Сергей Кургинян:

Аня Кудинова сказала здесь сейчас о чем-то очень существенном — как надо побеждать этого врага в себе. Сопротивление же идет не только вокруг того, что мы собираем миллион подписей и говорим вот этой внешней гадине, что мы не допустим, чтобы она завоевала все пространство. Сопротивление начинается здесь. Пока оно не произойдет здесь, никакой победы не будет. И в этом смысле я хочу просто в конце митинга сообщить вам, что на этом митинге присутствовало 2430 человек. Поскольку мы знаем, как именно врут и что именно говорят, мы специально по этой причине считаем до одного человека.

Много ли это или мало? У нас обычно на таких митингах собирается 700. Сейчас собралось более чем в три раза больше. Это много? Да, это много. Но для будущих бед, которые нам грозят и которые явно маячат на горизонте, это мало. Значит, каждый из вас, если он победит внутри себя всё то, что является сомнением, себялюбием, неспособностью по-настоящему бороться, — он соберет десять людей, и тогда, возможно, мы действительно перенаправим социальный протест в нужную сторону.

Об этой победе внутри себя — песня нашего друга и товарища Ильяса Аутова. Она называется «Разговор с дедом. Песня о войне». После этого я скажу заключительные слова. Пожалуйста, Ильяс.

Ильяс Аутов:

Спасибо, Сергей Ервандович, спасибо вам за вашу деятельность. За то, что Вы, как говорил Маяковский, вот такой агитатор, горлан и главарь. Должно быть много таких людей, действительно, которые ведут и светлые идеи не забывают. И несут их в жизнь, в народ и поднимают народ на борьбу.

И вы знаете, я в связи с этим вспомнил Маяковского и подумал: кого дали новые времена нам — я как человек творческий говорю — кого? Дали нам нового Высоцкого? Дали они нам нового Шукшина?

Идет подмена понятий. Вот называется «День народного единства», да? А раньше было народное братство. То есть понимаете, что такое братство народов и что такое единство народов? Сейчас во главу угла ставится блестящее будущее. Раньше мы говорили о светлом будущем. То есть надо помнить, что над нами сильно работают, подменяют понятия, и говорить об этом молодым людям, учить их сопротивляться этой мировой гидре, которая ведет нас в пропасть.

Поэтому, товарищи, давайте будем обладать светлым умом и силой духа и будем иметь впереди целью своей светлое будущее для наших грядущих поколений.

Ну, а теперь — Песня о войне.

Проснулись все, кому спалось,
На небе что-то взорвалось,
Я распахнул свое окно и глянул вверх,
И тут мне сзади говорят:
«Ты посмотри, опять бомбят!»
А я в ответ: «Да это ж просто фейерверк!»

Кому ответ?! Кто говорил?!
Ведь я один в квартире был!
Жена у матери — давно, наверно, спит.
Я обернулся — что за бред,
Передо мной стоял мой дед,
Мой дед, который в 45-м был убит.

Шинель, пилотка, ППШ,
А я стоял, едва дыша,
И головой своей мотал, чтоб сон прогнать,
Но дед не думал уходить,
Он попросил воды испить,
Потом сказал: «Присядем внук, к чему стоять!»

Напротив деда я сидел
И словно в зеркало глядел,
И дым махорки незнакомый мне вдыхал,
А он курил и говорил,
Про то, где воевал, где был
И как на Одере в него снаряд попал.

Тут его взгляд задумчив стал,
И дед надолго замолчал,
Потом вздохнул и произнес: «Скажи мне, внук,
Ты отчего же так живешь,
Как будто свой башмак жуешь,
Как будто жизнь для тебя сплошной недуг?!»

Я растерялся, но потом,
Ему все вывалил гуртом:
Что современный человек такая дрянь,
Что я ишачу на козла,
Что в людях совесть умерла,
И что отмыться им не хватит в мире бань.

Я что-то там еще кричал,
Но тут кулак на стол упал,
Горящим страшным взглядом дед меня сверлил:
«Тебе б со стороны взглянуть,
Мой внук, на жизни твоей суть
И ты б тогда совсем не так заговорил!

Ты был талантлив, всех любил,
Но всё в деньгах похоронил,
Искал разгадку смысла жизни, а теперь?!
Ты ищешь баб на стороне,
Забыл о сыне и жене,
И между миром и тобой стальная дверь.

Неужто ради ваших склок,
За хлеб и зрелища мешок,
Мы погибали под огнем фашистских крыс?
Эх, нету Гитлера на вас,
Тогда б вы поняли за час,
Всю ценность жизни, ее прелесть, ее смысл!»

Уже рассвет входил в мой дом,
И пели птицы за окном,
Солдат исчез, и я вдруг начал понимать:
В любом из нас сидит война,
Не знаю, чья в этом вина,
И нам нельзя на ней, ребята, погибать!

В любом из нас сидит война,
Не знаю, чья в этом вина,
Но нам нельзя ее, ребята, проиграть!