Оперативная пауза на Ржевском выступе затянулась почти на два месяца, но уже в октябре советское командование приступило к выработке плана, накоплению сил и средств для новой операции под кодовым наименованием «Марс».

Координацию действий Западного и Калининского фронтов Ставка возложила на Жукова. Однако приехать в район предстоящего наступления Жуков смог лишь в конце октября, а Конев и Пуркаев не сумели обеспечить достаточную скрытность подготовки. В середине октября германская авиаразведка обнаружила сосредоточение войск на Калининском фронте. Признаки подготовки советского наступления выявили и разведорганы 9-й армии. Штаб Моделя, проанализировав полученные данные, в общих чертах понял замысел намечавшейся операции.

Германское командование приняло ответные меры: были увеличены поставки боеприпасов в 9-ю армию, но главное — Генштаб спланировал операцию «Голубятня», замысел которой состоял в нанесении встречных ударов на Торопец из районов Великих Лук и Оленино. В рамках подготовки этой операции началась передислокация под Великие Луки 11-й полевой армии из группы войск «Север».

Разведка Калининского фронта заметила сосредоточение германских войск у Великих Лук, и 5 ноября Пуркаев доложил в Ставку весьма точные предположения о замыслах противника. В Москве решили действовать на опережение, проведя в дополнение к «Марсу» наступление на Великие Луки и Новосокольники. Калининскому фронту пришлось готовиться одновременно к двум операциям на противолежащих направлениях, распределяя между ними силы и средства, хотя Ржевский выступ оставался в приоритете.

На Западном фронте подготовка «Марса» такими суматошными перипетиями не сопровождалась, однако и у них проблем хватало. Сосредоточившись на штурме Ржева, Конев не использовал имевшиеся в сентябре возможности для расширения захваченного Жуковым плацдарма на Вазузе, таким образом, переправы находились в пределах досягаемости огня германской артиллерии. Это сильно осложняло действия 20-й армии, которой поручался удар на Сычевку для перехвата железной дороги Вязьма — Ржев. Впрочем, германскую артиллерию рассчитывали задавить массированным применением ударной авиации, и вообще проблемы в полосе 20-й армии представлялись не фатальными, ведь она наносила хоть и основной, но не единственный удар.

Концепция «Марса» состояла не в концентрации усилий на каком-то одном направлении, а в раздроблении Ржевского выступа цепью ударов общим числом до тринадцати. При этом если на Калининском фронте все привлекаемые к наступлению армии ударяли одновременно, то на Западном фронте они вступали в дело последовательно.

Именно «Марс» чаще всего называют вспомогательной операцией, призванной отвлечь силы и внимание противника от действий РККА под Сталинградом, а конкретно от операции «Уран». Однако эта версия как минимум противоречит объему сил и средств, выделенному для «Марса».

Для сравнения: общая численность Западного и Калининского фронтов достигала 1,8 миллиона человек, тогда как действовавшие под Сталинградом Юго-Западный, Донской (бывший Сталинградский) и Сталинградский (бывший Юго-Восточный) фронты насчитывали около 1,1 миллиона человек. Да, конечно, собственно к операции «Марс» привлекалось лишь три из шести армий Калининского фронта и шесть из одиннадцати армий Западного фронта. Но ведь и в операции «Уран» фронты Сталинградского направления задействовали не все свои силы: 28-я армия активных задач в этом наступлении не получила, да и 1-я Гвардейская армия Юго-Западного фронта участвовала лишь частью сил. Так что в отношении личного состава выделенные для «Марса» и «Урана» силы были примерно равны.

Что касается боевой техники, то к наступлению на Ржевском выступе ее привлекалось даже больше. Если фронты под Сталинградом имели 1406 боевых самолетов, то у Западного и Калининского фронтов было 1552 истребителя, бомбардировщика и штурмовика. Схожая картина и с танками: под Сталинградом к началу «Урана» их насчитывалось 1650, а под Ржевом 1718. Примерно так же обстояло дело с артиллерией.

Получается, что на сковывающую операцию было выделено столько же и даже больше сил, чем на главную, что, прямо скажем, странно.

Наконец, операция «Марс» началась уже после того, как были выполнены основные задачи операции «Уран», то есть когда 3-я и 4-я румынские армии были разгромлены, а 6-я германская армия Паулюса угодила в котел. Конечно, окружение еще не означало уничтожения, и противник незамедлительно начал готовить операцию по деблокированию, причем надеялся добиться в этом успеха. Недаром организовывать контрнаступление и возглавлять свежесформированную для этого группу войск «Дон» был назначен один из сильнейших германских военачальников генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн. Однако и советское командование не собиралось останавливаться на достигнутом. Вслед за «Ураном» намечалось наступление на Среднем Дону, ставящее под угрозу окружения и эту самую группу войск «Дон» (план «Сатурн», позднее, после корректировки — «Малый Сатурн»).

К тому же германское командование могло перебросить силы не только с Ржевского выступа. Так, например, 6-я танковая дивизия, ставшая главной ударной силой в попытке деблокирования 6-й армии, прибыла под Сталинград из Франции, и уж она-то являлась куда более опасным противником, чем потрепанные боями в августе и сентябре соединения группы войск «Центр». Так зачем же занимать колоссальные силы отвлечением противника?

Нет, «Марс» так же похож на вспомогательную операцию по отвлечению от «Урана», как, скажем, Ясско-Кишиневская операция похожа на вспомогательную операцию по отвлечению от «Багратиона» — то есть никак. Нет сомнений, в особенности, судя по выделенным силам и поставленным задачам, что у операции «Марс» была абсолютно самостоятельная цель — ее проведением советское командование надеялось добиться на западном стратегическом направлении того же результата, которого добилось проведением «Урана» на Сталинградском, а именно масштабного обвала вражеского фронта. Разгром 9-й немецкой армии создал бы внушительную брешь в построении группы войск «Центр».

Но как тогда быть с мемуарами П. Судоплатова, согласно которым информация о подготовке наступления на Ржевском выступе была слита противнику советскими спецслужбами именно для отвлечения внимания от Сталинграда, причем якобы это было сделано втайне даже от Жукова — заместителя Верховного Главнокомандующего? Некоторые «историки» договорились даже до того, что вся операция «Марс» была проведена исключительно для подтверждения слитой информации и повышения доверия германского командования к источнику этой информации — агенту 4-го управления НКВД Александру Демьянову.

На самом деле версия о сливе информации со стороны советских спецслужб построена на грубых фактологических ошибках. Так, в мемуарах Судоплатова сразу бросается в глаза отождествление Демьянова с источником, в тот период имевшим в абвере псевдоним «Макс». Однако сличение той информации, которую Демьянов передавал противнику, с германскими документами показывает, что на то время в абвере он носил псевдоним «Фламинго», а псевдоним «Макс» ему вообще никогда не присваивался. А донесения под псевдонимом «Макс» поступали в абвер через находившуюся в Софии структуру, известную как «бюро Клатта» (по псевдониму его руководителя Рихарда Каудера). И реальным автором этих донесений был сотрудник «бюро Клатта», белоэмигрант Лонгин Ира, с которым Каудер познакомился в камере венгерской тюрьмы в 1938 году. Условием сотрудничества с абвером Ира поставил сохранение в тайне своих источников информации.

И, что самое важное, сообщение «Макса», в котором упоминалось предстоящее наступление под Ржевом, поступило только 6 ноября и никаких конкретных данных не содержало. Но к тому времени германское командование уже гораздо лучше представляло себе советские планы, чем они описывались «Максом». Так что эта версия о сливе информации не выдерживает критики.

Однако вернемся к операции «Марс». 25 ноября, спустя неделю после начала пристрелки артиллерии и разведки боем силами отдельных частей первого эшелона, советские войска на Ржевском выступе перешли в полномасштабное наступление.

Но с первых же часов проведение операции «Марс» резко осложнила погода. Из-за снежной пурги видимость не превышала двадцати шагов, так что даже расчеты поставленных на прямую наводку орудий не видели своих целей, а уж батареям, работавшим с закрытых позиций, приходилось вести огонь лишь по ранее подготовленным данным без корректировки. Что было еще хуже, низкая облачность не позволила сколь-нибудь значительно задействовать авиацию, а потому планы заставить замолчать германскую артиллерию ударами с воздуха рухнули.

Взломать германскую оборону атаками с образованного в августе плацдарма также не получилось. Конев, спеша прорваться к железной дороге Вязьма — Ржев, направил подвижную группу фронта в составе 2-го гвардейского кавалерийского и 6-го танкового корпусов на другой плацдарм, только-только захваченный одной из дивизий 20-й армии. Проталкивание группы по всего двум наведенным к новому плацдарму переправам вызвало пробки, по которым сосредоточила огонь неподавленная германская артиллерия.

И даже когда к исходу 27 ноября корпуса переправились, германская оборона оставалась толком не прорванной. Подвижная группа попыталась проскочить на оперативный простор под покровом ночи, и это даже частично удалось. Более того, просочившиеся через германские позиции части даже прорвались к железной дороге, но не смогли закрепиться из-за малочисленности и отсутствия снабжения. Войска 20-й армии увязли в позиционных боях, и подтягивание германских резервов оставляло им все меньше шансов на полноценный прорыв.

На Калининском фронте наступление началось удачнее. 22-я и 41-я армии взломали вражеский фронт, и в образованные бреши устремились приданные армиям мехкорпуса. Это были новые подвижные соединения РККА, представлявшие по структуре почти зеркальное отражение танковых корпусов: если ядро танкового корпуса составляли три танковые и одна мотострелковая бригады, то механизированного — три механизированные и одна-две танковые бригады. Таким образом, механизированные корпуса превосходили танковые по числу мотопехоты и артиллерии.

Но развить первый успех не смогли даже мехкорпуса.

В 41-й армии 1-й мехкорпус, наступавший вместе с 6-м Сталинским добровольческим стрелковым корпусом южнее Белого, поначалу перехватил почти все дороги, ведущие в город, кроме шоссе на Оленино, и значительно продвинулся вглубь Ржевского выступа. Однако 7 декабря с юга ударили переброшенные германским командованием из-под Смоленска танковые дивизии. Командование 41-й армии не озаботилось своевременным прикрытием флангов вырвавшихся вперед войск, так что германский контрудар привел к быстрому окружению 1-го мехкорпуса и части сил 6-го Сталинского добровольческого корпуса.

Первые попытки деблокировать, разорвать окружение прямыми встречными ударами провалились, после чего в 41-ю армию приехал Жуков. 15 декабря 41-я армия вновь нанесла удар, и на этот раз ее части били в расходящихся направлениях на север и на юг для образования коридора. Ночью окруженная группировка, получив приказ Жукова на прорыв, смела истончившийся германский заслон и организованно вышла из котла. Худшего развития событий удалось не допустить, но возобновить наступление южнее Белого уже не позволяли потери и расход боеприпасов.

Наступление 22-й армии обошлось без таких удручающих поворотов, но тоже в итоге успеха не принесло. 3-й мехкорпус вошел в прорыв и двинулся вдоль реки Лучеса. Сложная лесистая местность не давала развить темп наступления, а подтягивавшиеся одна за другой в долину Лучесы германские части, в том числе из дивизии «Великая Германия», в итоге остановили движение 3-го мехкорпуса в считанных километрах от дороги Оленино — Белый. 12 декабря командование 22-й армии вывело изнуренный боями корпус на отдых и доукомплектование.

39-я армия смогла захватить небольшой плацдарм на реке Молодой Туд в районе Урдома, но дальнейшее ее продвижение также остановили подтянутые германские резервы.

Последним актом операции «Марс» стала начатая 11 декабря вторая попытка наступления 20-й армии. Армия получила значительные подкрепления, прежде всего 5-й танковый корпус, по изначальному плану предназначавшийся для развития наступления 33-й армии. Но теперь уже не шло речи о выполнении изначального плана: командование Западного фронта рассчитывало только перехватить железную дорогу Вязьма — Ржев, пока германские резервы скованы боями против окруженных у Белого корпусов 41-й армии. Поэтому наступление 5-й и 33-й армий на Гжатск было отменено, 30-я, 29-я и 31-я армии ограничивались атаками местного характера.

5-й и пополненный 6-й танковые корпуса на этот раз было решено использовать для непосредственной поддержки стрелковых дивизий при прорыве германских позиций. Развитие же наступления в глубину возлагалось на 2-й Гвардейский кавкорпус, отдельные части которого все еще оставались отрезанными у железной дороги.

Впрочем, идти в прорыв кавкорпусу не пришлось: несмотря на массированную поддержку пехоты 20-й армии танками, германские соединения опять выдержали удар. Нашим войскам удалось добиться лишь незначительного продвижения. 18 декабря Конев приказал войскам остановиться на достигнутых рубежах и начать окапываться. В принципе, у Западного фронта еще оставались солидные резервы, в том числе свежие 9-й и 10-й танковые корпуса, но едва ли их задействование могло переломить ситуацию.

Возглавивший группу прорвавшихся в ноябре к железной дороге кавалеристов командир 20-й кавдивизии полковник Павел Курсаков, осознавая, что пробиться к 20-й армии почти нет шансов, повел своих людей по вражеским тылам на запад. Пройдя Ржевский выступ насквозь, отряд Курсакова в январе 1943 года вышел в расположение Калининского фронта.

«Марс», операция с воинственным названием и амбициозным замыслом, окончился полным провалом. Войска Калининского и Западного фронтов на Ржевском выступе не выполнили ни одну из поставленных задач и в оперативном масштабе нисколько не улучшили положение.

Наши потери превысили даже предположения противника — командование 9-й армии оценивало их в 180 тысяч человек, а по современным исследованиям на основе советских документов они составили 216 тысяч, из них более 70 тысяч безвозвратно. Однако при этом нельзя не отметить один момент, а именно — малое число пленных, несмотря на неудачный ход сражения и окружение крупной советской группировки под Белым. По германским документам, с 20 ноября по 20 декабря противник пленил всего 7,5 тысячи бойцов и командиров. И это свидетельствует о повышении боевого духа и дисциплины в рядах советских войск. В отчете 41-й армии отмечалось, что пехота, «несмотря на отсутствие боевого опыта, на протяжении всей операции действовала решительно, дралась стойко и самоотверженно».

Что касается немецких потерь, то отражение советского наступления далось врагу нелегко, несмотря на заблаговременную подготовку, неблагоприятную для нашей авиации погоду и еще массу факторов, осложнивших советскую операцию. 9-я германская армия потеряла более 53 тысяч человек. Особенно поредела «Великая Германия», которую Модель дробил на боевые группы для поддержки войск на разных участках выступа — в сентябрьском и ноябрьско-декабрьском сражениях эта элитная дивизия потеряла 12 тысяч человек, более половины своего состава.

Одновременно с наступлением на Ржевском выступе началась Великолукская операция. Отъезд Манштейна на сталинградское направление не пошел на пользу германским войскам под Великими Луками. 3-я ударная армия Калининского фронта окружила город с засевшим в нем 7,5-тысячным гарнизоном и выдержала вражеские контрудары. Из окруженного города смогли вырваться лишь 150 германских солдат. 16 января 1943 года гарнизон капитулировал, а 20 января Великолукская операция успешно завершилась. 3-я ударная армия не смогла освободить Новосокольники, но в остальном выполнила задачу и нанесла противнику значительные для локальной операции потери — одних только пленных германских солдат набралось 4 тысячи. После войны этим наступлением заслуженно гордились.

А вот операцию «Марс» предпочитали лишний раз не упоминать, либо называли ее вспомогательной и отвлекающей. На самом деле это обычное явление в случае военных неудач. Например, разгром русских войск в Восточной Пруссии в 1914 году и провальную Нарочскую операцию 1916 года тоже пытались оправдать мифическим спасением французской армии.

Реально германское командование даже в ходе «Марса» перебрасывало силы на сталинградское направление, особенно после того, как советские войска начали операцию «Малый Сатурн» и в считанные дни смяли 8-ю итальянскую армию на Среднем Дону. Снимали соединения даже с Ржевского выступа — например, 19-ю танковую дивизию, участвовавшую в окружении советских войск под Белым.

Против версии про отвлекающий характер «Марса» говорят и следующие слова из мемуаров Жукова: «Положение осложнилось тем, что немецкое командование вопреки нашим расчетам значительно усилило здесь свои войска, перебросив их с других фронтов». Если «Марс» был отвлекающим, то, по идее, именно на стягивание противником дополнительных сил к Ржевскому выступу и следовало рассчитывать советскому командованию.

Отметим также упоминание Жукова о переброске на Ржевский выступ немецких войск с других фронтов, чего в действительности не было — советское наступление отражали собственные резервы 9-й армии, затем подкрепленные резервами Верховного Командования сухопутные войска из-под Смоленска. Вот только ни Жуков, ни кто-либо еще в советском командовании об этом не знал. Из пяти дивизий резерва 9-й армии советская разведка выявила только 9-ю танковую дивизию, а о наличии еще трех танковых дивизий под Смоленском вообще не имелось сведений. Как отмечали гитлеровцы по итогам операции: «На картах, попавших к нам, никаких немецких резервов не отмечено». Так что крах «Марса» в немалой степени связан с провалом разведки, в том числе 4-го управления НКВД. Уж не поэтому ли в мемуарах Судоплатова появился рассказ про хитрый план советских спецслужб? Ведь и провал советской разведки перед войной позже мистифицировали историями о том, что разведчики все точно узнали и обо всем предупреждали, да вот только Сталин и узколобые армейцы им не верили…

Еще слова Жукова наводят на мысль о том, с каким расчетом проводилась операция «Марс», — что противник двинет все свои резервы на преодоление кризиса под Сталинградом и это позволит овладеть Ржевским выступом. В пользу этой гипотезы говорит то, что «Марс» начался после достижения основной цели «Урана». В принципе, сама идея ковать железо, пока горячо, использовать успех, достигнутый на одном стратегическом направлении, для операций на других — более чем здравая. На протяжении войны подобным образом поступали летом 1943 и 1944 годов. Это вовсе не означает, что цель «Урана» состояла в отвлечении германских резервов с Ржевского выступа, равно как цель «Багратиона» не состояла в отвлечении германских резервов из Галиции, а цель Львовско-Сандомирской операции не состояла в отвлечении германских резервов из Молдавии и Румынии — отвлечение являлось лишь ожидаемым побочным эффектом успешного наступления. Летом 1944 года ожидания оправдались, в конце 1942-го — увы, нет.

По-видимому, отсутствие информации о резервах противника стало одной из основных причин советского решения нанести не один удар концентрированными силами, а множество ударов на разных участках Ржевского выступа и распределить подвижные соединения между привлекаемыми к наступлению армиями. Хотя в общем случае предпочтительнее бить кулаком, а не растопыренными пальцами, идея ударов на множестве участков не лишена смысла. Она вполне успешно применялась в контрнаступлении под Москвой в декабре 1941 года, в операции «Кутузов» летом 1943 года, в операции «Багратион» летом 1944 года. Лесистая местность с небольшим числом дорог затрудняет управление и снабжение крупной группировки, особенно механизированной, а малейшая ошибка может привести к возникновению многокилометровых пробок. К тому же сразу несколько прорвавшихся советских группировок было бы крайне трудно остановить всего одной танковой дивизией, которой, как предполагалось, исчерпывался резерв 9-й армии.

Но в условиях, когда противник задействовал девять (считая с 5-й танковой дивизией, оборонявшейся в первой линии под Сычевкой) подвижных соединений (шесть танковых, две моторизованные и кавалерийскую дивизии), эта схема не сработала. Советские войска ни на одном из ударных участков не были достаточно сильны, чтобы их изначальное превосходство не могла нейтрализовать быстрая концентрация вражеских резервов.

Помимо неучтенных крупных немецких резервов, немалую роль в срыве «Марса» сыграла и высокая оперативная плотность германской обороны на большей части Ржевского выступа, особенно под Сычевкой. Собственно, наши прорывы удались только там, где вражеские порядки были разрежены, — в долине Лучесы и под Белым.

Схожая картина наблюдалась и при проведении операции «Уран». Румынские войска рухнули под ударами Юго-Западного и Сталинградского фронтов не потому, что они румынские, а потому, что на одну дивизию 3-й румынской армии на Дону в среднем приходилось 17 километров фронта, а на дивизию 4-й румынской армии южнее Сталинграда — 30 километров, да еще в голой степи. Такую редкую оборону прорвать было гораздо легче. А вот Донской фронт генерал-лейтенанта Константина Рокоссовского, который наступал против плотно выстроившихся германских сил, свою задачу по отсечению от 6-й армии одного из ее корпусов не выполнил.

Таким образом, основные причины провала «Марса» сводятся:

1) к обнаружению противником подготовки советского наступления более чем за месяц;

2) к незнанию нашим командованием количества вражеских резервов;

3) к высокой плотности вражеской обороны;

4) к отсутствию хотя бы одного участка, на котором противник не мог бы остановить наше наступление быстрым сосредоточением резервов, и, наконец,

5) к погоде.

К этому можно добавить частные ошибки, такие как излишняя спешка Конева с вводом в дело подвижной группы во время первого наступления 20-й армии, открытый фланг 1-го мехкорпуса в 41-й армии, ввод 3-го мехкорпуса 22-й армии в прорыв через труднопроходимую долину Лучесы. Также штабисты 9-й немецкой армии указывали: «Командование противника при подготовке к наступлению и в начале наступления… показало умение и приспособляемость, однако в дальнейшем обнаружились существенные недостатки… командирам подразделений и частей совершенно не предоставлялось свободы действия… противник механически выполнял план операции, не учитывая изменений в обстановке».

Впрочем, перечисляя ошибки советского командования и неумелые действия советских войск, нельзя забывать, что германская 9-я армия являлась крайне сильным противником и занимала хорошие позиции, так что сама возможность того, что «Марс» мог повторить успех «Урана», вызывает сомнения. Однако это не значит, что операция «Марс» вообще не имела шансов на реализацию ни в каком виде: обескровить и выдавить германские силы с Ржевского выступа Западному и Калининскому фронтам было под силу, и такой исход «Марса» подвел бы победную черту под Ржевской битвой.