Сто два года назад 29 октября 1918 года на I Всероссийском съезде союзов рабочей и крестьянской молодежи было создано уникальное молодежное движение, не имеющее аналогов в обозримом историческом прошлом. Позднее движение было названо Всесоюзный ленинский коммунистический союз молодежи — комсомол.

Новый подход к изучению истории комсомола, его значения, истоков и деградации привел Романов Роман Евгеньевич, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории СО РАН в интервью корреспонденту ИА Красная Весна.

В тексте об историографии комсомола ученый сравнил комсомольцев с новыми героическими «прометеями», творчество которых было направлено на совершенствование человека и мира в целом. Точно так же, как древнегреческого героя Прометея, который дал толчок развитию людей, дав им огонь с Олимпа.

ИА Красная Весна: Почему миф о Прометее был спроецирован именно на Советский проект?

— Главная причина этой проекции кроется в принципиальном сходстве ключевых смыслов прометейства и большевизма. Прометей — это первообраз всех тех социальных субъектов, как индивидуальных, так и коллективных, которые нацелены на прогрессивное изменение мира посредством активной созидательной и преобразовательной деятельности.

Эта деятельность направлена как на удовлетворение собственных творческих и иных амбиций, так и на совершенствование человечества за счет передачи ему практических знаний и навыков по освоению и обустройству окружающей жизненной среды. Стремление к достижению данных целей похоже на путь через тернии к звездам: Прометей сделал людей цивилизованными, принеся им украденный с Олимпа огонь, но в итоге был наказан Зевсом и обречен на долгие страдания. В результате рождается образ революционера-мученика, готового ради улучшения мироустройства пойти на личные жертвы.

Всё это так или иначе было свойственно большевикам как самой революционной в России партии, усвоившей прометеевский архетип через классический марксизм. В свою очередь, Маркс заимствовал этот архетип из западноевропейской культуры эпохи Просвещения и Романтизма, которая оказалась глубоко восприимчивой к гуманистическому посылу античной мифологии. Историческое значение данного процесса в том, что он создал объективные предпосылки для появления одной из форм индустриального модерна, именуемой социализмом, выступившей как альтернатива его классической формы — капитализма. Без указанных предпосылок не было бы ни Октябрьской революции, ни Советского проекта, ни комсомола, деятельность которого была направлена на воспитание все новых и новых героических «прометеев».

ИА Красная Весна: В своем докладе об историографии комсомола вы отождествили советский социализм с новым историческим эпосом, а комсомольцев — с героями этого эпоса. Но ведь эпос — это сказание о прошлом, а Красный проект был всё же ориентирован на будущее. Нет ли здесь очевидного противоречия?

— Действительно, на первый взгляд складывается впечатление, что термин «эпос» к практикам строительства и развития социализма в СССР либо не применим вовсе, либо применим, но только к традиции революционного или созидательного романтизма, отраженной в советской культуре уже постфактум. Однако в конце 1920-х — 1930-е гг. в среде комсомольцев существовал массовый запрос на героическую эпоху, но не применительно к прошлому, а к настоящему. В этих условиях и родился новый эпос, связанный с героизацией будничного труда участников социалистического строительства, являвшейся одной из технологий конструирования нового общества. На тот момент эта технология была направлена на изменение мира и человека, а значит, ориентирована на будущее.

Наибольшую роль эта героизация сыграла в годы Великой Отечественной войны, поскольку Победа в ней ассоциировалась у современников с торжеством исторического прогресса над самой мрачной и чудовищной реакцией, сломленной могучим потенциалом «красных прометеев». Позднее, в 1950-е — 1980-е гг., по мере угасания будничной героики советский эпос редуцировал от революционной социальной технологии к классическому образцу предания о славном прошлом. Данная метаморфоза привела к быстрой утрате им социокультурной динамики и смысловому «омертвению» прометейства.

Идея переустройства мира и совершенствования человека перестала интересовать не только политически пассивную молодежь, но и многих комсомольских активистов, руководствовавшихся исключительно карьерными и потребительскими устремлениями. И как результат — социалистический проект перестал быть нужным даже его потенциальным «творцам», не пожелавшим продолжать дело дедов и отцов. Яркий тому пример — либеральный реформатор начала 1990-х гг. Егор Гайдар, являвшийся внуком известного советского писателя Аркадия Гайдара.

ИА Красная Весна: В чем, на ваш взгляд, заключаются глубинные причины такой метаморфозы, произошедшей с советским обществом и, в частности, с комсомолом? С какими аспектами исторического процесса она логически связана?

— То, что произошло с советским обществом и с комсомолом в частности, было своего рода «повторением» ситуации, в которой оказалась Россия в первой трети XX в. Тогда в стране возник смысловой разлом, то есть началось противостояние двух противоположных картин мира — традиционализма и модерна. Великорусская крестьянская традиция, даже находясь в состоянии системного кризиса, оказалась довольно живучей: ее не смогли одолеть ни либерально-имперская модернизация, ни военный коммунизм. Справиться с ней удалось только И. В. Сталину за счет гибкого сочетания таких факторов, как принуждение и побуждение. Принуждение было направлено на подавление «классовых врагов», побуждение — на вовлечение большинства граждан, лояльных к власти, в процесс социалистических преобразований.

Поскольку среди последних оказались прежде всего молодые крестьяне, в основном не желавшие больше быть таковыми, механизмы воспроизводства традиционного общества оказались обесточенными, что привело к его отмиранию в течение одного поколения. Комсомол здесь сыграл особо значимую роль, так как именно он воспитывал в молодежи стремление к борьбе с устаревшими традициями ради торжества советских индустриальных новаций.

Для основной массы молодежи они стали новой, более привлекательной альтернативой, за которой пошли миллионы юношей и девушек, вдохновленные прометеевской этикой созидательного труда, заменившей утратившее актуальность православие. Так, на смену традиционной религии пришел архетип героя, органично слившийся с модерном и ставший морально-побудительной основой крупномасштабной преобразовательной деятельности.

Через шестьдесят лет возник новый смысловой разлом, теперь уже между красным модерном и постмодерном. Причиной тому стал глобальный кризис индустриального общества, вызванный научно-технической и потребительской революцией. В СССР эти процессы органично соединились со стремлением советского «среднего класса» к десталинизации и демократизации социалистической системы. Гражданская свобода и личное благосостояние стали теми привлекательными альтернативами, которые позволили деятелям перестройки окончательно разрушить «погасший» прометеевский эпос, заменив его архетипом золотого тельца, прекрасно сочетающимся с глобальной цифровой «вудуэкономикой», подменяющей созидательное производство спекулятивными «пирамидами» и «пузырями». «Вудуэкономистами» отчасти стали и некоторые вчерашние члены ВЛКСМ, которые во время перестройки активно включились в легализованную коммерческую деятельность.

В то время появился даже термин «комсомольская экономика», означавший бесповоротный переход комсомольцев на путь служению мамоне, несовместимый ни с прометейством, ни с православием. Если перефразировать известное библейское выражение, то получится переход «из Павла в Савла». Так, под лозунгом свободной и достойной жизни Россия провалилась в омут беспринципного и кровавого чистогана «лихих» девяностых, не имевшего ничего общего с настоящим капитализмом, в основе которого лежала этика буржуазного предпринимательства. Плоды случившейся метафизической катастрофы, связанной с утратой социумом морально-этической системы как таковой, мы пожинаем до сих пор.

ИА Красная Весна: Какие уроки можно извлечь из охарактеризованного вами исторического опыта? Или же, как говорится, история ничему не учит, и поэтому давать комментарии по поводу уроков бессмысленно?

— Я думаю, что в мире все имеет свой определенный смысл. История ничему не учит, потому что люди обладают морально устаревшим представлением о ней, с детства формируемым системой образования, которое в свою очередь зиждется на фундаментальных научных знаниях. Согласно этому представлению, история — это наука об историческом прошлом. Но к чему оно в итоге приводит? Понимаете, ведь живой человек всегда существует в настоящем, а не в прошлом. Тем более в XXI веке, когда жизнь постоянно меняется, люди зачастую живут только здесь и сейчас. А значит, историческое прошлое по объективным причинам никого особо не интересует. И что с этим делать?

Первое, что нужно сделать: наука и система образования должны в корне изменить представление о том, что такое история. История — это процесс деятельности человека как социального субъекта, погруженного в историческое время. А историческое время, как время вообще, имеет три преемственные по отношению к друг другу формы — прошлое, настоящее и будущее. Это означает, что любой живущий ныне человек, в том числе и историк, является участником непрерывного исторического процесса, способным интеллектуально рефлексировать по поводу и самого процесса, и своего участия в нем. А значит, чему-то учиться и постепенно выходить из тупика под названием «история не учит».

Теперь об уроках. Главный исторический урок сегодня состоит в том, что человечество вновь, как и во времена Колумба, оказалось в начальной фазе смены больших эпох, вызванной кризисом модерновской картины мира. Этот кризис сопровождается деформацией и разрушением в глобальном измерении привычных для нас нормативно-ценностных представлений о мироздании, социуме, человеке и т. д.

В то же время человеческое сообщество сохраняет в себе огромный творческий потенциал, который оно способно направлять на дальнейшее преобразование и улучшение своей жизненной среды. Основное же затруднение состоит в отсутствии у современных людей нового метафизического вектора, способного превратить их в коллективный социальный субъект, настойчиво решающий актуальные проблемы и задачи.

Все предыдущие этические системы себя безнадежно изжили: наивен тот, кто думает, что западный капитализм по-прежнему в целом опирается на буржуазную этику, и видит в нем современный идеал. Поэтому или появится какая-то новая интеллектуальная и морально-нравственная парадигма, которая выведет человечество из постмодернистского тупика, либо его постепенно заменят искусственным интеллектом, особо не нуждающимся в какой-либо этике. И мне кажется, что все интеллектуалы, особенно гуманитарии, должны задуматься сегодня над тем, какой может быть эта парадигма. В противном случае нас ожидает конец истории, но не метафорический, как у Фукуямы, а самый настоящий.