Нередко про торговые центры пишут, что это храм потребления. Недавно меня поразило объявление в подъезде. В одном из торговых центров города будут выставлены мощи святого. Как-то в голове не укладывается, что прикоснуться к святыне и помолиться можно будет посреди торгового зала. Ввиду недавнего Вербного воскресенья вспомнила слова из писания. Войдя в иерусалимский храм, Иисус выгнал всех продающих и покупающих в храме, воскликнув: «Написано, — дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников» (Мф. 21:13). Что же касается традиции почитания святых мощей, то тут можно процитировать Иоанна Златоуста: «Вид гробницы святого, проникая в душу, и поражает ее, и возбуждает, и приводит в такое состояние, как будто сам лежащий во гробе молится вместе, стоит пред нами, и мы видим его, и таким образом человек, испытывающий это, исполняется великой ревности и сходит отсюда, сделавшись иным человеком». Получается какой-то каламбур, когда верующий приходит не в церковь, который «домом молитвы наречется», а в торговый центр — «вертеп разбойников», где духовно-нравственное преображение человека невозможно.

Марина Александрова в названии своей статьи «Моллох» скрестила два слова «Молох» и «молл». В Библии есть упоминание бога Молоха, которому моавитяне и аммонитяне приносили человеческие жертвоприношения. Чаще всего в жертву приносили детей. В фильме Фрица Ланга «Метрополис», главный герой спускается в подземную часть города, где на благо капиталистов трудятся рабочие. Картина, которую видит герой фильма, ассоциируется у него с Молохом. Возможно, Теа Габриэла фон Харбоу, которая писала сценарий для фильма «Метрополис», прочитала короткий рассказ Куприна «Молох». В своем рассказе Куприн описывает город, где трудятся тысячи рабочих, представляя «огромный, сложный и точный механизм». Так же, как и в фильме Фрица Ланга, за работой простых рабочих наблюдает холеный представитель аристократии. «Глядя на их упорный труд в то время, когда их тела обжигал жар раскаленных железных масс, а из широких дверей дул пронзительный осенний ветер, он сам как будто бы испытывал часть их физических страданий. Ему тогда становилось стыдно и за свой выхоленный вид, и за свое тонкое белье, и за три тысячи своего годового жалованья...»

Но «Моллох», про который пишет Марина Александрова, это уже не тот капиталистический «Молох» Фрица Ланга и Куприна, куда гнал рабочих голод. Это Моллох потребительского общества, которому мы приносим в жертву себя и своих детей добровольно.