Рассмотрим подробнее бои советских войск с власовцами у Эрленгофа 13–14 апреля 1945 года.
В 6 часов утра 13 апреля власовская артиллерия обрушила огонь на позиции 415-го пулеметно-артиллерийского батальона. В 6:55 власовцы силами до одного пехотного батальона атаковали правый фланг плацдарма и смогли ворваться в первую траншею, но красноармейцы огнем пулеметов и ручными гранатами отбросили их. В 9:30 власовцы атаковали левый фланг, так же силой до батальона пехоты при мощной артиллерийской поддержке. Им удалось вытеснить из первой траншеи один из взводов 415-го пулеметно-артиллерийского батальона, однако попытки ворваться во вторую траншею советские бойцы остановили ружейно-пулеметным огнем. В течение дня вражеские самолеты атаковали огневые позиции артиллеристов 415-го пулеметно-артиллерийского батальона, а артиллерия 1-й дивизии РОА вела обстрел переправ. Генерал-майор Лихов направил на плацдарм по одной роте от 356-го и 16-го пулеметно-артиллерийских батальонов и усиленный взвод разведроты, благодаря чему советские части уверенно отбили еще четыре атаки, предпринятые власовцами. Ночью наступило затишье, которым командир укрепрайона воспользовался для подтягивания к плацдарму дополнительной артиллерии и подвоза боеприпасов.
В 6:30 утра 14 апреля советские орудия и минометы на плацдарме и на восточном берегу за ним произвели 10-минутный артналет, после чего бойцы 415-го пулеметно-артиллерийского батальона решительно контратаковали власовцев. Как записано в отчете 119-го укрепрайона, «противник не выдержал нашего стремительного удара и откатился в свое расположение» — то есть, говоря проще, власовцы побежали.
За два дня боев 119-й укрепрайон потерял, согласно его журналу боевых действий, 13 человек убитыми и 23 ранеными, а потери противника оценивались в 350 убитых и раненых. По данным Фрелиха, дивизия Буняченко потеряла 370 человек.
Командир германского 1233-го фанен-юнкерского полка «Потсдам» Фридрих-Вильгельм фон Нотц, подчиненные которого собирали брошенное власовцами при бегстве оружие, высказал по итогу боя суждение, что «русская дивизия имела в то время один лишь интерес — самосохранение».
Власовцы не замедлили дополнительно подтвердить мнение фон Нотца. Близилось советское наступление на Берлин, и войска 1-го Белорусского фронта уже проводили на разных участках масштабную разведку боем. Буняченко отдал приказ вывести части 1-й дивизии РОА с передовой. Власовец Артемьев вспоминал: «Солдаты и офицеры немецких частей с недоумением смотрели на отходящие русские полки, не понимая, что происходит <…> Наступившая темнота дала возможность отвести части, участвовавшие в бою, незаметно для советских войск. Генерал Буссе был ошеломлен действиями дивизии. Он не мог допустить такого грубого нарушения своего боевого приказа и столь дерзкого неповиновения со стороны генерала Буняченко, а поэтому и не был готов к противодействию».
Буняченко как чуял, когда следует покинуть неуютную передовую, — 16 апреля началась Берлинская операция. Осознавая, что попадание под каток советского наступления несовместимо с главным интересом власовцев, Буняченко принялся выводить свою дивизию на соединение с остальными силами РОА.
Стресс от неподобающего передовикам идеологической борьбы участия в боевых действиях обеспечил 1-й власовской дивизии прилив энергии — всего за два дня соединение преодолело свыше 100 километров и остановилось на отдых в районе Клеттвица.
На следующий день в расположение дивизии Буняченко прибыли германские офицеры, передавшие приказ занять оборону на новом участке фронта, на что Буняченко незамедлительно потребовал предоставить ему Власова. Офицеры вермахта удовлетворить требование Буняченко не смогли, поскольку, по их словам, Власов в это время занимался «важными русскими вопросами». Завершился разговор длинной тирадой командира 1-й дивизии РОА, грозно пообещавшего нацистам: «Помните, что мы безжалостно будем истреблять на своем пути все препятствующее нам!»
Спустя день власовцы, самовольно пополнив свои запасы из расположенных неподалеку германских складов, продолжили свой поход прочь от фронта. В пути дивизия встретилась с 4-м пехотным полком, и уже вместе войска Буняченко 23 апреля достигли Дрездена, в окрестностях которого снова остановились на отдых.
Так 1-я дивизия РОА вышла из полосы группы армий «Висла» и попала в зону группы армий «Центр». Командующий группы армий «Центр» Фердинанд Шернер сразу обратил внимание на нежданных гостей и приказал им занять оборону на подступах к Дрездену. Буняченко ожидаемо отказался и в 2 часа ночи 24 апреля повел дивизию дальше на юг. По свидетельству власовца Артемьева, «накануне вечером в 12 километрах от расположения дивизии разведкой были обнаружены советские танки. Времени терять было нельзя, необходимо было двигаться вперед, и как можно скорее». Очевидно, после событий у Эрленгофа одно известие о появлении красных войск в округе придавало власовцам сил для движения прочь.
Вот только возле Бад-Шандау на пути представителей «третьей силы» возникло препятствие — река Эльба. Мост через реку был заминирован, и командир германского заслона запретил проход по нему. В принципе, 1-я дивизия РОА вполне могла просто раздавить этот заслон, однако, как заметил Артемьев, «самое же незначительное столкновение привело бы к началу больших боевых действий, которых дивизия, несмотря на свою готовность, хотела благоразумно избежать». Проще говоря, даже с горсткой германских солдат власовцы вступить в бой боялись. Но Буняченко нашел выход из положения и попросил хотя бы дать переправить на другой берег медсанбат. Германский командир поддался на уговоры и приказал разминировать проход, по которому вслед за медсанбатом тут же двинулась вся дивизия. Сбитые с толку солдаты заслона сопротивления оказывать не стали.
Заслонившись Эльбой от красной угрозы, Буняченко снова предоставил своим людям отдых. И тут прибыл еще один германский связной офицер, предложивший Буняченко приехать к Шернеру. Командир 1-й дивизии РОА попросил передать командующему группой армий «Центр», будто повредил себе ногу в автомобильной катастрофе, а посему приехать, к своему глубочайшему сожалению, не может.
Вскоре вокруг наслаждавшейся отдыхом в весенних горах 1-й власовской дивизии начали сосредотачиваться эсэсовские части. Утром 25 апреля Буняченко поднял дивизию по тревоге и проделал еще один 30-километровый переход, достигнув района к западу от Дечина. Двигаться дальше не позволяло почти полное исчерпание припасов — топливо для автотранспорта и бронетехники выгорело полностью, а фуража и продовольствия оставалось на одни сутки.
26 апреля дивизию посетил начальник штаба группы армий «Центр» генерал-лейтенант Ольдвиг фон Натцмер, передавший требование Шернера принять участие в боевых действиях против Красной Армии в районе Брно. Натцмер также сообщил, что Шернер обещал дивизии Буняченко плохие последствия в случае отказа подчиниться.
Буняченко, похоже, все больше нравилось давать гитлеровцам обещания и затем нарушать их, так что он заявил о принятии требований Шернера. Натцмер незамедлительно написал приказ о выдаче 1-й дивизии РОА всех необходимых для марша припасов. Разумеется, держать слово Буняченко не собирался, и дивизия двинулась не в сторону Брно, а дальше на юг. 27–28 апреля власовцы преодолели еще 120 километров.
28 апреля в расположение дивизии на самолете прибыл Шернер в сопровождении нескольких офицеров и… Власова.
Командующий группой армий «Центр», несмотря на его ставшую легендарной в вермахте безжалостность, снискавшую ему у германских солдат и офицеров прозвище Кровавый Фердинанд, с Буняченко разговаривал весьма вежливо и только осведомился, какой план у командования 1-й власовской дивизии. А вот Власов обрушился на Буняченко с упреками и заявил о необходимости беспрекословного подчинения Шернеру. Теперь Буняченко посчитал излишним сдерживаться и заявил, что никакой РОА не существует, дивизией командует не Власов, а он, и он будет действовать по своему усмотрению. Шернер, выслушав эту тираду, счел за лучшее покинуть «третью силу» вместе с остальными германскими офицерами.
После этого 1-я дивизия РОА с присоединившимся к ней Власовым двинулась далее вглубь Чехословакии. Теперь власовцы надеялись поскорее сдаться в плен американцам. При этом они старались лишний раз не попадаться на глаза гитлеровцам, и потому первостепенной своей задачей видели как можно большее отдаление от советско-германского фронта.
Тем временем в Чехии стихийно развивались непредвиденные события. Крах Третьего рейха фактически стал свершившимся фактом. В этой ситуации коллаборантское правительство образованного в 1939 году на территории Чехии протектората Богемии и Моравии разрешило чехам вывешивать на улицах национальные флаги, очевидно, в надежде на снисхождение со стороны стран Антигитлеровской коалиции. Чехи же, начав с вывешивания своих флагов, быстро перешли к срыванию флагов нацистских, а также уничтожению вывесок и указателей на немецком языке. Начались стычки между чехами и германскими войсками.
В Праге представители антифашистского Чешского национального совета посчитали необходимым в последние дни войны показать всему миру, что и в Чехии есть движение Сопротивления, и начали восстание. К восстанию примкнули и власти протектората, еще недавно исправно служившие Гитлеру, — утром 5 мая премьер-министр протектората Рихард Бинерт призвал всех присоединиться к повстанцам.
К вечеру того же дня чехи фактически выбили гитлеровцев из Праги, и германское командование решило пойти на переговоры, чтобы выиграть время на стягивание войск. Немцам необходимо было подавить восстание в Праге, чтобы обеспечить себе отход на запад для сдачи в плен американским или британским армиям.
В ночь на 6 мая усиленные германские части вновь ворвались в Прагу и завязали ожесточенные бои с повстанцами. Чехи стали призывать на помощь всех, кого только можно, — и Красную Армию, и американцев. Также повстанцы отправили эмиссаров и в 1-ю дивизию РОА, воззвав к «славянской солидарности».
2 мая 1945 года, когда выступления чехов против гитлеровцев только-только начинались, германский комендант Праги генерал пехоты Рудольф Туссен отправил 1-й дивизии РОА ультимативный приказ: «Если дивизия уклонится от в свое время предписанной дороги и уклонится от поставленной ей с этим задачи — то против дивизии будет применена вооруженная сила».
Феноменальная интуиция, позволившая Буняченко ретироваться с фронта на Одере аккурат перед началом Берлинской операции, теперь подсказала ему, что угрозы Туссена совершенно серьезны, а потому власовцы двинулись на Прагу. Вместе с тем Буняченко понимал, что едва ли американцы станут принимать в свой плен тех, кто буквально перед самой сдачей принял участие в нацистской карательной акции, а потому «на всякий случай» сообщил чешским делегатам, что «при крайней необходимости» поддержит повстанцев.
Вечером 5 мая передовые части 1-й дивизии РОА добрались до Праги, а на следующий день к чехословацкой столице подступила основная масса власовцев. Общая численность германских войск в районе не превышала 10 тысяч человек, тогда как в рядах повстанцев сражалось более 30 тысяч. В этих условиях 20 тысяч коллаборационистов не побоялись вступить в бои против своих хозяев.
Тогда же, 6 мая 1945 года, власовцы узнали, что американцы не собираются двигаться восточнее разграничительной линии, установленной по договоренности с советским командованием. Это означало, что, оставаясь в Праге, власовцы оказались бы в окружении приближавшихся соединений Красной Армии. И тогда офицеры 1-й дивизии РОА начали торопливо искать возможности выхода из боевых действий.
7 мая к власовцам прибыл германский офицер с письмом от Туссена, имевшим следующее содержание: «В этот трудный момент, когда вы, власовцы, и мы должны объединяться против нашего общего врага — коммунизма, вы повернули оружие против нас. Считаю это недоразумением и прошу вас прекратить боевую активность против нас. Завтра, 8 мая, Прага будет очищена от чешских повстанцев». Таким образом, Туссен фактически предлагал замять случившийся конфликт, чем Власов и Буняченко не преминули воспользоваться.
Поклонники Власова часто утверждают, что причиной отхода 1-й дивизии РОА из Праги стало сообщение чешского радио: «Чешский Национальный Совет заявляет, что действия генерала Власова против немецких войск являются личным делом этих частей, а Чешский Национальный Совет не имеет с ними никакого политического соглашения». Но это заявление явно стало для власовцев лишь поводом для того, чтобы покинуть Прагу. Очевидно, что вступление дивизии Буняченко в бои против германских войск было спровоцировано ультиматумом Туссена от 2 мая, и примирительное письмо коменданта коллаборационисты восприняли с облегчением. Да и 6–7 мая власовцы зачастую не сражались против германских подразделений, а, пользуясь германским обмундированием, внезапно окружали и разоружали неготовых к такому повороту событий немцев. При этом, как признает тот же Ауски: «РОА не сдавало трофейного оружия чешским повстанцам».
8 мая 1-я власовская дивизия покинула Прагу, оставив повстанцев сражаться против гитлеровцев.
Таким образом, утверждения об освобождении Праги от оккупантов власовцами являются откровенной ложью. В действительности столицу Чехословакии освободила Красная Армия и союзные ей вооруженные силы.
6 мая к Праге с северо-запада устремились войска 1-го Украинского фронта и оперативно подчиненной ему 2-й армии Войска Польского. Навстречу им с юго-востока двинулся 2-й Украинский фронт маршала Родиона Малиновского и действовавшие вместе с ним 1-я и 4-я румынские армии. А с востока теснили группу армий «Центр» армии 4-го Украинского фронта генерала Андрея Еременко вместе с 1-м чехословацким армейским корпусом. Силы Красной Армии и ее союзников быстро сужали оперативный мешок, в котором оказалась группировка генерал-фельдмаршала Шернера, а в Праге танковым армиям 1-го и 2-го Украинских фронтов предстояло завязать горловину этого мешка, закрыв нацистам путь на запад.
В ночь на 9 мая 3-я и 4-я Гвардейские танковые армии, возглавляемые генерал-полковником Павлом Рыбалко и генерал-полковником Дмитрием Лелюшенко, совершили 80-километровый марш-бросок и вступили на улицы Праги, охваченные боями между чешскими повстанцами и гитлеровцами. Германские солдаты и офицеры сражались в городе с особым ожесточением, поскольку понимали, что только через Прагу у группы армий «Центр» еще оставалась хотя бы зыбкая возможность прорваться на запад.
Вскоре в столицу Чехословакии вступили и подвижные соединения фронтов Малиновского и Еременко. К исходу дня Прага была освобождена от оккупантов. Кольцо вокруг группы армий «Центр» замкнулось.
Хотя Шернер фактически отказался следовать акту о безоговорочной капитуляции, окружение повлияло на его солдат, начавших в массовом порядке складывать оружие: например, 1-й Украинский фронт за 5–8 мая захватил в плен только 2002 германских солдата и офицера, а с 9 по 12 мая — целых 256 659. Тем не менее некоторые германские части не сложили оружия и после 9 мая, и еще многие бойцы Красной Армии полегли в Чехословакии. Безвозвратные потери советских войск в ходе Пражской операции составили 11 265 человек, чехословацкие, польские и румынские войска безвозвратно потеряли 112, 300 и 320 человек соответственно.
Утром 10 мая бежавшие от Праги власовцы встретились-таки с американскими подразделениями. Однако американцы потребовали от Буняченко разоружить дивизию, и ему пришлось подчиниться. Один из власовцев так передавал свои впечатления от обманутых ожиданий: «Американцы принимали РОА как сдавшихся в плен. На роту оставлялось по 10 винтовок. Офицеры, впрочем, оставались при оружии. Нам был дан срок в 36 часов, в течение которого в штаб 11-й дивизии должны прибыть девять наших офицеров для окончательной сдачи наших частей. В течение этих 36 часов американцы прекращают всякие военные действия против нас. Никакой гарантии о нашей дальнейшей судьбе дано не было: эта судьба будет решаться в Вашингтоне политиками».
Попытки отдельных власовских частей пройти в союзную зону американцы пресекали выдвижением танковых заслонов.
11 мая вблизи расположения власовской дивизии показались и первые советские танки. К тому времени другие контингенты власовцев (недоформированные 2-я и 3-я дивизии и еще ряд частей и служб общей численностью 25 тысяч человек), оказались в союзной зоне и были захвачены американцами в плен.
Утром 12 мая Буняченко отдал приказ распустить дивизию и переходить в союзную зону мелкими группами и поодиночке. Впрочем, к тому времени многие власовцы уже предпочли добровольно сдаться Красной Армии — таких набралось 3–4 тысячи всего за одну ночь.
В тот же день командир мотострелкового батальона 162-й танковой бригады 25-го танкового корпуса капитан Михаил Якушов при содействии власовского офицера Петра Кучинского и личного шофера Власова Ильи Комзолова захватил самого «командующего» РОА и «председателя» КОНР, пытавшегося пробраться в американскую зону.
В конце мая 1945 года американцы начали выдавать и власовцев, оказавшихся на занятой ими территории.
На этом история Русской освободительной армии закончилась.
Описывая коллизии бегства от боев «доблестной» РОА, столь искусным образом маневрировавшей между фронтами, сложно не вспомнить известный анекдот про «неуловимого» американского ковбоя:
— Вон скачет неуловимый ковбой Джо…
— А почему он неуловимый?
— Да потому что он никому на фиг не нужен…
Нельзя сказать, что РОА на последнем этапе войны совсем была не нужна своим немецким покровителям, однако толку от нее было, так сказать, как от козла молока. Тем смешнее сегодня читать про власовцев, «освободивших Прагу»…
Вот такие они были на деле, «борцы за свободу России от большевистского ярма». Шкурники, прикрывавшиеся громкими словами, презираемые своими германскими хозяевами и не способные решительно ни на какие действия, сопряженные с необходимостью пожертвовать чем-либо, кроме собственной чести и человеческого достоинства. Очевидно, что ближайшей целью прославления подобных персонажей, откровенно навязываемого сегодня вкупе с принижением подвига советского солдата и приравниванием коммунизма к фашизму, является превращение русского народа в тех самых russische Schweinen. Долговременным же результатом такого глобального переверстывания добра и зла, черного и белого, такого позорного надругательства над подвигом и жертвами миллионов может стать лишь одно — возвращение мира к новым формам антигуманизма и фашизма.