На протяжении веков стены темниц надежно помогали избавиться от неугодных политических противников или по крайней мере поумерить их пыл. Но бывают и исключения.

Начало нового года ворвалось в жизнь Пакистана вопросом: можно ли продолжить вести политическую борьбу из тюрьмы строгого режима?

Все началось с выхода 4 января в британском журнале The Economist статьи свергнутого в апреле 2022 года бывшего премьер-министра Пакистана Имрана Хана, который больше года рвался к реваншу и не давал насладиться властью своим противникам. В итоге борьба за досрочные выборы закончилась для него заключением в Центральной тюрьме Адиала в старой столице страны.

Засветка нелегитимности будущих выборов

В своей статье Имран Хан сразу поставил под сомнение легитимность всеобщих выборов, назначенных на 8 февраля этого года, даже в случае, если они вообще будут проведены. Голосование уже не прошло в установленные конституцией сроки, и нет гарантий, что их не перенесут еще раз.

Осенью предлогом для этого стала неожиданно появившаяся необходимость скорректировать распределение избирательных участков под данные переписи населения. Перед этим избирательная комиссия уже почти на год отложила региональные выборы, проигнорировав решения Верховного суда. В стране нарастает число терактов, и уже идут разговоры о невозможности обеспечить безопасность голосования.

В своей статье Имран Хан пишет, что отсутствие равных условий для его партии «Движение за справедливость» (PTI) уже скомпрометировало предвыборную гонку. Партия попала под пресс полиции. Регулярно идут массовые аресты руководства партии и активистов, а также разгон встреч партийных ячеек. Несмотря на это, PTI остается одной из наиболее популярных партий в стране.

По мнению экс-премьер-министра, избирательная комиссия тоже наглядно показала свою предвзятость. Для начала она отказалась признать итоги внутрипартийных выборов PTI, которые сама же потребовала провести. Потом лишила партию ее старого выборного знака «Летучая мышь».

Специфика порядка голосования в Пакистане

Стоит пояснить, что в Пакистане в бюллетенях для голосования не пишут названия партий, а вместо них используются различные символы. Значительная часть взрослых пакистанцев неграмотны, но даже тем, кто умеет читать, было бы сложно сориентироваться в длинном списке партий. Их количество иногда доходило до полутора сотен, и среди них много отколовшихся фракций крупных партий под незначительно отличающимися вариациями старых названий.

«Когда [ЦИК] выделяет партии символ, она строит весь свой имидж, всю [избирательную] кампанию вокруг этого символа», — отметил старший редактор газеты The International News Талат Аслам.

В этом смысле замена выборного знака — это еще один мощный удар по возможностям PTI.

Государство для армии — родовая особенность политической системы Пакистана

Хан прямо обвинил в преследовании своей партии «истеблишмент» — элиту армии и спецслужб, которая фактически осталась параллельной властью в стране.

В других странах подобные закрытые кланы на основе военных и части бюрократии обычно называют «глубинное государство». В первую очередь в этом контексте обсуждают их роль в политике Турции и США. Какое-то время такие разговоры при желании можно было списать на конспирологию и клеймить как теории заговора. Однако ситуация изменилась, когда о наличии «глубинного государства» в США заговорил президент Дональд Трамп.

Ситуация в Пакистане отличается тем, что половина истории страны приходится просто на время диктатуры военных. В периоды возвращения власти гражданским правительствам возникают разговоры о неучастии армии в политике, но они мало кого убеждают. Эксперты и журналисты регулярно говорят о влиянии «истеблишмента», правда обычно очень осторожно, не вдаваясь в конкретику.

Роль военных в нынешнем политическом кризисе

В заметке The Economist опальный политик дал емкое описание политического кризиса в стране, к которому, по его мнению, привела практика вмешательства генералов во внутреннюю политику.

В подтверждение этому Хан дал ретроспективу событий, начиная с вотума недоверия своему правительству. Причиной возникновения вотума и своего свержения он назвал давление США и интриги армейского руководства.

«Через несколько недель [после сигнала из США] наше правительство было свергнуто, и я обнаружил, что командующий пакистанской армией генерал Камар Джавед Баджва через органы безопасности в течение нескольких месяцев работал над тем, чтобы наши союзники и члены парламента выступили против нас», — отметил Хан.

Далее бывший премьер-министр Пакистана описывает безуспешную борьбу своей партии за проведение досрочных выборов, которая закончилась его арестом. В ответ на это PTI 9 мая начала акции протеста по всей стране, которые быстро переросли в массовые беспорядки. При этом пострадали в том числе военные объекты. Хан назвал эти погромы «операцией под ложным флагом», которая была нужна для начала прямых репрессий против его партии. В качестве доказательства провокации он привел скорость, с которой были арестованы тысячи активистов и руководство партии, невозможную без предварительной подготовки.

«В этих обстоятельствах, даже если бы выборы состоялись, они стали бы катастрофой и фарсом, поскольку PTI лишена своего основного права вести агитацию. Такая шутка с выборами приведет лишь к дальнейшей политической нестабильности», — констатировал Хан.

Статья в британском журнале The Economist стала неприятным сюрпризом для временных властей Пакистана. Имран Хан не только вынес сор из избы, привлекая внимание к гонениям на свою партию. Он дал свою цельную трактовку событий, альтернативную повестке официоза, которая оправдывала усилия по разгрому и маргинализации его партии необходимостью решительной борьбы со смутьянами и экстремистами, восставшими на армию и государство. Тем самым он дал сигнал своим сторонникам, что намерен продолжать борьбу.

К тому же он показал, что не боится, и в очередной раз всуе недобрым словом помянул армейскую элиту. Обычно это не проходит безнаказанно и трактуется как оскорбление армии, грозя государственной травлей или арестом. Правда Хан уже сидит в тюрьме и на него заведено около 200 уголовных дел. Парадоксально, но эта ситуация имеет и свои преимущества. Власть уже не может сделать ему хуже в рамках правового поля, исчерпав формальные механизмы. На этом фоне привлечение внешнего внимания может, наоборот, послужить защитой от использования неформальных методов подавления.

Реакция на статью

Реакция властей Пакистана на статью опального премьер-министра была предсказуемой. Власть не придумала ничего лучше, чем объявить статью подделкой, составленной с помощью искусственного интеллекта.

Однако Имран Хан подтвердил, что сам продиктовал материал, который потом вышел в британском журнале.

«Я беру на себя полную ответственность за статью, опубликованную недавно в The Economist», — отметил Хан в неформальной беседе с журналистами в зале суда тюрьмы Адиала.

Поводом к обвинению в использовании ИИ для написания статьи послужило то, что перед этим Хан действительно использовал возможности нейросетей для изготовления видеообращения к своим сторонникам. Правда, там не ставилось под сомнение авторство его речей.

Само появление статьи в The Economist породило скандал и поставило вопросы о том, позволяют ли тюремные правила Пакистана писать письма или статьи в какое-либо издание, тем более международное. Может ли заключенный активно заниматься политикой, находясь в тюрьме, и что говорят об этом тюремные правила Пакистана? Пока на эти вопросы нет ответа.

Куда качнется маятник пакистанской политики

По иронии судьбы в прошлом и сам Имран Хан, и его партия были обласканы поддержкой военных. Перед прошлыми выборами 2018 года его основной конкурент Наваз Шариф из партии «Пакистанская мусульманская лига-Наваз» (PML-N) оказался в тюрьме на волне скандала с «панамскими документами», когда засветилась часть теневых операций политиков из разных стран. Вслед за ним были арестованы за коррупцию многие лидеры PML-N. Они до сих пор обвиняют генерала Баджву в том, что так он расчищал дорогу для прихода к власти Имрана Хана.

Потом маятник качнулся, и теперь Хан из тюрьмы обвиняет Баджву и его наследников в преследовании уже его партии. Тем временем с клана Шарифов сняты все обвинения, а Наваз снова заявил, что не видит ничего плохого в поддержке со стороны «истеблишмента».

Как промежуточный итог можно констатировать, что Имрану Хану удалось показать миру, что он не сломался, остается в игре и сохранил свои знаменитые элитные связи с мировом сообществе. Он еще слишком популярен, чтобы тихо разделаться с его партией, не переходя к прямой военной диктатуре.

Что же может сделать в ответ на статью Хана «истеблишмент»?

Напомним, что в Пакистане решение политических проблем не раз доходило до применения террористических методов. Пакистанское общество помнит и гибель харизматического лидера, представительницы крупнейшего политического клана страны — Беназир Бхутто, а также уже имевшие место попытки покушения на самого Хана. Однако нельзя исключать и то, что статья окажется частью нового раунда внутрипакистанских переговоров, если аргументы Имран Хана окажутся убедительными. В общем, новый политический год в Пакистане обещает стать жарким.