Продолжение. Начало в № 440, 442, 445, 446, 452, 458, 462
Весь мир знает имя города, перечеркнувшего план наступления вермахта в 1942 году. Сталинград. Оно стало символом упорства, мужества и праведного отмщения. Символом настолько мощным, что его не дискредитировали ни хрущевская десталинизация, ни перестройка, ни последовавшие за ней три десятилетия русской и мировой истории, одним из главных измерений которых является последовательный антисоветизм. Думается, что Сталинграду уже не страшно ничто. Он будет жить в веках, в тысячелетиях, если будет существовать, конечно, историческое человечество.
Столь мощный символ в определенной степени затмил сам город, это имя носивший. В этом есть своя правда. Ведь Сталинград, как явление — это сложная, многоуровневая целостность. В ней не только трагическая и героическая судьба одноименного города, его людей, строений, уклада жизни, даже не только сражения на его улицах. В этой целостности — движения фронтов в десятках километров вокруг: степные окружения, контрудары, безуспешные осенние наступления, триумфальное наступление, и отнюдь не легкая ликвидация «котла». В ней надежда и отчаяние народов, схватка пропагандистских машин, стратегий, экономик, разведок, дипломатий. Целостный Сталинград огромен, он простирается далеко за пределы самого города.
Однако ирония в том, что невозможно глубоко понять феномен Сталинграда, не заглянув как бы «за» этот символ, то есть не познав город на Волге до того, как он стал ареной грандиозной битвы. Ведь, как бы то ни было, он всё же является центром, ядром этой системы. В нем сходятся все линии, в нем всё решалось. В чем была его историческая судьба от основания до начала сражения? Давайте кратко познакомимся с ней.
Царицын (так назывался город до 1925 года) впервые упоминается в исторических документах в 1589 году. Это была стрелецкая крепость, основанная царским воеводой Григорием Засекиным. Гарнизон ее составляли всего полторы-две сотни человек. Расположен Царицын был в месте наибольшего сближения Волги и Дона — здесь издревле пролегала «переволока» (то есть маршрут, по которому перетаскивали суда из одной реки в другую). Царицын входил в целую цепь подобных крепостей, главной задачей которых была охрана волжского торгового пути (царицынские стрельцы к тому же стерегли восточный край переволоки). Сейчас все эти поволжские остроги нам известны как крупные города: Самара, Саратов, Волгоград. К слову, земли эти тогда еще не входили в состав Русского царства, но принадлежали Большой Ногайской орде, которая после ряда военных поражений признала себя вассалом Москвы.
С самого своего основания и до конца XVIII века Царицын оставался малочисленным военным поселением. Однако история его более чем драматична. Часты были набеги различных степных кочевников: казахов, черемисов, черкесов. Регулярные нападения на волго-донские земли совершал и последний осколок Золотой Орды — Крымское ханство. Но кроме того, Царицын, благодаря своему стратегическому положению, постоянно оказывался в эпицентре казацко-крестьянских войн и волнений «бунташного» XVII века и не менее бурного XVIII века. Так было в период Смутного времени, в вихрях восстаний Степана Разина, Кондратия Булавина и Емельяна Пугачева. Крепость брали с боем мятежники, затем отбивали царские полки, потом в ней поднимался внутренний мятеж, и она снова переходила в руки восставших — всё это происходило с Царицыным не раз и не два. Пограничная «стрелецкая» судьба Царицына крайне драматична и просто просится на страницы военно-исторического эпоса.
Однако к концу XVIII века Царицын уже не находился в зоне постоянного противостояния царских властей с кочевыми народами и своею же русской казацкой вольницей. Граница государства отодвинулась далеко на юго-восток, и Царицын оказался в глубоком тылу. С той поры началась его мирная созидательная жизнь. Вокруг крепости возникали крестьянские поселки переселенцев из центральных губерний, к югу от Царицына возникла колония приглашенных Екатериной II немцев-гернгутеров — Сарепта-на-Волге. Земля волго-донского междуречья являлась зоной рискованного земледелия с частыми засухами, ранними заморозками и нашествиями саранчи, и потому жители Царицына и окрестностей часто вместо обработки земли выбирали труд на «отхожих промыслах»: нанимались бурлаками, чумаками, «сволочью» (работниками на переволоку от Волги до Дона, от слова «волочить»). Вместо земледелия в регионе развивается в основном различное пищевое производство — этому способствовали близость соляных промыслов (озера Баскунчак и Эльтон) и предприимчивость немецких колонистов. Именно в Сарепте в 1812 году был запущен первый в уезде завод по переработке горчицы, действующий и поныне. Несмотря на всё это, Царицын тогда оставался небольшим населенным пунктом: в 1860-х годах его численность колебалась у отметки в 7 тысяч жителей.
Но в пореформенное время рядовой уездный городок переживает взрывной рост и превращается в региональный промышленный центр. Во многом он обязан этим запуску в 1859 году Волго-Донской, а затем и других железных дорог, которые сразу кратно умножили выгоды географического положения города. Царицын становится нефтяным узлом, как сейчас сказали бы, «хабом»: здесь каспийскую нефть переливали из речных танкеров в железнодорожные цистерны для транспортировки в центральную часть страны. Близость сырой нефти дает импульс появлению нефтеперерабатывающего производства: появляются керосиновый и масляный заводы. На рубеже XIX и XX столетий в Царицын приходит тяжелая промышленность, появляются два больших завода: металлургический и орудийный, специализировавшийся на производстве и крупной полевой артиллерии. Оба они были построены с привлечением иностранных специалистов: французов и англичан (металлургический завод до революции так и называли «французским»). После революции и национализации эти предприятия получили новые имена: «Красный Октябрь» и «Баррикады». Давайте запомним их, им суждено сыграть большую роль в сталинградской эпопее.
В начале ХХ века Царицын уже представлял собой крупный город, отличавшийся от окружавших его сельскохозяйственных донских, кубанских, ставропольских земель развитой по тем временам промышленностью. В 1901 году численность его населения составляла 70 тыс. человек, с 1860 года произошел десятикратный рост! К началу Первой мировой войны население города почти удвоилось и составило 130 тыс. человек. Для сравнения: численность губернского центра Саратова (Царицын тогда входил в состав Саратовской губернии) в 1914 году составляла 235 тыс. человек. Однако нужно сказать, что бурное развитие города происходило в русле общеимперского, заданного буржуазными по своей сути реформами, а значит, порождало наравне с новыми возможностями и массу проблем для растущего населения. Городская инфраструктура не поспевала (а возможно, и не стремилась поспеть) за увеличением числа жителей, при этом городская элита, разумеется, о себе не забывала. В то время как работяги ютились в бараках на окраинах, в центре строились богатые каменные здания, началось воздвижение одного из крупнейших храмов в Российской империи — собора в честь Святого князя Александра Невского.
Наличие развитой промышленности, а значит, и крупных масс пролетариата, стало ключевым фактором в истории города в революционном 1917 году. После краха монархии рабочие заводов, объединившись с солдатами военного гарнизона, быстро стали доминирующей политической силой. К слову, большевики пришли к власти в Царицыне абсолютно демократично и раньше, чем это произошло в Петрограде. В конце августа 1917 года, после перевыборов городской думы ее возглавил большевик Яков Ерман, а городским главой стал другой член РСДРП (б) — Сергей Минин.
Во время Гражданской войны Царицын стал своеобразным форпостом большевиков на юге России, охваченном контрреволюцией. В 1918 году в город был направлен Иосиф Сталин с задачей разрешить острейший продовольственный кризис: хлеб не поступал в центральные и северные губернии России. Именно тогда силы Донской армии генерала Краснова впервые попытались взять штурмом Царицын. Сталин, разобравшись с транспортировкой хлеба, фактически возглавил оборону города, став своеобразным организационно-политическим лидером красных сил. Ключевую роль сыграли опять же крупные заводы — на них собирали и чинили бронепоезда и орудия, рабочие, отработав смену, выходили на рубежи обороны.
Белоказачьи силы Краснова трижды пытались взять Царицын, и каждый раз безуспешно. Однако четвертую атаку, уже Кавказской армии барона Врангеля, отразить не удалось. С мая 1919 года Царицын оказался в руках белых, но уже в декабре был отбит наступавшей с севера Красной Армией.
В 1925 году Царицын обрел новое имя — Сталинград. Нужно сказать, что переименование произошло снизу, по инициативе рабочей и интеллигентской общественности, оформленной в решении городского совета, которое затем лишь утвердил ВЦИК. Причем случилось это задолго до разгрома «левой оппозиции» в 1927 году и окончательного превращения Сталина в главную партийную доминанту. И уж тем более до начала массового прославления личности вождя в средствах массовой информации, топонимике и культуре. Скорее всего, главной мотивацией переименования было не служение пресловутому «культу личности» (термин вполне спорный), а отказ от ассоциировавшегося с царским режимом имени «Царицын» (хотя произошло оно вовсе не от слов «царь» или «царица», а от татарского «сары-су» — желтый песок). Сталина же решили таким образом отблагодарить за вклад в оборону города во время Гражданской войны. Были и иные варианты, например, «Мининград» — Сергей Минин, как мы помним, это один из лидеров царицынских большевиков. В пользу этой версии говорит также то, что вместе с городом новое имя получила и река, на которой он был основан — из «Царицы» она стала «Пионеркой». К слову, сам Сталин был вовсе не в восторге от инициативы царицынских товарищей. Известно его письмо секретарю Царицынского губкома по этому вопросу, где Сталин просит отказаться от «сталинградского» варианта переименования, или как минимум никак не приплетать его к этой истории.
Вместе с новым именем в город приходит и новая жизнь. Москва делает на Сталинград особую ставку в планах по индустриализации страны, в нем разворачивается сразу несколько крупных строек. В 1930 году в эксплуатацию вводится Сталинградская ГРЭС — в дальнейшем мощный источник электроэнергии для растущего города и его промышленности. В 1930 году по американскому проекту построен Сталинградский тракторный завод (СТЗ) — один из крупнейших в стране поставщиков тракторов и танков. Интересно, что первоначальную сборку оборудования завода произвели еще в США. Затем его демонтировали, доставили в СССР и под руководством американских специалистов собрали вновь и пустили в работу.
В 1931-м на юге города включился в экономику Судостроительный завод, выпускавший суда для советских речных (прежде всего волжского) и морских (прежде всего каспийского) флотов, а позже, во время войны, и корпуса танков Т-34. В том же году начал свою работу Сталинградский химкомбинат, выполнявший в числе прочего оборонные заказы. В 1932-м в самом центре города был запущен метизный завод, поставлявший стране всевозможные крепежные изделия, пружины, колесные пары для железнодорожных вагонов, а также комплектующие для тракторных и танковых гусениц.
Уже существовавшие в городе крупные заводы (металлургический «Красный Октябрь» и орудийный «Баррикады») были модернизированы и включены в тракторно-танковый кластер. Новая ГРЭС давала электроэнергию, «Красный Октябрь» варил конструкционные, броневые и орудийные марки стали, завод «Баррикады» делал орудия, метизный завод — крупные детали, Тракторный осуществлял сборку. Такая «командная игра» сразу нескольких близко расположенных крупных предприятий давала большие результаты. В 1940 году конвейер СТЗ выпускал по 3200 тракторов в месяц, а во второй половине 1941 года стал лидером страны по производству танков Т-34 (42% от всесоюзного выпуска).
Бурное развитие промышленности, конечно, сопровождалось и быстрым ростом населения. В 1930 году его численность преодолела планку в 200 тысяч человек, а в 1940 году в городе жило уже почти 450 тысяч граждан. Причем, благодаря системной политике государства, развитие не порождало острых социальных противоречий, как в царское время. Каждый новый завод создавал вокруг себя инфраструктуру жизни для своих рабочих: жилые дома, детские сады, школы и поликлиники. На стройки и впоследствии на работу массово приезжала молодежь из разных концов страны, предвоенный Сталинград был очень молод.
Новые производственные гиганты требовали подготовленных рабочих и инженеров, для этого в городе было открыто множество фабрично-заводских училищ (ФЗУ), а в 1930-м начал набор студентов Механический институт. Вместе с тем город остро нуждался в учителях и врачах — в 1931 году в Сталинграде открылся Индустриально-педагогический институт, в 1935 году — медицинский. К слову, эти вузы и сегодня составляют основу высшего образования современного Волгограда.
Сталинград 1930-х годов был во многом образцово-показательным, передовым городом молодого Советского государства. По общему объему производства он вышел на второе место в Поволжье и на четвертое в РСФСР, оказавшись в пятерке самых промышленно развитых областных центров республики вместе с городами Горький, Свердловск, Челябинск и Ростов-на-Дону. Овеянный героическим ореолом Красного Царицына, «большевистской крепости» во время Гражданской, теперь он стал стройплощадкой реального индустриального социализма. Очень важно запомнить эти две вещи. Во-первых, Сталинград — это в прошлом Красный Царицын, который в Гражданскую помог отстоять сам Сталин. Живы и еще молоды были многие участники тех событий, город дышал этой памятью, на ней воспитывали подростков, ею гордились. И во-вторых, Сталинград — это в основе своей рабочий, истинно пролетарский город. А рабочий человек, тем более тех тяжелых времен, еще не знавших автоматизации, когда многое делалось ручным трудом, «на пупок» — это особая психология, особое отношение к вызовам жизни и трудностям.
Говоря о предвоенной истории Сталинграда, нужно упомянуть и о тяжелых, трагических страницах истории. Будучи одним из сельскохозяйственных регионов страны, Сталинградский округ (тогда он входил в огромный Нижне-Волжский край) испытал на себе все трудности процесса коллективизации, усугубленные активной борьбой с колхозами значительной доли казачьего населения.
33 района будущей области (то есть более половины) в царское время входили в состав области Войска Донского. Казаки традиционно плохо принимали в свои земли «иногородних» и потому их доля в общем населении этих районов была очень велика: от 98 до 90% при общем показателе в 86% русских в сельской местности региона (по переписи населения 1939 года казаков учитывали как русских). При этом, по данным НКВД, около 85% казачества Сталинградской области во время Гражданской войны в том или ином виде принимало участие в белом движении. Однако нужно понимать, что «сплошная коллективизация» 1929–1930 годов глубоко затронула не только бывший белоказачий актив или кулачество, но и обычного «середняка», ощущавшего быструю и мощную трансформацию традиционного векового уклада под давлением государства. Итогом наложения этих факторов стала особая ярость противостояния упорствующего населения и власти. Историк Т. А. Павлова в своей фундаментальной монографии «Засекреченная трагедия: гражданское население в Сталинградской битве» пишет:
«Сопротивление казачества коллективизации варьировалось от пассивного выражения недовольства до активного, в том числе вооруженного, сопротивления — бандитизма или террористических актов мести и устрашения. В 1929–1933 годах на территории области были разгромлены три крупные подпольные повстанческие организации, охватывающие своей деятельностью по нескольку „казачьих“ районов. Их руководителями были „социально чуждые элементы“: бывшие казачьи атаманы, члены войсковых кругов и белые офицеры».
Итогом противостояния ожидаемо стали репрессии со стороны государства, загнанное вглубь недовольство и даже жажда мести. В той же книге Павлова приводит результаты работы областных органов НКВД, фиксировавших различные настроения в среде казаков: от скептических до радикальных. В документах встречаются, например, такие суждения: «Колхоз — крепостное право… Мы не хозяева своего добра, а батраки. Хозяева те, кто ездит на легковых машинах и распоряжается нами», «сейчас все против Троцкого, он был против колхозов, за единоличников, говорил, что из колхозов ничего не выйдет, так оно и есть. Если бы руководил Троцкий, совсем было б другое». Или: «Нужно убить Сталина, устроить Варфоломеевскую ночь — вырезать всех коммунистов, тогда жизнь стала бы лучше, и страной руководил Троцкий», «если бы Тухачевский убил Сталина, нам бы жилось лучше».
Этот тлеющий огонь еще даст о себе знать в другой сложнейший период предвоенного времени — во время вышедших из-под контроля операций НКВД по выявлению политических противников сталинского курса и потенциальных коллаборационистов. Но этот сюжет мы рассмотрим во второй части обзора истории Сталинграда. В ней мы увидим картину того, как менялась жизнь города и области на пороге большой войны и во время первого ее года, когда город на Волге еще оставался глубоким тылом…