Австралия пообещала продолжать ужесточать санкции в ответ на военную спецоперацию России на Украине, но у нее практически нет экономических рычагов воздействия на Москву, пишет 25 февраля обозреватель Guardian Australia Дэвид Херст.

Журналист опирается на мнения экспертов и данные торговой статистики. Австралия занимала 94-е место в списке основных экспортных направлений России до объявления пандемии коронавируса, после чего долю импорта из России австралийское «министерство иностранных дел и торговли округлило до 0,0%».

В свою очередь Австралия занимает 47-е место в списке источников российского импорта. В обоих направлениях наиболее значимыми торговыми партнерами России являются Китай, Соединенные Штаты и европейские страны.

Это объясняет, почему глава австралийского министерства финансов сообщил правительственному комитету национальной безопасности ранее на этой неделе, что Австралия может расширить санкции «с минимальным воздействием на австралийский бизнес».

«Торговля Австралии с Россией, по сути, незначительна с точки зрения обеих стран в широком стратегическом смысле, — говорит доктор Уильям Штольц из колледжа национальной безопасности Австралийского национального университета. — Таким образом, наши санкции должны быть частью более масштабных глобальных усилий, направленных на то, чтобы действительно изолировать российскую экономику от остального мира».

Австралия начала с введения запретов на поездки и целенаправленных финансовых санкций в отношении восьми членов Совета безопасности Российской Федерации, исключая Владимира Путина и Сергея Лаврова. Второй раунд санкций, который также вступил в силу в пятницу утром, был направлен против еще 25 должностных лиц, включая Антона Вайно, руководителя администрации президента Путина, а также военачальников и заместителей министров обороны и четырех военных фирм-подрядчиков.

Правительство Австралии также предприняло шаги по ограничению бизнеса с рядом российских банков, и Моррисон заявил в пятницу, что следующими целями станут более 300 членов российского парламента, которые поддержали военную спецоперацию Россию, вкупе с российскими олигархами, имена пока не разглашаются.

Эксперты не верят, что Австралия может сделать что-то значительное в сфере санкций. Более того, будь у Австралии больше экономических связей с Россией, введение санкций было бы для нее более болезненным. Ограничение импорта, такого как сырая нефть, возможно, должно стоять «на обсуждении», говорит Штольц, но импортеры также могут взвешивать растущие риски. «Если бы вы были предпринимателем в Австралии, ведущим бизнес с Россией, я думаю, что по собственной воле вы бы искали другие возможности. Всё это слишком неопределенно», — подчеркнул эксперт

Санкции в любом случае негативно повлияют на нее. Австралийские пенсионные фонды уже оценивают последствия кризиса. «В UniSuper мы не имеем прямого отношения к России или Украине», — говорит директор фонда по инвестициям Джон Пирс. — Однако, как и любой другой фонд, мы подвержены воздействию более высоких цен на энергоносители. Совершенно очевидно, что вторжение способствовало идеальному шторму [более высокой инфляции и процентных ставок], который уже охватил рынки»_.

А вот эффективность их против политики Путина остается под большим вопросом. «За последние 20 лет Россия закалилась против экономических санкций, — утверждает Штольц. И по поведению Путина в последние пару дней ясно видно, что его не волнует экономический удар, который нанесут его стране». Исходя из этого эксперт считает, что «одних экономических санкций недостаточно»_.

Но и в их введении Австралия играет сугубо вспомогательную роль. Премьер-министр Австралии Скотт Моррисон заявил в пятницу, что Австралия действует совместно со странами, которые имеют большие экономические интересы в России, чтобы «очень убедительно продемонстрировать, что мы все работаем вместе, чтобы изолировать Россию».

Но тут вступает в силу фактор КНР, ранее снявший ограничения с импорта российской пшеницы. «Именно поэтому, в конечном счете, отказ Китая [усилить давление] настолько проблематичен с точки зрения получения единого международного ответа, — говорит Штольц, — потому что, по сути, у вас не должно быть безопасного убежища, а на данный момент оно есть».