Посетовав на клеветников, оскорблявших благородную Клавдию Квинту, Овидий начинает восхвалять эту жертву низменной клеветы. Вот как именно восхваляет Овидий эту, видимо, далеко небезгрешную представительницу великого рода Клавса:

Вот появилась она меж достойнейших в шествии женщин,
Вот зачерпнула рукой чистой воды из реки,
Голову трижды кропит, трижды к небу возносит ладони%br,
Пав на колени, глядит неотрывно на образ богини
И, волоса распустив, так обращается к ней:
«О небожителей мать плодоносная, внемли, благая,
Внемли моим ты мольбам, коль доверяешь ты мне!
Я не чиста, говорят. Коль клянешь ты меня, я сознаюсь:
Смертью своей пред тобой вины своей искуплю.
Но коль невинна я, будь мне порукою в том предо всеми:
Чистая, следуй за мной, чистой покорна руке».
Так говоря, за канат она только слегка потянула%br:
Двинулась Матерь Богов, отвечая движеньем моленью, —
Громкий и радостный крик к звездам небесным летит.

Возможно, что кто-то из тех, кто читает этот текст, искренне верит в способность Кибелы откликнуться на призыв представительницы великого рода Клавсов и, откликнувшись, помочь кораблю сойти с мели и пойти нужным курсом с тем, чтобы прибыть в нужное место.

Думаю, что верующих в эту способность Кибелы среди тех, кто знакомится с этим текстом, не так уж много. Гораздо больше таких верующих было в эпоху Овидия. Но даже у древних римлян, веровавших в Кибелу, могли возникнуть определенные вопросы по поводу конкретных обстоятельств, сообщенных Овидием.

Например, почему у всех, кто видел, как Клавдия Квинта зачерпнула чистой воды из реки и трижды окропила себя этой чистой водою, воздев к небу ладони, возникло ощущение, что Клавдия Квинта помешалась? А ведь у Овидия прямо так и сказано: «Думали все, кто смотрел, что помешалась она».

Если бы Клавдия Квинта жила в XXI столетии, то, может быть, у кого-нибудь из наблюдающих, как она кропит себя водой и воздевает к небу руки, и возникли бы сомнения в ее психической адекватности. Но думаю, что не у многих. Остальные сказали бы, что женщина исполняет какой-то ритуал.

Так отреагировали бы на это современные итальянцы, если бы женщина зачерпнула воды, например, из Тибра и начала бы кропить себя и воздевать руки к небу. Подчеркиваю, даже если бы у этой женщины не было бы никаких оснований к подобному деянию, если бы она кропила себя и воздевала руки к небу непонятно по какому поводу, у современных итальянцев это не вызвало бы желания позвонить в скорую помощь. И у современных москвичей такого желания не было бы в случае, если бы женщина просто вышла из своего дома посередь обычного белого дня, подошла к Москве-реке, зачерпнула из нее воды и начала кропить себя и воздевать руки к небу.

Но ведь Клавдия Квинта не современная римлянка или москвичка. Она живет в эпоху, когда ритуальные омовения никак не могут вызывать той реакции, которая описана Овидием. Такие омовения в те времена — не аномалия, а норма.

Клавдия Квинта — это исторический персонаж. Она жила в III веке до нашей эры (родилась около 248 года до нашей эры и умерла после 204 года до нашей эры). Клавдия Квинта — дочь Публия Клавдия Пульхра, римского военачальника и политического деятеля, видного представителя уже обсужденного нами рода Клавдиев.

Дополнительно сообщаю читателю, что этот сабинский, как мы уже убедились, род имел в Древнем Риме не просто высокий, а высочайший статус. Всё древнейшее римское население делилось на три трибы, то есть три крупнейших общины, имевших право на свое отдельное политическое представительство.

Триб только поначалу было три. Затем, по мере завоевания римлянами Италии, количество триб сильно возросло. К 241 году до нашей эры триб уже было тридцать пять. Но и при таком возрастании трибы не теряли полностью своего значения. И как бы ни выросло количество триб, первоначальные три трибы всегда сохраняли особое значение.

Каковы же эти три первоначальные трибы, в каждую из которых входило до трехсот родов?

Первая из таких триб — Рамны или латины. Латины считались основой римского народа. Часть современных ученых считает, что латины переселились на Апеннинский полуостров во время италийского бронзового века откуда-то с востока, скорее всего, из Малой Азии или с Балкан. И поэтому есть дополнительные, не до конца мифологические основания для того, чтобы приравнять это племя, сформировавшее ядро будущего римского народа, к потомкам Энея.

Вторая триба — Тиции, они же сабины. Это как раз та триба, в которой самое почетное место занимает род Клавдии Квинты.

Третья триба — Луцеры, они же этруски. Этруски — пожалуй, самый загадочный из народов, населявших Апеннины. Они задолго до римлян создали высокоразвитую культуру. Эта культура оказала большое влияние на римлян. В какой-то мере они нами уже обсуждены. Развивать сейчас это обсуждение — значит отвлекаться от основной темы.

Нам на данном этапе исследования важно установить, что сабины формировали отдельную трибу. Клавдии — это римский род сабинского происхождения, входящий во вторую — сабинскую — трибу.

Род Клавдиев состоял из нескольких ветвей, одна из которых отстаивала права плебеев, а другая отличалась особым аристократическим высокомерием и особо упорно отстаивала права патрициев.

Для нас важна та ветвь, которая отстаивала права патрициев. Важнейшим ее представителем был Тиберий Клавдий Нерон, женившийся на некоей Ливии Друзилле (58 г. до н. э. — 29 г. н. э.).

Как сам Тиберий Клавдий Нерон, так и его жена Ливия Друзилла были на стороне Брута и Кассия, знаменитых убийц знаменитого Гая Юлия Цезаря. Соответственно, они воевали против Октавиана, будущего императора Августа, покровителя Овидия и Вергилия. Разгром убийц Юлия Цезаря произошел в битве при Филиппах. В этой битве покончил с собой главный антицезарианец Брут. Вместе с ним покончил с собой и отец Ливии Друзиллы.

Муж Ливии Друзиллы — Тиберий Клавдий Нерон — с собой не покончил. Он продолжил борьбу с Октавианом. Причем был в этом последователен. Он поддерживал всех противников Октавиана: не только антицезарианца Брута, но и цезарианцев, входивших в узкий круг победителей Брута.

Ливия Друзилла и ее муж были беглецами, спасавшимися от Октавиана на Сицилии и в Греции.

От брака Ливии Друзиллы и Тиберия Клавдия Нерона родился Тиберий Юлий Цезарь Август (42 г. до н. э. — 37 г. н.э.) — второй римский император из династии, которая после его воцарения стала называться (внимание!) аж династией Юлиев-Клавдиев (Юлиев — по первому императору Августу, Клавдиев — по второму императору, Тиберию).

Но как же удалось сыну гонимых Октавианом сторонников Брута так возвыситься, притом что возвыситься он мог только при помощи Октавиана?

В 39 году до нашей эры Октавиан провозгласил амнистию. Это позволило Тиберию Клавдию Нерону и его жене Ливии Друзилле вернуться в Рим. Октавиан влюбился в Ливию Друзиллу, развелся со своей второй женой ради того, чтобы жениться на Ливии. Соответственно, Тиберий Клавдий Нерон предоставил Ливии развод с тем, чтобы она могла стать женой императора. Октавиан и Ливия вступили в брак, нарушив римскую традицию, согласно которой разведенные могли жениться только по прошествии достаточно большого периода времени. Тиберий Клавдий Нерон присутствовал на свадьбе.

Ливия Друзилла стала не только женой, но и одним из ближайших советников Октавиана. Она принимала большое участие в государственных делах, была официальным советником и помощником императора Августа. Август поощрял Ливию Друзиллу к занятиям политикой и финансами. Очень многие из высших имперских деятелей были обязаны своим восхождением именно Ливии Друзилле и входили в ее клан.

У Ливии Друзиллы и Августа не было детей. При этом у Августа от предыдущего брака была лишь дочь Юлия Старшая. Ну так вот. Ливия вознамерилась обеспечить передачу власти от Августа к своим детям, не являвшимися детьми Августа, к детям от Тиберия Клавдия Нерона. Почти невыполнимая задача! Но Ливия была женщиной невероятно незаурядной и смогла решить задачу, невыполнимую для тех, кто не обладает подобной незаурядностью.

В 23 году до нашей эры умирает племянник Октавиана Августа Марк Клавдий Марцелл (42 г. до н. э. — 23 г. до н. э.) — сын Октавии Младшей, старшей сестры первого римского императора, и первый муж Юлии Старшей, единственной дочери Октавиана Августа от первого брака. Именно Клавдий Марцелл рассматривался Октавианом Августом как наиболее желанный преемник. Он умирает первым. Затем умирают другие.

Последовательность их устранения такова.

В 25 году до нашей эры Клавдий Марцелл женится на злосчастной Юлии Старшей для того, чтобы через два года умереть. Перед тем, как он умер, тяжело заболевает его ближайший друг, император Октавиан Август. Марцелл умирает уже после того, как Октавиан Август выздоравливает.

Заболев, Октавиан Август передает дела не Марцеллу, которого, возможно, хочет спасти от уничтожения, а двум другим своим преемникам: Марку Випсанию Агриппе (63 г. до н. э. — 12 г. до н. э.) и Гнею Кальпурнию Пизону (43 г. до н. э. — 20 г. н.э.).

Марцелла, своего друга и возможного преемника, Октавиан Август, как мы только что убедились, не спас. Не спас он и того Марка Випсания Агриппу, которому, заболевая, передавал свои полномочия. Агриппа, которому, заболев, Октавиан Август передал свой перстень с печатью, — выдающийся римский государственный деятель и полководец, ближайший сподвижник Октавиана Августа и его зять, муж единственной дочери Октавиана Августа Юлии Старшей. Марк Випсаний Агриппа умирает в 12 году до нашей эры, задолго до кончины Октавиана Августа.

Октавиан Август делал своим наследником поочередно и Агриппу, и Марцелла. И каждый раз за спиной очередной интриги с передачей наследства, ослаблявшей обоих условных наследников, стояла Ливия Друзилла.

Смерть Марцелла усилила Агриппу. Октавиан Август чувствует, что ему надо на кого-то опереться. По совету своего ближайшего друга Гая Цильния Мецената (70 г. до н. э. — 8 г. до н. э.), не имевшего личных претензий на власть и занимавшегося только проблемами культуры, Октавиан Август усыновляет Агриппу и женит его на своей дочери Юлии, вдове Марцелла.

Ливия Друзилла справедливо рассматривает каждого очередного мужа распутной и красивой Юлии как потенциального наследника Октавиана. И делает надлежащие выводы.

Нет никаких сомнений в том, что если бы Агриппа не умер, то Октавиан назначил бы его своим преемником. Как по причине особого расположения к Агриппе, так и потому, что он был мужем его единственной дочери. Но Агриппа умер — считается, что не без помощи Ливии, — а единственная дочь Октавиана Августа стала вдовой. И стало понятно, что муж этой вдовы получит большую фору в борьбе за политическое наследство Октавиана Августа. Но кто же станет этим мужем?

Ливия Друзилла твердо решила сделать мужем этой — особо значимой для решения ее задачи — вдовы своего сына Тиберия. Но Тиберий уже был женат! Причем женат он был на Випсании Агриппине, дочери Марка Випсания Агриппы. Тиберий любил и уважал свою жену и в высшей степени не собирался с ней разводиться. Но Ливия Друзилла решила этот вопрос — она развела Тиберия с Випсанией. Этого Тиберий никогда не мог простить своей матери Ливии.

Разведя Тиберия с дочерью Агриппы, Ливия женила сына на вдове Агриппы, она же — единственная дочь Октавиана Августа Юлия Старшая. Этот ход в зловещей и масштабной игре означал, что Тиберий получает свой политический шанс. А поскольку руководит им мудрая и всемогущая Ливия, то этот шанс из эфемерного превращается в реальный.

Можно было бы рассмотреть и другие кровавые шаги Ливии, направленные на достижение цели и приведшие к смерти других потенциальных наследников Октавиана Августа. Но мы здесь не имеем права зацикливаться на этом аспекте древнеримской большой игры. Потому что главное для нас — не кровавая конкретная дворцовая политика Древнего Рима, этого предтечи нынешнего Запада, а тогдашняя политическая метафизика и ее наследование на современном этапе.

Поэтому я сознательно свожу систему политических игр, приведших к победе Тиберия, к тому, что только что описал. И сообщаю читателю, что это не мои домыслы. Что великий римский историк Тацит прямо говорит о том, что на совести Ливии смерть нескольких таких конкурентов. И что в итоге Август признал Тиберия, сына Ливии и Тиберия Клавдия Нерона, своим преемником.

Один из римских историков — Дион — утверждает, что Ливия отравила и самого Августа, использовав для этого пропитанные ядом плоды фигового дерева. Но этого не подтверждают другие римские историки — Светоний и Тацит.

Август сохранил до конца жизни любовь к Ливии и бесконечное уважение к ее мудрости и политическим талантам. Ливия была его любимым советником. Она всё время находилась рядом с ним. Август умер 19 августа 14 года нашей эры. Он умер на руках у Ливии и своего преемника Тиберия, сына Ливии и Тиберия Клавдия Нерона.

После смерти Август был обожествлен по решению сената. Август завещал Ливии треть своего состояния (две трети он завещал Тиберию). Август в этом же завещании причислил Ливию к патрицианскому роду Юлиев и дал ей имя Юлия Августа.

Тиберий, став вторым императором, поначалу очень возвысил Ливию. В 20 году нашей эры высказывания против Ливии были провозглашены государственным преступлением.

В 24 году нашей эры Ливия была удостоена чести сидеть вместе с весталками, жрицами богини Весты, покровительницы семейного и жертвенного огня. По одному из преданий считалось, что поклонению Весте римлян научил Эней. И что он же выбрал первых жриц-девственниц, весталок, призванных отправлять культ Весты.

Поскольку Ливия не только не была девственницей, но и развелась со своим первым мужем, что уж никак не позволяло ей находиться рядом с девственницами-весталками, ее законодательно закрепленное вхождение в круг весталок, по сути, означало, что Ливия является соправительницей Древнего Рима, то есть скрытым правителем государства.

Тиберия не устраивало нахождение в тени своей матери. Он наложил вето на попытку сената присвоить Ливии титул Матери отечества (Mater Patriae). Тацит считает, что Тиберий перенес свою резиденцию на Капри для того, чтобы не видеть мать.

Мать продолжала в существенной степени влиять на политику Рима. Она спасала свою клиентуру от преследований, активно участвовала в принятии важнейших решений. Более того, она воздвигла в Риме статую Августу, посвященную не только самому обожествленному императору, но и всему роду Юлиев. Члены этого рода были перечислены в надписи, которая была неотъемлемой частью статуи. На этой надписи имя Ливии было написано выше имени Тиберия.

Ливия умерла в 29 году нашей эры. Тиберий на похороны не приехал. Похоронами распоряжался преемник Тиберия Калигула (12 г. н.э. — 41 г. н.э.), ставший впоследствии третьим римским императором из династии Юлиев-Клавдиев.

После Калигулы четвертым императором Рима стал Клавдий I (10 г. до н. э. — 54 г. н.э.), еще один представитель династии Юлиев-Клавдиев, урожденный Тиберий Клавдий Друз.

Клавдий I был сыном Друза Старшего.

Напоминаю, что Друз Старший был сыном Ливии Друзиллы от ее первого брака. То есть Клавдий был внуком Ливии Друзиллы.

И Август, и его преемник Тиберий считали Клавдия человеком никчемным и чересчур занятым разного рода ученостями.

Что касается Калигулы, то он относился к Клавдию иначе, позволял ему замещать себя на ответственных мероприятиях. Калигула женил Клавдия на некоей Мессалине. Благодаря античным историкам это имя стало символом женской развратности.

Выбрав для Клавдия такую жену, Калигула издевался над своим дядюшкой. Он вдобавок еще и ограбил дядюшку, заставив его купить место жреца собственного культа (Калигула объявил себя богом и воевал с Юпитером и Нептуном). Это место можно было купить за непомерные деньги.

В итоге Калигула был убит своими охранниками-преторианцами. Которые помешали сенату восстановить в Риме республику. Клавдий за это буквально озолотил преторианцев, он принял от них присягу. И стал тем самым основателем традиции, согласно которой императоры фактически возводятся на престол именно преторианцами.

Вопреки всем ожиданиям, Клавдий стал очень жестким политическим лидером.

Он казнил кое-кого из заговорщиков, принявших участие в убийстве Калигулы. Он очень сильно централизовал власть в Риме и одновременно содействовал укреплению власти сената, которая при предыдущих императорах была фактически сведена к нулю. При Клавдии были расширены границы империи, сильно изменены законы империи, преодолены многие конфликты в провинциях. Клавдий активно развивал инфраструктуру Римской империи. При нем империю сотрясали заговоры, включая заговор той самой Мессалины, которую Калигула навязал Клавдию в качестве своеобразной жены-блудницы. Клавдий умер в 54 году нашей эры. Он был отравлен грибами. После смерти он был обожествлен.

Для нас важнее всего то, что Клавдий в 42 году нашей эры обожествил Ливию Друзиллу, присвоил ей титул «божественная Августа», отвергнув тем самым умаление Ливии, произошедшее после ее смерти, при Тиберии и Калигуле.

Только после такого краткого рассмотрения хотя бы небольшого исторического интервала жизни имперского Рима, возглавляемого династией Юлиев-Клавдиев, мы можем понять роль Клавдиев в римском имперском сюжете. Эта роль была очень велика именно благодаря Ливии, представительнице рода Клавдиев, ставшей фактической соправительницей империи вследствие особого расположения ее мужа Августа, решившего в своем завещании объединить через Ливию род Юлиев, идущий от Энея, и род Клавдиев, идущий от Клавса.

Без понимания всего этого овидиевское возвеличивание Клавдии Квинты также непонятно, как и разного рода оговорки, сопровождающие это возвеличивание. Овидий фактически возвеличивает не Клавдию Квинту, а Ливию. Причем он определенным образом очищает Квинту, а через нее и Ливию, от вполне определенной клеветы.

Отец Клавдии Квинты — Публий Клавдий Пульхр командовал флотом во время первой войны с Карфагеном и потерпел сокрушительное поражение от карфагенян. Поражение было именно сокрушительным. Ответственность за него римские историки возложили на отца Клавдии Квинты, причем обвинили они его не в бездарности, а в безбожии.

Римлянам полагалось принимать решение о битве, сообразуясь с благоволением или неблаговолением богов. О том, благоволят боги или не благоволят, полководцам сообщали жрецы-авгуры, осуществлявшие определенные гадания.

Одна из разновидностей таких гаданий — ауспиция (наблюдение за птицами). Авгуры пытались предвосхитить события, наблюдая за поведением птиц.

Согласно сведениям ряда римских историков, отец Клавдии Квинты пренебрег результатами той ауспиции, которая была проведена перед битвой с карфагенянами.

Цыплята, использованные для этой ауспиции, отказались клевать корм, а это было очень плохим предзнаменованием. Согласно требованиям эпохи, которые имели психологическое значение (воины должны были вдохновляться результатами ауспиции), отец Клавдии Квинты должен был отказаться от сражения и перенести его на другое время, добиваясь благоволения богов. Но вместо этого отец Клавдии Квинты совершил кощунство. Он сбросил священных цыплят в воду, сказав: «Пусть пьют, если не хотят есть».

По свидетельству выдающегося древнегреческого историка Полибия (206 г. до н. э. — 124 г. до н. э.), автора сорокатомной «Всеобщей истории», отец Клавдии Квинты «потерял всякое уважение у римлян и подвергся тяжким укорам за легкомысленное и безрассудное поведение, причинившее Риму столь большие потери».

Считается, что в результате поношений и преследований отец Клавдии Квинты покончил с собой. На дочь легла тень отца, который не просто опозорил Рим, но еще и проявил себя как безбожник, а это для той эпохи было тяжелейшим обвинением.

Теперь о самой Клавдии Квинте. Дело ведь не в том, что ее, так сказать, с бухты-барахты обвинили в легкомысленном поведении. Для обычных патрицианок той эпохи такое обвинение относилось к разряду умеренно тяжелых. Но Клавдия Квинта была не обычной патрицианкой! Она была весталкой, то есть жрицей богини Весты. А весталка должна была быть не просто женщиной, ведущей достойный образ жизни, она должна была быть целомудренной. Так называемые клеветники той эпохи, которых осуждает Овидий, рассуждали так: отец этой жрицы — безбожник, сама она — безбожница, наследующая безбожие отца, безбожница, нарушающая обет целомудрия, который дают весталки. А за нарушение обета целомудрия весталкам грозила смерть, а не общественное порицание.

Клавдия Квинта — это женщина из невероятно важного для Овидия сабинского рода Клавдиев, того рода, который вот-вот должен стать родом Юлиев-Клавдиев. Другая женщина из этого рода — Ливия Друзилла, которая является не просто любимой женой императора Августа, не просто его соправительницей, но и фигурой, создающей римское имперское будущее, формирующей римскую имперскую элиту.

Этой фигуре и тем, кто сделал на нее ставку, дозарезу нужен определенный образ рода Клавдиев, определенный образ сабинского слагаемого в том, что можно назвать формирующимся ядром римско-имперской элиты.

Проблема необходимого образа Клавдиев не может быть решена без задействования определенной политической метафизики. Той, которую я именую кибелианством.

(Продолжение следует.)