Лена коронавируса не боялась. Была уверена, что если заболеет, то полежит-полежит, попотеет, попьёт чай с вареньем да выздоровеет.

Врачи с опытом вообще говорят, что человек часто не верит, что умрет, даже если смерть сидит уже на койке.

Так было и с этой женщиной, попавшей в больницу с сильным поражением лёгких.

«Сейчас поколют, капельницы поделают — и станет лучше», — думала она.

Но лучше не становилось. А наоборот, смерть словно облизывалась на неё. И то и дело теряя сознание, Лена попадала в бескрайнюю темную воду, по которой бродила, бродила — и только приступ тупой боли выводил ее в реальность.

В какой-то момент она поняла, что тело ее почти не слушается, а болезнь — засасывает.

В отчаянии Лена напрягла всю себя и начала исступленно, часто дышать. Вскоре она поняла, что словно заткнута пробкой. В теле что-то бродит, но это тело закупорено.

Она стала дышать ещё чаще. Чёрная вода вдруг начинала сменяться синей, гораздо менее безнадежной.

Лена продолжала дышать.

Вошла медсестра. У женщины было совсем не городское лицо.

— Странная болезнь, — поделилась она. — Кто-то — как большой дуб, а его косит моментально. Кто-то лежит при смерти неделями, а потом выкарабкивается. Кто-то хилый, как тростинка, и не заражается, пусть вся семья болеет. Кто-то, опять же, хиляк, а его болезнь вообще не берет.

— Думаете, биооружие? — приходила в себя Лена.

— Похоже на то. Обычная болезнь так себя не ведёт. Только нам-то что? Нам лечить, а больным — выздоравливать. Или не.

Через минуту Лена узнала, что медсестра потеряла от ковида мужа.

— Мне бабка рассказывала, — говорила медсестра, — раньше больных отправляли в лес босиком и они должны были там ходить или неизвестно что делать. А сейчас вот люди лежат — и никак себе не помогают. А врач им не всегда помочь может.

Медсестра заплакала, и Лена, вся в датчиках и почти без сил, медленно-медленно потянула к ней руки. Женщины обнялись.

«21-й век, все в телефонах, небоскребы в больших городах, а сколького бедные люди лишены», — подумала Катя — так звали медсестру.

Через несколько часов Лене снилась солнечная, безупречная Америка. Научные центры, способные, казалось бы, создать человека на компьютере.

Не такой приметный человек шёл по идеально ухоженному парку и странным голосом говорил: «Нам поклонятся все».

Женщина вдруг поняла, что пандемия коронавируса — только начало. Что на очереди болезни, от страха перед которыми люди готовы будут продать хоть мать — за дозу вакцины, лекарства или за доступ к чему-то. И это полное продолжение того, что начиналось при гитлеровцах, когда тех, кто не успел пригнать корову до 7 вечера, расстреливали, а наутро после прихода оккупантов на каждом столбе висел человек. Только тогда все было прямее и откровеннее.

Совсем не так просто было понять, что дело в этом. Легко могло показаться, что, действительно, проблема глобальная, никто не виноват, и у миллионов появился повод обняться в борьбе.

Лена очнулась и снова стала быстро дышать. В областной больнице не было исправного аппарата ИВЛ, который ей требовался.

Она думала о том, что как бы тяжело ни было и какой бы страшной ни оказалась «болезнь 21 века», человек должен выжимать свои соки и сопротивляться.

Не отмечаться в «ковидной комендатуре», напуганный интернетом или самими симптомами, а уничтожать эту болезнь в себе, будь она реальная, физиологическая, или психологическая.

Лена рассказала о своём сне Кате.

— Да, такое снилось во время войны, мне рассказывали. Причём не Гитлер, а разные неприметные мужички, которые говорили: «Все поклонятся».

— Многие уже поклонились, — слабым голосом сказала Лена.

— Да.

Болезнь шла тяжело и в отдельные часы женщина отчаивалась. Но приходя в себя, она начинала часто дышать и постепенно ее сознание прояснялось, темная вода из сна сменялась светло-синей, а самодовольный америкашка точно понимал, что хоть один человек да есть на свете, который не задрожит от его вирусов, даже при смерти.

Она выписывалась похудевшая, с новыми полосами на лице, будто кожа потрескалась во время страшной борьбы, и с какой-то новой, стройной и грозной осанкой. У неё появился долгий и внимательный взгляд, который словно спрашивал: «Ты поклонился или нет?»

Уже выздоровев, она продолжала свои упражнения и думала об отнятой у людей свободе, которую теперь нужно возвращать «по молекуле». Она хорошо понимала, что каждая возвращённая такая молекула нет-нет да и подпортит «комендатуре» настроение. И улыбалась.