На Западе продолжается обсуждение стратегий противостояния с Китаем.

К диалогу присоединились аналитики RAND Corporation, которые, описывая сценарии противодействия Китаю, предлагают не тащить в новую эпоху, которая рассматривается как Неосредневековье, старые стратегии и инструменты, а искать новые средства сдерживания геополитических конкурентов в условиях ослабления государства как такового.

ИА Красная Весна публикует частичный перевод статьи «Не такие уж великие державы: соперничество США и Китая в эпоху Неосредневековья», опубликованной 6 июня в журнале The National Interest. Автор статьи — аналитик RAND Тимоти Хит, являющийся старшим научным сотрудником по вопросам международной обороны.

---

Пока Конгресс США обсуждал закон о противодействии Китаю, страна находилась в тупике из-за исчерпания лимита госдолга. Нынешнее осложнение политической ситуации усугубляет постоянные проблемы Америки, связанные с неустойчивым экономическим ростом, ожесточенной межпартийной враждой и рекордным уровнем насилия с применением огнестрельного оружия, не говоря о давних проблемах.

С другой стороны, требования Пекина к США «скорректировать» их политику в отношении Китая сопровождались новостями о том, что его собственная экономика дает сбои на фоне замедления глобального спроса. Китай также пытается справиться с обостряющейся проблемой долга, мрачной демографической перспективой и высоким уровнем преступлений. Относительная политическая и экономическая слабость выступает как поразительная и тревожная черта нынешнего американо-китайского соперничества.

Ослабленное состояние соперничающих держав плохо вписывается в модель, заданную не только холодной войной, но и всей историей соперничества великих держав за последние два столетия, включая две мировые войны и даже конфликты наполеоновской эпохи. Состояние технологий, конечно, разительно различалось, но у них были общие ключевые социальные, политические и экономические черты. В этих эпических состязаниях участвовали централизованные унитарные государства с высокой степенью внутреннего единства и сильной поддержкой народа. Правительства характеризовались высокой степенью легитимности отчасти благодаря расширению возможностей для участия в политической жизни и экономического развития. Широкая народная поддержка правительств также была определена индустриализацией, которая началась в конце 1700-х годов и привела к резкому повышению материального уровня жизни многих людей, особенно после 1850 года.

Война индустриальной эпохи, как правило, опиралась на стратегии массовой мобилизации, которые позволяли выставлять огромные армии из солдат-граждан, которые получали унифицированную экипировку и снаряжение. Когда эти национальные государства сражались, они демонстрировали впечатляющую способность мобилизовывать ресурсы, вовлекать население и поддерживать боевой дух в течение многих лет. Их армии часто сталкивались в классических кровопролитных сражениях, которые приводили к ошеломляющим потерям. Войны зачастую приносили огромные разрушения и заканчивались, как правило, безоговорочной капитуляцией одной или другой стороны.

Нынешнее соперничество США и Китая резко контрастирует с этим историческим опытом. В отличие от предшественников, две страны борются в условиях сложного и пересекающегося множества угроз, работают в условиях жесткой нехватки ресурсов и демонстрируют тревожные признаки внутренней слабости. По мере уменьшения способности удовлетворять потребности своих граждан правительства США и Китая вызывают все меньше патриотического энтузиазма. Ни одна из сторон не мобилизовала своих граждан против другой, и стратегии массовой мобилизации не кажутся реалистичными в обозримом будущем. Вместо этого основной способ набора в армию состоит из профессиональных добровольцев и контрактников. Китай действительно продолжает полагаться на призыв примерно трети своих военнообязанных, но это потому, что он не может привлечь достаточное количество квалифицированных добровольцев.

Транснациональные угрозы и эпизоды внутренних потрясений представляют собой далеко не второстепенное препятствие, они кажутся весьма опасными и регулярно соперничают с традиционными угрозами за внимание политиков. Например, вооруженные силы США изо всех сил пытались противостоять негосударственным силам на Ближнем Востоке и контролировать вспышки внутренних беспорядков. Тем временем Народно-освободительная армия изо всех сил пытается защитить китайских граждан за границей от серьезного вреда, а силы безопасности страны изо всех сил пытаются обеспечить внутренний контроль в Гонконге, Тибете и Синьцзяне.

Понимая, что нынешняя ситуация мало похожа на прецеденты XX века, эксперты яростно спорят о ее содержании. Некоторые настаивают на том, что прошлые модели сохранятся и что две страны обречены на конфликт. Другие не соглашаются, утверждая, что война маловероятна и две страны будут демонстрировать особый тип конкуренции. Третьи вообще сомневаются в разумности конкуренции, учитывая масштабы внутренних проблем, с которыми сталкиваются соперники, и вместо этого призывают к более тесному сотрудничеству в решении общих проблем.

Неосредневековье

Отправной точкой для осмысления особенностей соперничества США и Китая является признание того, что наш мир переживает эпохальную трансформацию. В недавно опубликованном отчете корпорации RAND я представляю доказательства того, что международное сообщество вступило в новую эпоху, которую я называю «Неосредневековье», начавшуюся примерно в 2000 году. Этот новый период характеризуется ослаблением или регрессом политических, социальных и экономических аспектов эпохи модерна.

В политическом плане централизованное национальное государство стремительно деградирует. Хотя то, что могло бы преуспеть, остается весьма спорным. Упадок национального государства уже спровоцировал серьезные политические кризисы во многих странах, и проблемы ослабленного государства сохранятся даже после консолидации новых источников легитимности. Относительно высокий уровень единства общества, преобладавший в национальных государствах, атрофировался, а на первый план выдвинулись конкурирующие наборы идентичностей. В экономическом отношении неосредневековые государства демонстрируют замедленный и несбалансированный рост, что в первую очередь приносит пользу незначительному меньшинству. Неосредневековые экономики также демонстрируют несоизмеримые темпы роста, возвращение укоренившегося неравенства и рост незаконной экономики.

Природа угроз безопасности также претерпела значительные изменения. При обращении вспять тенденций, которые преобладали в последние два века, невоенные опасности, такие как стихийные бедствия, пандемии и насильственные негосударственные субъекты, начали конкурировать с традиционными государственными армиями или даже опережать их в качестве основных вызовов безопасности. Хотя многие из этих рисков не новы, их опасность возросла из-за ослабления легитимности и дееспособности неосредневековых государств. Искусство войны в неосредневековую эпоху пережило возрождение доиндустриальных практик, включая приватизацию вооруженных сил, преобладание осадных войн, преобладание внутригосударственных войн и формирование неформальных коалиций, состоящих из различных государственных и негосударственных субъектов.

Эти тенденции представляют собой «метаисторию» в том смысле, что они выходят за рамки опыта отдельных стран или лидеров. Как тенденции, определяющие общую дугу человеческого опыта, они вряд ли могут быть обращены вспять и в лучшем случае могут быть отсрочены или смягчены. Их влияние также, вероятно, затмит влияние конкретных технологий и оружия. Это связано с тем, что технологии, какими бы передовыми и сложными они ни были, не всегда помогают решить проблемы, которые в своей основе являются политическими, социальными и экономическими. Пределы передовых технологий хорошо иллюстрирует вывод американских войск из Афганистана. Американские вооруженные силы обладали самым современным оборудованием, доступным любой армии на протяжении всей истории. Однако этого оказалось недостаточно в реалиях слабого кабульского режима, обнищавшего и раздробленного афганского общества, слабой приверженности Вашингтона и плохо оснащенного, но решительного повстанческого движения, возглавляемого талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ).

Почему мир переживает такое затухание и регресс? Наиболее фундаментальной движущей силой является снижение силы передовых индустриальных экономик, которые в первую очередь создали современную индустриальную эпоху. До 1800 года не существовало индустриального национального государства. По мере того как западные страны превращались в индустриальные национальные государства, огромная концентрация власти и богатства вызывала восхищение, негодование и зависть в государствах всего мира. Привлекательность и влияние западных национальных государств достигли своего апогея в 1950-х и 1960-х годах, когда их экономики переживали «золотой век» процветания, который способствовал росту доходов практически во всех социальных классах. Однако ситуация начала меняться в 1970-х годах, когда те же экономики деиндустриализировались, поскольку рост заработной платы сделал производство менее конкурентоспособным. Темпы роста замедлились, экономика пережила стагнацию, выросло неравенство. Аналитики отмечают сопутствующий упадок ключевых социальных и политических институтов, относящихся к этому периоду.

Следовательно, лица, ответственные за принятие решений, и специалисты по планированию в США должны с осторожностью прибегать к стратегиям и методам, которые применялись в войнах индустриальной эпохи, с которыми современные вооруженные силы имеют лишь слабое сходство. Американские вооруженные силы, в частности, столкнутся с искушением предписать национальным государствам модернистские решения проблем, которые возникают в условиях неосредневековье. Опора на обычные военные силы подтверждает важность таких сил и формулирует проблемы на языке, устраивающем заинтересованные стороны.

Но политикам не следует поддаваться этому искушению. Катастрофические действия российских вооруженных сил на Украине и болезненный опыт Америки в Афганистане и Ираке служат примерами того, что может произойти, когда в подходах к войне доминирует устаревшее мышление. Чтобы избежать потенциально катастрофических ошибочных суждений и просчетов, лица, ответственные за принятие решений, и специалисты по планированию в США должны учитывать несколько ключевых моментов эпохи неосредневековья.

Во-первых, реальность ослабления государств, вероятно, станет определяющей чертой соперничества США и Китая. Национальные государства сталкиваются со снижением политической легитимности и потенциала управления. Эта слабость затрагивает не только Соединенные Штаты и Китай, но и практически все страны мира. По мере замедления экономического роста современные государства, вероятно, продолжат ослабевать, и попытки полностью обратить вспять тенденции вряд ли сработают. Это не означает, что наращивание государственного потенциала бесполезно.

Поиск путей повышения дееспособности государства и восстановления легитимности государства станет центральной задачей в этом противостоянии.

Но даже в лучшем случае США и Китай окажутся слабее и менее сплоченными, чем в прошлом веке. Любое оборонное планирование должно начинаться с осознания этой уязвимости и определяемых ею ограничений. Ослабление государственного потенциала ограничивает возможности наращивания военной мощи и ведения конфликта. Оно создает новые уязвимые места, которые необходимо учитывать при организации обороны, а также возможности для наступательных операций против держав-соперников.

Во-вторых, обычная война между США и Китаем маловероятна в силу их политической, экономической и социальной слабости. Несмотря на возможность усиления напряженности, неосредневековые тенденции делают маловероятной тотальную войну между Соединенными Штатами и Китаем. Постоянная неустойчивость общественной поддержки, неспособность провести массовую мобилизацию, а также чрезмерные риски и трудности поддержания интенсивного конфликта сделали «тотальную войну» по образцу Второй мировой войны почти невозможной. Более того, война требует быстрого истощения скудных военных ресурсов, восполнить которые будет сложно и дорого. Это особенно важное соображение, учитывая конкурирующие фискальные требования государства всеобщего благосостояния. При этом нельзя исключать какой-то конфликт.

Если соперничество между США и Китаем перерастет в боевые действия, обе стороны могут вместо этого сражаться через опосредованные конфликты или провоцировать политические беспорядки на родине соперника. В условиях таких трений их противостояние может часто прерываться из-за необходимости перераспределения скудных ресурсов для устранения различных внутренних и транснациональных угроз, что приводит к формированию хронического конфликта низкой интенсивности. В таких условиях обычный бой между американо-китайскими силами, если он вообще состоится, может состоять из спорадических столкновений между формированиями относительно скромных размеров в разных частях мира. Поскольку амбиции полной победы над противником оказываются неосуществимыми, политические цели могут быть ограничены обеспечением незначительных выгод за счет временных урегулирований, при том, что более глобальные проблемы остаются нерешенными.

В-третьих, борьба с внутренними и транснациональными угрозами становится более приоритетной задачей, чем предотвращение обычного военного нападения. По сравнению с современным индустриальным периодом государства более защищены от внешних угроз и более уязвимы перед внутренними угрозами. Они более безопасны в том смысле, что у ослабленных соперников обычно не хватает политической воли и ресурсной базы для того, чтобы подчинять другие страны.

Таким образом, большинство стран по-прежнему сталкиваются с меньшей угрозой вторжения и завоевания. Однако традиционно неустойчивая легитимность правительств в глазах общества сделает внутреннюю политику нестабильной. Основная опасность для государств будет исходить от внутренних, а не от внешних источников. К внутренним источникам относят пандемии, терроризм, транснациональную преступность и политическое насилие. Поскольку неспособность обеспечить внутреннюю безопасность напрямую связана с легитимностью государства, противодействие таким опасностям станет ключевым приоритетом. Государства должны распределять ресурсы соответственно.

Великие державы, которые наиболее эффективно усваивают неосредневековую реальность и приспосабливаются к ней, могут получить решающее преимущество перед соперниками, которые продолжают расходовать быстро истощающиеся богатства в тщетных попытках воссоздать прошлое. Какая страна лучше всего подготовлена к тому, чтобы это осуществить? Парадоксально, но небольшой опыт Китая в условиях модерна может оказаться ценным активом.

Пекин мог бы уловить неосредневековые тенденции тоньше, чем западные страны, основная точка отсчета которых лежит в недавнем прошлом, когда они занимали доминирующее положение. Тем не менее, есть веские причины полагать, что Америка может эффективно приспособиться. Наиболее важной из них является свойственный ей динамизм и новаторство. Главной причиной успеха Америки в качестве национального государства была ее готовность и способность экспериментировать и адаптироваться. Если Соединенные Штаты хотят сохранить свои позиции, разработка стратегии лидерства в качестве неосредневековой великой державы станет жизненно важным шагом в этом направлении.