Одним из главных событий коронавирусной эпохи до сих пор остается введение дистанционного обучения, которое сопровождалось знаковым заявлением спикера Совета Федерации. Высказывание Матвиенко в своем блоге на сайте СФ породило ответное бурление в недрах власти и многочисленные круги на поверхности СМИ, не утихающие до сих пор.
Сенатор еще 10 апреля заявила, что после пандемии коронавируса мир изменится: возникнет новый социальный уклад, и поэтому, пока не поздно, нужно менять законодательство. Выиграют те государства, которые «почувствуют дух времени, отразят его законодательно. Создадут правила, не противоречащие нарождающемуся социальному укладу». Будущее, по ее мнению, за поколением креативных индивидуалистов: «На первом месте для них ценности индивидуальной свободы, интеллектуального и делового творчества, возможность самореализации в самых различных областях».
По всей видимости, поэтому важно заняться внедрением онлайн-образования — «дистанционное обучение теперь уже не будет практиковаться как резервный, временный способ только в чрезвычайных ситуациях, вроде нынешней». Матвиенко делает одну существенную оговорку, заключающуюся в том, что «дистанционка» должна сочетаться с традиционной школой: «Пандемия коронавируса дала импульс движению к формированию системы школьного и вузовского образования, органично сочетающего как традиционные, так и дистанционные, цифровые технологии обучения. Будущее именно за такой системой». Этот симбиоз «цифры» и обычной школы станет основной темой для всех последующих выступлений других политиков.
Появление такого объединения стало возможным в результате какой-то скрытой борьбы в недрах власти. «Были горячие головы, которые призывали полностью перейти в онлайн, сегодня мы понимаем, что в силу многих причин — не сугубо технических, но и многих других — такое вряд ли произойдет», — туманно описал этот процесс глава Минобрнауки Валерий Фальков. Он одновременно с Матвиенко сообщил, что после пандемии коронавирусной инфекции в системе высшего образования в России понятие нормы изменится — возникнет «новая нормальность». Однако чисто «цифровых» вузов, по разным причинам, не возникнет, хотя интернет-технологии для получения образования станут использоваться шире.
Впоследствии, 22 мая, он уточнил, что живое общение в вузах должно быть в разумных пределах: «Знаете, нам надо такой вот разумный баланс соблюсти, сохранить университет в его традиционном понимании, чтобы там было живое человеческое общение, в разумных пределах, естественно». Конечно, назвать «живое человеческое общение» основной проблемой, мешающей соблюсти баланс, министр не смог. Издержками, которые поможет преодолеть дистанционное образование, были названы огромная нагрузка на преподавателей и бюрократические процедуры.
Беспроигрышный ход: если они будут переведены в онлайн, то это можно только приветствовать. Однако они отнюдь не порождены традиционной формой образования, а навязаны системой.
Между тем такой напор чиновников, активно рекламирующих «дистанционку», не прошел незамеченным. После того как спикер Совфеда Матвиенко 16 апреля заявила, что дистанционное обучение нужно «четко прописать» в законодательстве, взволновались родители, уже вкусившие все «прелести» перевода обучения в онлайн, и некоторые депутаты Госдумы.
Так, депутат Госдумы от «Справедливой России» Дмитрий Ионин заявил, что «эксперимент с дистанционным обучением» нужно останавливать, а глава фракции Сергей Миронов призвал «прекратить этот всероссийский стресс».
Масла в огонь подлила 15 мая группа сенаторов, которая внесла в законопроект о целевом обучении поправки, предусматривающие в случае введения режима ЧС переход на дистанционное образование. Законопроект был принят единогласно в третьем чтении Госдумой 27 мая и направлен в Совет Федерации. Несмотря на то, что речь в законопроекте идет о «донастройке дистанционного образования в таких нестандартных условиях» (как оправдывался один из сенаторов) в сети появились петиции против дистанционного образования. Самая массовая набрала уже более 200 тысяч подписей.
Одного закона о дистанционном обучении депутатам показалось мало, и уже 27 мая в Госдуму был внесен законопроект об обязательном дистанционном обучении при ЧС. Депутаты под руководством зампредседателя комитета по образованию Олега Смолина предложили внести в закон об образовании изменения, устанавливающие, что дистанционное обучение должно проводиться с письменного согласия обучаемого или его родителей. В случае введения ЧС такого согласия уже не потребуется.
Между тем, преподаватели вузов в большинстве своем не одобрили переход на дистанционное обучение. Согласно опросу, опубликованному Минобрнауки 19 мая, 87,8% из них предпочли очное обучение. Как отмечается, при этом преподаватели были готовы к дистанционному образованию «организационно», но не принимают его психологически. В опросе приняло участие 15% всего педагогического состава российских вузов. Позднее был проведен еще один опрос, в РАНХиГС, который показал, что 47,7% опрошенных студентов и 53,8% преподавателей признали неудобство онлайн-обучения.
Успокоить возбужденное общественное мнение попытался президент, собравший 21 мая совещание по вопросам образования. Путин заявил лично, что рассматривает «слухи и вбросы» о том, что дистанционное образование полностью заменит очное, как откровенную провокацию, а каждый чиновник, принимавший участие в совещании, произнес заклинание «дистанционное образование не заменит традиционного».
В какой мере стоит доверять власть предержащим, поклявшимся не допустить замены традиционного образования дистанционным? Как известно, Путин говорил в 2005 году, что, пока он президент, пенсионный возраст повышен не будет, но в 2018 году принял пенсионную реформу. Такое не забывается.
Не случайно общественники из организации «Родительский отпор Югры», планировавшие на 23 мая пикеты против «дистанционки», вспомнили, как менялась позиция власти по отношению к пенсионной реформе: сначала говорилось, что этого не произойдет, а потом оказалось, что «текущая ситуация изменилась».
За прошедшие с ее принятия два года чиновничество не стало другим — даже если на высшем уровне и принимаются решения о социальной поддержке населения, то по мере их продвижения по недрам бюрократии они меняются до неузнаваемости. Подтверждением тому служат скандалы с выплатами медикам, занятым борьбой с коронавирусной инфекцией. Поручение президента о выплатах всем таким медработникам было трансформировано в «бюрократическую канитель» с почасовой оплатой.
Точно так же рекомендации Минобрнауки вузам, разрекламированные как меры соцподдержки, — не повышать стоимость обучения — обернулись приказом о том, что стоимость обучения нужно сохранить на уровне прошлого года или выше. При этом приказом того же министерства в феврале стоимость платного обучения была повышена до 20% в зависимости от вуза и специальности.
Вузы, давно переведенные на коммерческие рельсы, вряд ли добровольно захотят лишиться положенных им по закону денег. Снижение процентов по образовательным кредитам и увеличение на треть срока их возврата мерой соцподдержки можно считать с большой натяжкой — студентам придется возвращать банкам большую, чем раньше, сумму.
Настоящие предприниматели из любой ситуации должны извлекать выгоду, подтверждением чему служит онлайн-конференция Startup Village 2020, состоявшаяся 21 мая в инновационном фонде «Сколково», который был создан по инициативе президента для ускоренного внедрения научных разработок в производство. Основную идею прошедшего в этот день семинара «Post-Pandemic World. Новые технологические лидеры» лучше всего передает цитата с сайта его устроителей: «Но любой шторм когда-то заканчивается, и важно не растерять силы, ресурсы и мотивацию к действию, чтобы быть готовым к рывку на мгновение раньше конкурентов».
Мотивировать предпринимателей от науки должно правильное понимание того, куда теперь движется мир. Выступая на этой дискуссии, председатель совета директоров Фонда «Сколково» Виктор Вексельберг заявил, что пандемия вызвала необычный экономический кризис. «Это военная ситуация», — считает он. Мир изменился, в результате чего в обществе происходят «тектонические трансформации».
Обсуждая целесообразность экономических и материальных жертв, принесенных на алтарь борьбы с пандемией, Вексельберг охарактеризовал ее как «парадоксальную диспропорцию между экономическими последствиями, которые произойдут с теми, далеко не очевидными человеческими жертвами, с которыми сегодня сталкивается человечество». По его мнению, чрезмерная реакция на пандемию, влекущая за собой катастрофические материальные лишения человечества, показывает, что понятие «ценность человека» приобрело другое значение.
Председателя совета директоров интересует в первую очередь, какова «новая социально-экономическая значимость» человека. Вексельберг очень обтекаемо, очень осторожно обсуждает изменения системы ценностей, сводя их к экономике и той выгоде, которую можно извлечь из новой ситуации. Он приходит к выводу, что будут развиваться медицинские и цифровые технологии, обеспечивающие возможность удаленной работы.
Самый богатый человек России считает, что под предлогом борьбы за жизнь отдельного человека будет происходить ограничение свободы самого человека. Подтверждением тому являются его рассуждения о необходимости «оснащения» каждого человека электронным носителем информации. Другими словами, речь идет о так называемом «чипировании». Необходимы «государственные, общечеловеческие системы, которые повысят прозрачность процессов и снизят индивидуальность для того, чтобы снизить риски смертельных исходов, риски такого рода пандемических последствий», — поясняет Вексельберг.
В свете таких рассуждений, имеющих место в российской элите, дискуссии вокруг необходимости соблюдения разумного баланса при внедрении дистанционного обучения выглядят детским лепетом. Если кто-то еще думает, что олигархи работают на благо государства, а государство заботится о благополучии граждан, то сильно заблуждается — органы власти обслуживают интересы только богатейших граждан. Чиновник даже самого высшего ранга готов «по щелчку» олигарха угодливо застыть перед ним в позе «чего изволите?»
Примером тому звонок руководителя ФНС главе инвестиционного холдинга с извинениями по поводу того, что одному из пансионатов олигарха, находящемуся в российской глубинке, не выделили госсубсидию как наиболее пострадавшему от пандемии коронавируса. Об этом «знаменательном» случае СМИ сообщили 30 мая. Председатель совета директоров инвестиционной группы «Русские фонды» Сергей Васильев — далеко не бедный человек. Возглавляемый им фонд, как утверждается, в 2016 году купил лондонского алмазного трейдера почти со столетней историей — ARCOS. То, что олигарх в условиях пандемии готов биться даже за госсубсидии своему провинциальному пансионату, понятно — курочка по зернышку клюет.
Эта история показывает реальный вес госчиновников в постсоветской системе власти. Все их рассуждения о необходимости сохранения сложившегося уклада служат лишь ширмой, за которой выстраивается новая посткоронавирусная реальность, где каждый человек будет должным образом учтен и поставлен на свое место.
Если всем предъявлен как константа неумолимый фактор пандемии, выводящий на первое место физиологическую ценность человека, то разговор о других ценностях уже неуместен. Вопрос же о том, насколько оправданна такая аргументация, даже не обсуждается. Вместо этого под шумок борьбы с коронавирусной инфекцией уже продавливаются, пока еще с некоторыми оговорками, казавшиеся ранее маргинальными идеи, которые изменят мир до неузнаваемости.