Часть 1 «Вой инфантилов и специальная военная операция»

Специальная военная операция России на Украине вскрыла множество болезней российского общества. Начнем с того, что денацификация соседнего государства разделила общество на тех, кто ее поддерживает, и тех, кто выступает против.

Части эти не равны. Согласно результатам опроса ВЦИОМ, опубликованным 6 сентября, одобряют действия России до 73% граждан, а не поддерживают — около 18%. Оставшиеся пока затрудняются с ответом.

Каковы же мотивы тех, кто выступает против спецоперации? Отдельных подробных исследований по данному вопросу, по-видимому, пока не проводилось. Однако на практике с 24 февраля развернулась достаточно острая полемика, в ходе которой мы услышали множество высказываний от тех, кого называют лидерами общественного мнения. Анализ этих высказываний позволяет пролить свет на суть позиции противников спецоперации.

Один из главных лозунгов, с которыми выступили противники спецоперации, — это пресловутое «нет войне». Дескать, война — это всегда плохо, и потому мы не можем не выступать против. Однако почти сразу же на это им стали отвечать, что такая позиция является лукавой. Потому что, если уж вы говорите о войне, то она длилась в Донбассе с 2014 года. И от нее погибли, только по официальным данным, более 13 000 человек. Но все эти 8 лет «пацифисты» на это не обращали никакого внимания.

Очевидность данного аргумента и массовость его применения заставила противников спецоперации «развивать» свою мысль дальше, одновременно раскрывая основания своего мировоззрения. Так, 25 февраля комедийный актер Денис Косяков написал в соцсети Twitter следующее: «Мне Apple Pay важнее вас (нецензурное выражение), орущих про 8 лет».

Что сделал Косяков? Он расставил приоритеты и честно об этом рассказал. Для него важнее его собственный комфорт, который ему обеспечивал пресловутый Apple Pay, а до остальных никакого дела нет. Как говорил герой Достоевского: «Стою я… за свой каприз и за то, чтоб он был мне гарантирован, когда понадобится».

Похожее мироощущение, но несколько с иной стороны выразил рэпер Моргенштерн (настоящий материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен иностранным агентом Моргенштерн либо касается деятельности иностранного агента Моргенштерн): «Товарищи солдаты, а в чем прикол идти умирать по приказу больших дядек? И вообще, на воевать, когда можно т*** аться, пить вино и танцевать. Не понимаю. Воевать уже не модно».

То есть вышеуказанное физическое лицо (которое явно не без оснований признано в РФ иностранным агентом) не понимает или делает вид, что не понимает, что для солдат в их жизни есть что-то более значимое, чем танцы, вино и секс. И что участие в спецоперации — вовсе не вопрос моды. Это вопрос ответственности. Перед народом, перед страной, перед предками, наконец.

Вообще, отношение к ответственности видится ключевым в понимании позиции противников спецоперации. Ведь именно этим объясняется, почему все эти люди молчали в течение 8 лет, когда шла война в Донбассе. Да потому что до 24 февраля это их никак не касалось. А теперь коснулось. Спецоперация фактически ворвалась в жизнь и поставила людей перед выбором, перед необходимостью занимать позицию, нести ответственность, жертвовать (пусть и немногим). Еще острее вопрос встал после объявления о проведении в стране частичной мобилизации.

Однако вой начался практически с самого начала спецоперации. И этот вой видится признаком определенной общественной болезни. Каковы его свойства? Во-первых, как мы выяснили, это капризность, желание продлить атмосферу веселья и безответственность по отношению к судьбе своего государства.

Например известный комик Максим Галкин (настоящий материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен иностранным агентом Максим Галкин либо касается деятельности иностранного агента Максим Галкин) так объяснил, почему он уехал из России: «У меня сорвались все рекламные контракты, которые на тот момент должны были пролонгироваться до конца года. Я потерял рекламные деньги. Второе — я потерял концертные деньги, потому что в разных городах России местные власти, ФСБ, местная администрация стали запрещать мои концерты. <…> Концертных съемок нет, рекламных — нет, я уехал в Израиль отдохнуть, я давно собирался, заодно запланировал здесь концерты».

Он потерял деньги и контракты, а потому здесь ему, по крайней мере пока, делать нечего. Кто-то скажет: а что ему делать, коли его притесняют. Но как тут не вспомнить поэтессу Анну Ахматову, которая написала по поводу своих, намного более серьезных, злоключений известные строки:

Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, —
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.

Понятно, что величины эти несопоставимы. В том-то и различие. Ахматова тысячу раз могла не соглашаться с решением тогдашних властей и даже с историческим выбором народа. И все-таки оставалась с ним даже в моменты собственного несчастья. И в ее случае речь шла вовсе не о потере контрактов. Но тем не менее она осталась в Советской России. Потому что считала этот народ своим, а себя — его частью.

А вот многие противники спецоперации, как и Галкин, уехали из страны. Вот как описывает ситуацию телеведущий Андрей Норкин: «Они (покинувшие Россию противники спецоперации — прим. А.Е.) отсюда уехали, испугавшись в первую очередь бытовых проблем — что не будет чего-то такого, товаров, карточек. Поехали туда, где, как им кажется, жить лучше».

Далее, буквально в течение нескольких недель выяснилось, что в эмиграции жизнь тоже не сахар. И тогда сбежавшие начали… жаловаться на то, как им тяжело. «Это какой-то гипертрофированный инфантилизм! Это не взрослые люди, это какие-то недозревшие дети», — резюмировал Норкин.

И ведь действительно. Капризность. Нежелание нести ответственность. Жалобы на то, что кто-то виноват во всех твоих бедах. Это все черты, характерные для инфантилов. Тут ведь дело не в том, что именно сказал Норкин. Разговоры по поводу того, что российское общество стремительно инфантилизируется, и того, что нам нужны «квалифицированные потребители», велись уже давно. И в момент начала спецоперации данная «болезнь» проявила себя.

Именно инфантилы-потребители в первую очередь взвыли от последствий спецоперации. Ведь их, о ужас, отключили от Apple pay. А еще в стране перестали работать (или, во всяком случае, заявили об этом) «Макдоналдс», представительства голливудских киностудий, Netflix, крупнейшие игровые компании, от «заграничных» Electronic Arts и Blizzard до белорусской Wargaming с их «танчиками».

Кроме того, из России демонстративно уходят (или изображают уход) все столпы потребительства: от «Икеи» до «Кока-колы», от магазинов одежды до люксовых автомобилей и т. д. и т. п.

Фактически граждан России как бы пытаются наказать за плохое поведение лишением «сладкого», то есть развлечений и определенного, на них основанного, образа жизни. И, как мы видим, добиваются определенного результата. 18% не поддерживающих спецоперацию — это не мелочь. Наверное, Запад ожидал большего. Но главное, что нужно понять — действия Запада совсем не случайны. Запад воздействует на тот тип человека, который им же взращивался много лет.

Этот тип человека — тот самый инфантил-потребитель. На инфантилов Запад делает далеко идущую ставку на свое неограниченное во времени и пространстве мировое господство. И потому Запад создает и у себя, и в других странах такое общественное устройство, которое воспроизводит данный человеческий тип.

И это отнюдь не конспирология, поскольку об этом говорили и продолжают говорить вполне откровенно. Например, именно об этом и написал свою статью и затем книгу о «Конце истории» политолог Френсис Фукуяма. При этом сам Фукуяма — это же не какой-то маргинал. Он был вознесен на Западе едва ли не как пророк. Следовательно, излагаемые им идеи — это не мысли отдельного профессора. Это установка, принятая на вооружение.

Понятно, что за последние годы кто только не критиковал Фукуяму. Тем не менее, представляется, что его построения нельзя игнорировать или считать малозначимыми. Ведь, во-первых, если это концепт, на который делается ставка, то он не может не быть долгоиграющим. А, во-вторых, некоторые его идеи оказываются воплощенными… Впрочем, давайте посмотрим повнимательнее.

В статье «Конец истории?» 1989 года Фукуяма утверждал следующее: «То, чему мы, вероятно, свидетели, — не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической истории человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления».

Таким образом, прямо было заявлено, что западная либеральная демократия — это окончательная форма правления в мире. То есть других не будет. А раз западная, то понятно, кто главный. Но главное, и это самое интересное, как же так выйдет, что других форм не будет?

Фукуяма поясняет: «В общечеловеческом же государстве (universal homogenous state) разрешены все противоречия и утолены все потребности. Нет борьбы, нет серьезных конфликтов, поэтому нет нужды в генералах и государственных деятелях; а что осталось, так это главным образом экономическая деятельность».

Очевидно, что такое универсальное государство без противоречий потребует и соответствующий тип человека. И вот как Фукуяма его описывает уже в книге «Конец истории и последний человек», изданной в 1992 году: «Конец истории будет означать конец войнам и кровавым революциям. Согласившись о целях, люди не будут иметь великих дел, за которые можно воевать. Они будут удовлетворять свои потребности путем экономической деятельности, но не будут рисковать жизнью в бою. Иными словами, они снова станут животными, какими были до того, как кровавые битвы начали историю. Пёс рад, что спит на солнышке и в миске есть еда, и у него нет недовольства своим положением. Его не волнует, что другие собаки работают лучше, или что он застрял на карьерной лестнице, или что где-то на другом конце света собак угнетают»¹.

Оставим на совести автора вопрос о том, что уже после выхода его работы в мире разразились многие войны и произошли цветные революции. Спросим о другом.

Кого описывает Фукуяма? Очевидно, некоторого потребителя-инфантила, которому наплевать на все, кроме него самого. Заниматься этот потребитель будет лишь странной экономической деятельностью. Странной, потому что, с одной стороны, она будет нужна для удовлетворения его потребностей, а с другой, как утверждает политолог, все потребности уже будут удовлетворены. А значит, речь идет по сути об имитации, виртуальной деятельности, развлечении и т. д.

Фукуяма понимает, что такая ситуация упростит человека фактически до уровня животного. Но это его не смущает. Ведь главное, что его задача будет решена — это закончит историю. Потому что история делается ежедневной совокупной деятельностью миллионов и миллионов именно взрослых полноценных людей. А останутся только инфантилы-потребители.

И с ними можно делать все что угодно. Вешать любую лапшу на уши, направлять деятельность в любую сторону. Сами они будут не способны ни на какое сопротивление. Более того, когда кто-то рядом захочет что-то противопоставить существующему, то они завоют. Ведь это, о ужас, может отразиться на них самих. И потом, они свято убеждены, что наличествующее — это единственное и при этом лучшее, что вообще может быть.

Ничего не напоминает? Разве не на эту болезнь мы наталкиваемся, разбирая вой противников спецоперации? Да, сейчас ее симптомы, возможно, не такие тяжелые. Но враг рассчитывает, что давление будет расти, а вой усиливаться. Более того, он полагает, что созданные им механизмы общественного производства ввиду отсутствия жизнеспособных и равных по уровню развития (условной цивилизованности) альтернатив рано или поздно приведут к его победе.

И потому необходимо разобраться в вопросе того, что же за человеческий тип создается Западом и как конкретно это происходит.

— 1. Конец истории и последний человек / Фрэнсис Фукуяма; пер. с англ. М. Б. Левина: АСТ; Москва; 2015, стр. 239