далее.

Вы любите эту «общественно-политическую барышню»? Прекрасно. Я ее тоже люблю.

Вы считаете себя за нее ответственными? Я тоже.

Вы не считаете, что барышня совершила правильный выбор и, напротив, считаете, что она совершила выбор неправильный? Я разделяю вашу позицию.

Вам — коль скоро это так — стыдно за эту барышню, которую вы любите, с которой вы образуете единое целое, за которую вы считаете себя ответственным, которую вы в каком-то смысле не отделяете от себя? Разделяю и эту позицию.

А также говорю о том, что именно такой подход (он же — метафизическая катастрофа краха коммунизма и распада СССР, крах коммунизма и распад СССР как метафизическое падение) является основой основ той идеологической концепции, которая изложена мною много лет назад в передачах «Суть времени», в книге «Суть времени» и которая породила формирование движения «Суть времени».

Никто кроме нашего движения до сих пор с надлежащей прямотой не дает ответа на самый проклятый вопрос, каковым является вопрос о том, что случилось с СССР и коммунизмом. А ведь на этот вопрос приходится дать тот ответ, который дал Раскольникову, спрашивающему, кто же убил старуху, следователь Порфирий Петрович.

На вопрос Раскольникова о том, кто же убил старуху, Порфирий Петрович реагирует так:

— Как кто убил?.. — переговорил он, точно не веря ушам своим, — да вы убили, Родион Романыч! Вы и убили-с... — прибавил он почти шепотом, совершенно убежденным голосом. <...>

— Это не я убил, — прошептал было Раскольников, точно испуганные маленькие дети, когда их захватывают на месте преступления.

Я понимаю тех, крайне мне несимпатичных людей, которые говорят о том, что коммунизм и СССР убить было надо.

Я гораздо меньше понимаю гораздо более симпатичных мне людей, таких как Александр Зиновьев, когда они задним числом восклицают: «Мы целились в коммунизм, а попали в Россию».

Ведь Зиновьев всегда рекламировал себя как мастера идеолого-политической стрельбы и чуть ли не главного консультанта высоких американских кругов. Странное сочетание рекламы мастерства с признанием некомпетентности, правда?

Я готов признать еще очень и очень многое из того, что мне глубоко чуждо по моральным, экзистенциальным и идеологическим соображениям. Я не готов признавать одного: того, что взрослые люди с претензией на гражданственность ведут себя так, как описано у Достоевского, как маленькие дети, застигнутые на месте преступления.

«Общественно-политической барышне» преступно навязывали метафизическое падение, оно же — брак с ельцинизмом, очень и очень многие. Но именно так, как библейский змий навязывал падение Еве. «Барышню» эти очень и очень многие соблазняли, растлевали. Гореть им в аду за это. Но это не отменяет того факта, что «барышня» пала сама, по доброй воле и с удовольствием.

Дайте такой ответ на проклятый вопрос. И уже исходя из этого четкого ответа обсуждайте вопрос о том, как искупить грех «общественно-политической барышни», как спасти ее от последствий падения. Потому что если вы настоящий гражданин, то, спасая ее, вы спасаете себя. А также то, что вам важнее себя. Но перед тем как начать спасать от определенной напасти — четко определитесь в вопросе о том, какова природа напасти. И все свои действия по спасению от напасти сообразуйте с этим диагнозом. Потому что глупо лечить таблетками от кашля крайне острое и опасное системное заболевание. О средствах лечения поговорим в следующий раз.

До встречи в СССР!