Часть I
Мы живем в эпоху перемен и порождаемых ими вызовов. При этом вызовами могут становиться совершенно неожиданные явления. Например, какой вызов может исходить из такого явления, как свободное время человека? В конце концов, разве не сражались поколения трудящихся для того, чтобы ввести в разумные берега длительность своего рабочего времени? Сражались, да еще как.
С тех пор многое изменилось. Бешеный рост производительных сил вполне может привести к тому, что свободного времени у людей станет крайне много. И тогда закономерно возникает вопрос: свободное время ― это однозначное благо для человека, или в этом явлении есть двойное дно, скрывающее совсем иные перспективы?
Чтобы разобраться в этой ситуации, необходимо понять, что со свободным временем человека происходит в капиталистическом обществе, какую роль ему отводили классики марксизма и каково соотношение между свободным временем и свободным человеком. Но обо всем по порядку.
Когда мы говорим о свободном времени, то прежде всего подразумеваем время, которое человек не посвящает своей основной трудовой деятельности. Поэтому рассмотрим, какие тенденции существует в сфере труда в мире и в России.
Так, согласно прогнозу Международной организации труда (МОТ) от 27 октября: «Общий объем рабочего времени в 2021 году окажется ниже „доковидного“ уровня (на четвертый квартал 2019 года) на 4,3 процента, что эквивалентно потере 125 миллионов рабочих мест на условиях полной занятости».
Первое объяснение, которое приходит в голову, заключается в том, что мы имеем дело с банальной безработицей на фоне экономического спада. Но как быть с тем, что, по оценкам ООН, мировой ВВП в 2020 году сократился на 4,3%, а, согласно текущему прогнозу МВФ, в 2021 году экономика в мире вырастет на 5,9%? А значит, ее объем превысит допандемийные показатели.
То есть экономика вырастет, а занятость уменьшится. Это значит, что на сокращение рабочих мест должна влиять не пандемия, а какие-то другие факторы.
Аналитики Всемирного экономического форума (ВЭФ), который наиболее известен по регулярным встречам, проводимым в швейцарском Давосе, считают, что свой вклад в снижение занятости вносит внедрение новых технологий.
В частности, в своем отчете за 2020 год (в 2021 отчет не выпускался) эксперты ВЭФ утверждают: «43% опрошенных компаний намерены сократить свой штат в связи с развитием технологий, 41% планируют расширить привлечение подрядчиков для выполнения специализированной работы, а 34% планируют расширить штат сотрудников».
Аналитики оговаривают, что ожидают разворачивания иных тенденций, что, мол, в отдаленном будущем «количество уничтоженных рабочих мест будет меньше, чем созданных «рабочих мест завтрашнего дня». Однако пока констатируется обратная ситуация.
А вот сам президент ВЭФ, небезызвестный Клаус Шваб совместно с экономистом Тьери Маллере в своей нашумевшей книге «COVID-19: Великая перезагрузка» дают несколько иное видение будущего мирового рынка труда: «По всей вероятности, рецессия, вызванная пандемией, приведет к резкому росту трудозамещения, то есть физический труд будет заменен роботами и „умными“ машинами, что, в свою очередь, спровоцирует долгосрочные проблемы и вызовет длительные и структурные изменения на рынке труда».
При этом ковид, по мнению авторов книги, не станет причиной трудозамещения, а лишь ускорит «неумолимое шествие автоматизации». «Наш томительный и, возможно, долговременный страх быть зараженным инфекцией (COVID-19 или другой), таким образом, ускорит неумолимое шествие автоматизации, особенно в тех областях, которые наиболее ей подвержены», — пишут Шваб и Маллере.
Согласно их прогнозу, на рынке труда по большому счету останутся лишь рабочие места для высококвалифицированных специалистов. Тогда как множество профессий, в рамках которых в настоящее время выполняется «рутинная работа», просто исчезнут или за них станут совсем мало платить.
Уточним, что речь идет именно о потере работы широкими массами. А как мы знаем, в капиталистическом обществе у трудящихся нет иных средств к существованию, кроме продажи своего труда.
Соответственно, если ничего не изменить, то эти массы людей окажутся в ситуации, когда им буквально не на что будет жить. Само по себе это вряд ли волнует и Шваба, и тех, кто за ним стоит. Однако такая ситуация чревата различными рисками, в том числе социальной революцией. То есть люди не нужны, но бросить их опасно.
Чтобы этого не допустить, появляются разные «интересные» концепты. Например, введение безусловного базового дохода (ББД). В газете «Ведомости» от 3 марта 2021 года так передают идею президента ВЭФ: «Шваб пишет, что нужно обеспечить остающемуся за бортом экономики „ненужнориату“ приличный велфэр, вплоть до введения безусловного базового дохода, иначе вместо четвертой индустриальной будет очередная социальная революция».
«Ненужнориат» ― это в прямом смысле лишние люди XXI века. Как минимум для экономики.
Авторы термина прямо утверждают, что роботизация и внедрение искусственного интеллекта сделают «ненужнориат» таким же ненужным, какими стали лошади ко второй половине XX века после изобретения двигателя внутреннего сгорания.
В России проводились исследования о том, сколько в нашей стране «лишних людей» и что с ними делать. Старший научный сотрудник института прикладных экономических исследований РАНХиГС Степан Земцов в выводах к работе «Потенциальная роботизация и экономика незнания в регионах России», опубликованной в 2018 году, утверждает: «Если бы автоматизация произошла одномоментно, то около половины трудоспособного населения могло быть исключено из хозяйственной деятельности. В некоторых регионах эта доля более 55%».
Далее Земцов рассказывает о судьбе этого населения: «Часть этих граждан могут оказаться не готовы к переобучению и профессиональному творчеству и сформируют экономику незнания. Неясны источники доходов этих граждан, но в этой связи поднимается вопрос о введении безусловного дохода».
Таким образом, возникает некая новая картина, когда массы людей могут лишиться работы, но при этом, чтобы стабилизировать ситуацию, вполне серьезно рассматривается предоставление этим массам нетрудового дохода, на который, как предполагается, люди смогут сводить концы с концами.
Однако классики марксизма рассматривали развитие средств производства, которое при капитализме происходит с небывалой скоростью, как двоякое явление. С одной стороны, этот рост в рамках капиталистического устройства общества признавался источником нищеты и кризисов. А с другой стороны, возможности крупной промышленности считались основой, на которой может быть построен иной тип общественной организации.
Так, в брошюре 1847 года «Принципы коммунизма» Фридрих Энгельс писал: «Крупная промышленность и обусловленная ею возможность бесконечного расширения производства позволяют создать такой общественный строй, в котором всех необходимых для жизни предметов будет производиться так много, что каждый член общества будет в состоянии совершенно свободно развивать и применять все свои силы и способности (здесь и далее выделено мной. ― А.Е.)».
То есть Энгельс считал, что свободное время, дарованное людям развитием промышленности, необходимо для свободного развития и применения своих способностей! Правда, для этого необходим новый общественный уклад.
Тем интереснее, что в предложениях некоторых сторонников ББД проскакивают едва ли не энгельсовские мысли, при этом каких-либо трансформаций основ общества не предусматривается. Так, Гай Стэндинг, британский профессор, автор книги «Базовый доход: И как мы можем сделать это реальностью», в статье «Прекариат, популизм и роботы: является ли базовый доход политическим императивом?», опубликованной в 2016 году на сайте всё того же ВЭФ, пишет, как люди смогут распорядиться своим свободным временем.
«Итак, аргумент автоматизации не следует сбрасывать со счетов. Система базового дохода была бы разумной мерой предосторожности против возможности массового вытеснения (с рынка труда. ― Е.А.) из-за роботизации и искусственного интеллекта. Более того, это позволило бы обществу разделить экономические выгоды от автоматизации, которая, в конце концов, предлагает заманчивую перспективу вытеснения многих обременительных форм труда. Это высвободило бы человеческое время для других форм работы и даже более продуктивных форм досуга, таких как гражданские дела, искусство и культура, что также могло бы укрепить наши демократии в пользу либеральных ценностей и отказа от политического популизма», ― считает Стендинг.
То есть базовый доход рассматривается британским профессором не просто как инструмент для успокоения оказавшегося за бортом экономики «ненужнориата», а именно как средство, наделяющее человека свободным временем и возможностью заниматься «продуктивными формами досуга».
Нечто подобное заявлял в 2019 году и тогдашний премьер-министр России Дмитрий Медведев. Выступая в Женеве на 108-й сессии Международной конференции труда, Медведев произнес: «Технологический прогресс приводит к сокращению не только рабочих мест, но и рабочего времени, к расширению досуга. Весьма вероятно, что будущее― за четырехдневной рабочей неделей как основой социально-трудового контракта».
Медведев таким образом связывает технологический процесс не с появлением «ненужнориата», а с сокращением того времени, которое трудящиеся будут посвящать работе. Это, в свою очередь, по мысли экс-премьер-министра, приведет к расширению досуга граждан.
Если в новом обществе, о котором писал Энгельс, люди могли ждать освобождения от рутинного труда, чтобы получить возможность развить и применить все свои силы и способности, то что им делать сейчас, в современных условиях, когда на «коммунистических иллюзиях» поставлен крест, а капиталистическая реальность заявляет о себе в полную мощь? Радоваться свободному времени или понимать, что они вот-вот пополнят армию ненужных людей, которым будет выдана подачка для прозябания и, возможно, компьютер, чтобы занять себя играми? А все разговоры о продуктивном досуге и о занятиях искусством ― лишь слова, предназначенные для усыпления бдительности?
(Продолжение следует.)