В преддверии каждого парада Победы в информационном поле поднимаются непростые вопросы о нашей истории, об отношении к Великой Отечественной войне, о героизме, о роли страны-победительницы СССР и даже о самой Победе. В условиях объявленной пандемии коронавируса и ограничительных мер, эти вопросы звучат особенно громко.

Как оценивают масштабы трагедии в мире, и была ли та война трагедией? А если была, как отстоять правду? Как относятся сейчас у нас к героям тех времен, и как хранят память в остальном мире? Побежден ли фашизм, или он все еще существует? А если не побежден, то что делать?

Об этих и других моментах ИА Красная Весна поговорило с писателем, блогером, экспертом Общественной палаты Республики Коми Григорием Спичаком.

ИА Красная Весна: Как Вы оцениваете решение провести Парад Победы 24 июня?

— Спокойно, на самом деле, оцениваю. Парад — это явление смотровое, подобное мероприятие может не быть привязанным к абсолютным датам. В то же время, 24 июня вполне себе даже исторически оправдано, потому что 24 июня 1945 года прошел первый Парад Победы в Москве.

ИА Красная Весна: Какие, по Вашему мнению, уличные или информационные акции необходимо провести 24 июня?

— Считается, что фраза «вначале было слово» является неоспоримой истиной — не акции и даже не акт творения, а «слово». Я думаю, для того чтобы событие легло на сердце, оно должно пройти через «слово», то есть через информационные события или мероприятия.

Наглядная уличная агитация была всегда, другой вопрос в том, насколько она должна там доминировать. Мне нравится, когда, например, присутствуют плакаты на автобусных остановках или серии билбордов по ходу движения транспорта. Это своего рода информативные и создающие настроение материалы.

Может быть, кто-то из бизнесменов, у кого большие площади, витрины, могли бы тоже создавать информационные блоки. Другое дело, чтобы все это было единым. И это должно быть не цензурой, а академической правдой. Цифры, факты должны быть правдивы, проверены, по крайней мере.

ИА Красная Весна: Эксперты утверждают, что Россия нетвердо отстаивает правду о войне. По их мнению, после того как по центральному телевидению звучат призывы увековечивать память пособников нацистов, нечего удивляться, что в Европе сносят памятник советскому маршалу. Что и как в этом отношении необходимо менять?

— Мне кажется, что мы упустили по информированию время. Наша мягкая сила включилась только в последние годы: инструменты культуры, инструменты СМИ, те же «Russia Today». Вообще, конечно, необходимо европейцам рассказывать, показывать, распространять книги, информацию о войне с нашей точки зрения.

Смешно ведь, когда французские писатели считают, что Россия потеряла на войне около 5 млн, что при блокаде Ленинграда погибло 270 тысяч. И это писатели! Понимаете, это те самые, которые ретранслируют для читателя свою точку зрения!

Я считаю, что Россия не может твердо отстаивать правду о войне по одной простой причине — никто не может твердо это делать. Можем провести синонимичный ряд — американцы тоже не твердо отстаивают, их нация тоже не помнит своих героев, не чтит, не знает. Молодые французы забыли своих дедов-героев. И так далее.

С другой стороны, есть еще проблема, которая стоит перед любым исследователем: через какой калибр, через какую величину рассматривать трагедию. Это является отдельной антропософской и гуманитарной проблемой. Сейчас доступ к СМИ получили все кому не лень, и поэтому проблема до сих пор не решена… Отсюда и получаются наши смазанные варианты пропаганды.

ИА Красная Весна: Как Вы относитесь к тому, что на месте страны и общества, добившихся победы в войне, создана потребительская система, отрицающая идеалы и ценности, которые отстаивали наши предки?

— Наши предки отстаивали наши ценности не как императив, не как бесконечное строительство будущего. И тут, я считаю, есть очень интересная психологическая ловушка. Наши деды говорили, что наши внуки будут жить при коммунизме, когда будет все, что хочешь, всего будет в достатке. То есть на самом деле этот посыл тоже был потребительским.

Два поколения были нацелены на рывок, на жертвенность, с тем, чтобы внуки и правнуки жили при коммунизме. Но внуки стали спрашивать, а где наш коммунизм, где наше потребление? Более того, западные идеологи, уловив вот эту тоску о некоем будущем благополучии, в не классовом, а в потребительском ключе включили «личный коммунизм», так называемый физиологический позитивизм Спенсера, который является антитезой теории Маркса.

Матвиенко забыла один из принципов, который применим для любого современного общества.

И вот, те начали создавать локальные истории успеха семей, «ворвавшихся в коммунизм». И пошли картинки: молодые семьи с мерседесами, отдыхающие на яхтах и так далее. То есть истории, рисующие картинки такого вот локального «коммунизма». А то, что это происходит ценой разорения целых государств Азии и Африки, остается в тени, как будто они и раньше так жили.

Как ни странно, лозунги, созданные дедами и прадедами, о том, что наши внуки будут жить при коммунизме, совпали с физиологическим позитивизмом Спенсера, «личным коммунизмом» личных потребительских возможностей — и в 80-х годах они в каком-то смысле сомкнулись.

ИА Красная Весна: История с коронавирусом наглядно продемонстрировала социальное неравенство в России и мире. Крупнейшие чиновники, например спикер Совфеда Валентина Матвиенко, говорят о будущем, в котором дистанционное образование станет естественным явлением для большинства. Эксперты Валдайского клуба прямо заявляют, что очное образование должно остаться привилегией элиты. Является ли память о Победе памятью о социальной справедливости, которую отстаивали в войне?

— Однозначно, я считаю. Все-таки отцы наши погибали, и смерть не выбирала элиту и не элиту — поэтому она и народная война. Есть вещи безусловного характера.

Мне кажется, что Матвиенко забыла один из принципов, который, кстати, применим не только для социалистического государства, а вообще для современного общества. Любого общества: хоть «золотого миллиарда», хоть африканского. Стартовые возможности должны быть обеспечены равные, вне зависимости от идеологической сущности государства.

Это некий гуманитарный императив современности, поэтому говорить об избранности и доступности образования для того или другого — это хуже, чем при царизме. Ломоносов пешком пришел и сказал: «Я хочу учиться».

Мы видим и героизм, и жертвенность, и раздолбайство, и шкурность, и растерянность.

Здесь должно другое взволновать гораздо больше. Это нехватка учителей в поселковых сельских школах в средних классах. Нередко в таких учебных заведениях нет иностранных языков, происходит формальное изучение, например химии, без лабораторной базы. И где-то уже к классу 7–8 происходит громаднейшее отсечение возможностей у учеников. Эти дети уже не наверстают упущенные знания и навыки к 11 классу, а значит, не поступят в вузы.

Даже у нас в республике Коми есть целые поселки, где по этим же причинам с класса 6–7 начинается «заужение» в образовании, дети теряют целые направления возможностей учиться дальше.

ИА Красная Весна: Ситуация с коронавирусом несопоставима с ситуацией Великой Отечественной войны ни по тяжести, ни по нагрузкам, ни по жертвам. Сравнивая с периодом войны, как проявила себя современная Россия?

— Все как всегда на самом деле. Мы видим и героизм, и жертвенность, видим раздолбайство, видим шкурность некоторых там индивидов, видим растерянность. Один к одному. На самом деле, как и должно было быть, общество разделилось на героев, на разгильдяев и предателей, на тех, кто ловит рыбу в мутной воде, на тех, кто ничего не понимает и поддается панике и слухам.

ИА Красная Весна: Как бы Вы ответили тем, кто выступает против проведения парада 24 июня по тем или иным причинам?

— Я думаю, что люди выступают против проведения парада 24 июня по двум принципиально разным причинам. Есть те, кто считает проведение парада спекулятивным действием на фоне пандемии, некоей вредной попыткой мобилизовать общество. Я же считаю, что это на самом деле неплохо. Некоторая часть граждан думает, что власть таким образом пытается взбодрить общество. А разве плохо взбодриться нашими же достижениями, не ложью, а правдой?

Другое дело, и это меня всегда смущало, когда в Москве принимаются решения за всех сразу. Как, например, патриарх Кирилл принял решение по всем храмам России, что является, на мой взгляд, нелепым. Хорошо, что пошли на попятную и дали возможность регионам самим решать, где отменить мероприятия 24 июня, в связи с вероятностью новых вспышек заболевания.

А попытки бороться с нашими достижениями, с нашими парадами в социальных сетях идут по любому поводу. Есть те, кому нравится страдать и купаться в этом, — они по жизни ходят и говорят, что у нас все плохо. Но есть и люди, которые живут на ложном пафосе и сами себя этим подстегивают.

ИА Красная Весна: Какие составляющие Вы предложили бы включить в парад Победы?

— Давайте вспомним тот самый Парад Победы 1945 года. Конечно, во-первых, это всадник на белом коне. Этот архетипичный еще с древних времен символ, безусловно, должен быть.

Во-вторых, в Параде Победы должны быть элементы грозности, и в то же самое время должны быть элементы реквиема, элементы памяти. За Победу заплачено достаточно жестко.

Я не знаю, как бы сейчас смотрелось бросание знамен фашистских к мавзолею, потому что фашизм не побежден — и борьба продолжается. Я считаю, что этот элемент борьбы с фашизмом, символически, должен себя найти. В каком виде это будет, я не знаю.

Сегодня технические средства дают нам возможность запустить на больших экранах кадры-напоминания. Я бы вместе с кадрами блокадного Ленинграда в таком клипе напоминания включил бы кадры горящего Дома Профсоюзов в Одессе, например. Или кадры с Саур-Могилы в Донецке, где ребята стояли насмерть.

Фашизм не был окончательно побежден в мае 1945 года.

Парад Победы — это совокупная гигантская работа совершенно разных сил. Но, знаете, что меня сейчас смущает? Это голосование на звание «Города трудовой доблести». Понимаете, здесь заведомо вычеркнута деревня, деревня, которая погибла на этой войне, если разобраться. А ведь из деревень ушло 70% солдат, офицеров. Деревня родила будущих маршалов, офицеров и так далее. Но деревни даже не рассматриваются. В этом есть что-то морально нечестное.

Недавно я писал материал, как становилась Ухта в годы Великой Отечественной войны, как в Яреге добывали первую нефть, и почему надо было так именно добывать. Там же люди буквально умирали возле бочек и скважин: замерзали, гибли, спали по 2 часа в сутки. Это что, не трудовая доблесть? И ведь это далекая Ухта, которая дала нефть, а ее даже в поле зрения нет. Почему? Вот этот момент у меня вызывает раздражение к голосованию за эти 20 городов.

ИА Красная Весна: Вы говорите, что фашизм не побежден. Но ведь тогда необходимо это признать публично — и это будет политический акт.

— Но разве это плохой акт? Юлиус Фучик говорил: «Люди, будьте бдительны!» Есть идеи, которые живут долго, которые вспыхивают, иногда меняют лозунги, но по своей сути они достаточно чреваты для общества и опасны.

Да, фашизм был побежден в военном ключе в мае 1945 года. В военном гигантском столкновении он был побежден, а как идея — нет. Война в области идеосферы и духа продолжается. Периодически она проваливается на уровень политической, юридической войны, потом она переходит в социальную войну, потом она превращается в войну реальную, с реальным огнем. Собственно, на Украине она и проявилась в военном виде. Фашизм не побежден, процессы продолжаются.

ИА Красная Весна: Заставила ли Вас пандемия коронавируса изменить отношение к стране-победительнице СССР и ее распаду? Если это отношение изменилось, что Вы считаете нужным сделать сегодня стране и обществу?

— Когда мы говорим об СССР, то большинство людей, даже не понимая политических, управленческих механизмов, представляют, что речь идет о некой ойкумене. СССР — как некая альтернативная европейская ойкумена или азиатская ойкумена, которая живет по своим связям и ценностям. Но это не значит, что у нас прямо такой радикальный путь в других парадигмах. Наш путь схож с другими, как минимум в одном — в улучшении жизни людей, стремлении к большей справедливости и так далее.

Для меня разрушение СССР — это трагедия, и это навсегда останется трагедией. Я думаю, что процессы объединения ЕврАзЭС и СНГ на фоне пандемии могли бы быть гораздо более динамичными, так как, по сути, это восстановление СССР в новом ключе.