В США продолжается дискуссия на тему о том, как уменьшить масштаб военного конфликта на Украине, подморозив его, и одновременно выставить Россию проигравшей стороной. Часть американского экспертного сообщества считает, что модель урегулирования конфликта в Северной Ирландии может быть применима в этом случае.

Речь не идет о разрешении конфликта. Наоборот, ненадолго приглушенный на уровне «физического прекращения огня» при сохранении идеологического и политического противостояния, он превратится в незаживающую язву на южных границах России.

ИА Красная Весна публикует частичный перевод статьи «Чему Северная Ирландия учит нас о прекращении войны на Украине?», опубликованной 21 апреля на сайте проекта Project Syndicate. Автор статьи — Ричард Хаас, президент Совета по международным отношениям США.

---

Чему Северная Ирландия учит нас о прекращении войны на Украине?

Есть много причин праздновать недавнюю 25-ю годовщину Соглашения Страстной пятницы. Достигнутое в 1998 году, оно обеспечило политическую основу, которая резко снизила уровень насилия в той части Соединенного Королевства, которая в предыдущие три десятилетия переживала что-то очень близкое к гражданской войне.

Успех соглашения отчасти объясняется факторами, специфическими для Северной Ирландии. Но другие факторы могут применяться более широко, давая ориентиры для урегулирования конфликтов в других местах, даже к войне между Россией и Украиной.

Самый фундаментальный урок заключается в том, что дипломатия может добиться успеха только там и тогда, когда другие инструменты не могут этого сделать. Сменявшие друг друга британские премьер-министры — Маргарет Тэтчер, Джон Мейджор и Тони Блэр — создали контекст, который к концу 1990-х дал дипломатии шанс. Для этого требовалось две вещи. Во-первых, Великобритания создала достаточное количество сил безопасности, чтобы те силы в Северной Ирландии, которые стремились проложить себе путь к власти, не смогли добиться успеха. Нельзя было предотвратить насилие, которое губило жизни, но и нельзя было допустить, чтобы оно создавало политические факты.

В то же время британские власти сочетали жесткую позицию против насилия с открытостью к политическому диалогу. Хотя ни одна из сторон в Северной Ирландии во время этих переговоров не добилась всего, чего хотела, каждая фракция могла добиться чего-то из того, к чему стремилась, и больше всего надеялась достичь этого с помощью боевых действий. Доведение главных участников до точки, в которой они приняли (независимо от того, насколько неохотно) неизбежность компромисса, было необходимо для продвижения конфликта к разрешению.

Кроме того, британские, ирландские и американские официальные лица (прежде всего бывший лидер большинства в сенате США Джордж Митчелл, который председательствовал на переговорах) были скромны в своих стремлениях. Они не стремились решить всю проблему Северной Ирландии. Напротив, они в основном избегали вопросов «окончательного статуса», прежде всего вопроса о том, останется ли Северная Ирландия в составе Соединенного Королевства или когда-нибудь объединится с Ирландией. Договоренности зашли так далеко, что были определены основные правила процесса, который мог бы привести к созданию объединенной Ирландии. Та же самая готовность избегать сложных вопросов о статусе Тайваня и его отношениях с Китаем позволила Соединенным Штатам и Китаю нормализовать отношения и помогла сохранить мир в Тайваньском проливе на протяжении полувека.

Это подчеркивает более важный момент: миротворчество часто должно ставить цели, менее амбициозные, чем полный мир. Иногда стремление к состоянию невоинственности уже является достаточно амбициозным. Двадцать пять лет спустя Северная Ирландия по-прежнему разделена политически и социально, тем не менее политическое насилие в значительной степени отсутствует. Это не все, но очень много. И такая ситуация не уникальна. Как на Корейском полуострове, так и на острове Кипр никогда не было достигнуто полного мира, но стороны жили рядом друг с другом относительно мирно на протяжении десятилетий.

Также стоит отметить, что британские, ирландские и американские дипломаты допускали к участию в политическом процессе отдельных лиц и группы, санкционировавшие или осуществившие акты насилия. Это была трудная, но необходимая уступка, так как оказалось, что те, кто продемонстрировал военную силу, были теми, у кого была необходимая политическая сила для заключения сделки. Как заметил тогдашний премьер-министр Израиля Ицхак Рабин: «С друзьями не мирятся. Это делают с очень неприятными врагами».

Наконец, власти свели к минимуму предварительные условия или шаги, которые необходимо было предпринять до начала переговоров. В Северной Ирландии основным требованием для участия в мирном процессе было прекращение насилия. Участников не просили сдать оружие. Этот шаг, известный как вывод из эксплуатации, стал одним из направлений моей работы много лет спустя, когда я служил представителем США в этом споре.

Каждый из этих уроков вполне может быть актуален для самого опасного конфликта в мире сегодня: войны между Россией и Украиной. Прекращение военных действий будет возможно только в том случае и тогда, когда стороны убедятся, что дальнейшая война не приблизит их к цели. Это осознание может прийти в результате дальнейших дорогостоящих боев, которые мало что меняют в том, кто какую территорию контролирует.

Поскольку это произойдет, возможно, позднее в этом году, то должен быть налажен дипломатический процесс. Возможно, по образцу процесса «Два плюс четыре», который помог положить конец холодной войне. Можно представить здесь место, где встречаются только Украина и Россия. Или другое место, на котором НАТО и Россия обсуждают более крупные вопросы европейской безопасности.

Крайне важно, чтобы любой дипломатический путь не требовал от сторон отказа от своих конечных целей или сдачи оружия. Украина имеет полное право настаивать на полном возврате своей территории начиная с независимости в 1991 году, а президент России Владимир Путин обязательно будет настаивать на том, чтобы присоединенные им украинские территории были частью России. Разрешение этих разногласий вполне может потребовать десятилетия и нового руководства в Москве. Пусть будет так. Ближайшая цель прекращения огня не должна зависеть от того, что невозможно примириться сейчас или в обозримом будущем.

Как бы это не было неприятно, тем, кто несет ответственность за войну и военные преступления, необходимо будет иметь возможность прямо или косвенно участвовать в дипломатическом процессе. Сейчас главным приоритетом должно стать прекращение насилия. Поиски справедливости в конечном итоге должны быть продолжены, но их следует отложить.

Следует признать, что предложенный здесь дипломатический подход к прекращению войны на Украине далек от идеала. Но это может быть просто возможно, и это, безусловно, было бы лучше, чем эскалация существующей ситуации. Это главный урок, который следует извлечь из опыта Северной Ирландии.