Перенос парада Победы в текущем году с 9 мая на 24 июня дал дополнительный толчок задуматься над тем, что для нас означает это действо.

Профессиональные историки работают с фактами. Они более подробно подгружаются в проблему и знают контекст исторических событий. ИА Красная Весна побеседовало с кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником Института истории Сибирского отделения Российской академии наук Романом Романовым не только о фактах, связанных с Великой Отечественной войной, но также о смысле, который стоит за ними.

ИА Красная Весна: Как Вы оцениваете решение провести Парад Победы 24 июня?

— На мой взгляд, эта идея уже замечательна тем, что она новая. Насколько мне известно, ни в советское, ни тем более в постсоветское время ничего подобного не было. Празднование Дня Победы всегда было привязано к дате 9 мая, что само по себе является одной из давних праздничных традиций. Пандемия коронавируса нарушила процесс воспроизводства этой традиции. И как результат — новый вызов наконец-то привел к ее дальнейшему развитию. Иными словами, наши традиции — не застывшая бронза, а живая материя, способная чутко реагировать на глобальные изменения в современном мире, сохраняя при этом ключевые смыслы. Именно поэтому проведение парада Победы 24 июня, несомненно, станет одним из значимых событий текущего года не только в России, но и в мировом масштабе.

ИА Красная Весна: Какие уличные или информационные акции Вы считаете необходимым провести 24 июня?

— В свете сказанного выше, на мой взгляд, были бы полезны те уличные и информационные акции, которые бы объясняли нашим гражданам жизненную силу традиции празднования Победы. Что важна не сама праздничная дата, а то, что наша историческая память о Победе обладает внутренней динамикой, позволяющей нам актуализировать ключевые события нашей истории в каких-то новых формах. Какими будут эти формы, зависит от самих организаторов и участников праздничных мероприятий.

ИА Красная Весна: Эксперты утверждают, что Россия нетвердо отстаивает правду о войне. По их мнению, после того, как по центральному телевидению звучат призывы увековечивать память пособников нацистов (предложение телеведущего Дмитрия Киселева об увековечивании памяти Краснова, сделанное накануне 9 мая — прим. ИА Красная Весна), нечего удивляться, что в Европе сносят памятник советскому маршалу. Что и как в этом отношении необходимо менять?

— Я внимательно посмотрел тот телевизионный ролик, в котором Дмитрий Киселев высказал идею об увековечивании памяти Краснова. Эта идея была высказана в контексте призыва к «демонополизации» политики исторической памяти, в которой по мнению телеведущего до сих пор существует огромный перекос в сторону советских мемориалов и прежде всего, памятников В. И. Ленину. С одной стороны, с этим трудно не согласиться. Действительно в нашей истории есть много значимых фигур, которые заслуживают увековечивания, невзирая на те или иные идеологические «купюры». Например, в США есть памятники генералам, воевавшим в Гражданскую войну, как на стороне Союза, так и Конфедерации. Отличный пример мемориального плюрализма, которому, стоило бы поучиться и нам. С другой стороны, этот плюрализм не может быть абсолютно безграничным. Так, в национальном пантеоне не может быть место «героическим» личностям, перешедшем на сторону врага собственной страны и народа. Поэтому то, что может работать в случае с Гражданской войной (предложение поставить одновременно памятники и красным командармам, и белым генералам), совершенно не работает в случае с Великой Отечественной войной. Поскольку мемориальная композиция «Патриоты и предатели Родины в годы Великой Отечественной войны» может родиться разве только что в каком-то извращенном сознании.

Подводя черту под выше сказанным, стоит отметить, что политика исторической памяти, на мой взгляд, и должна развиваться в этом направлении. То есть она должна быть многогранной и разноплановой, но при этом базироваться, прежде всего, на уважении к собственному национальному достоинству. Вот именно в этом и заключается та правда, которую необходимо отстаивать.

ИА Красная Весна: Как Вы относитесь к тому, что на месте страны и общества, добившихся победы в войне, создана потребительская система, отрицающая идеалы и ценности, которые отстаивали наши предки?

— К этой проблеме у меня отношение двоякое. С одной стороны я, как историк, прекрасно понимаю, что победа золотого тельца над Прометеем закономерна. Человек на протяжении всей своей истории был не только творцом, но и потребителем. Например, в традиционном обществе существовала так называемая потребительская этика труда, когда люди работали, прежде всего, для того, чтобы обеспечить себе прожиточный минимум. Когда предприимчивые протестанты попытались с помощью буржуазной накопительской этики воспитать из традиционного работника «строителя капитализма», они потерпели неудачу. Тогда их преемники в лице светской индустриальной буржуазии сделали ставку на развитие потребительского рынка и благодаря этому завоевали умы и сердца рядовых тружеников. Народные массы повернулись лицом к капитализму, потому что наконец-то увидели в нем не только эксплуатацию, но возможности для повышения очень низкого уровня жизни.

В России получили развитие, в общем-то, схожие процессы. Когда большевики пришли к власти, российское общество, в основном, являлось традиционным. Советское государство попыталось с помощью новой этики труда воспитать из традиционного работника убежденного «строителя социализма». В данной этике сознательная героика и творчество соседствовали со стремлением к коллективному выживанию (в том числе за счет минимального потребления) в экстремальных условиях «большого скачка» 1930-х годах и Великой Отечественной войны. Это была культурно-ментальная основа Красного проекта и в конечном итоге нашей Победы над нацизмом. В послевоенные десятилетия в СССР на фоне постепенной деградации дискурса героев-творцов, произошла потребительская революция. Она стала главным могильщиком не только социализма, но и всего индустриального общества, построенного на модернистской идее человека-созидателя (архетип Прометея), органично вытекавшей из средневековой парадигмы Бога-творца. То есть с советским человеком в произошло то же самое, что и c западным, только на несколько десятилетий позднее.

С другой стороны, последствия такого поворота для человечества могут быть опасными и непредсказуемыми. Превращение потребления из средства существования в цель жизни несет в себе потенциальную угрозу потери человечеством культурной идентичности, на основе которой существует хомо сапиенс. Ведь человек разумный сможет сохраниться лишь в качестве смыслового преемника Бога-творца, а не золотого идола, ведущего метафизическую войну с людьми на стороне дьявольских сил зла. В этом и заключается моя личная позиция по заданному вопросу.

ИА Красная Весна: История с коронавирусом наглядно продемонстрировала социальное неравенство в России и мире. Крупнейшие чиновники, например спикер Совфеда Валентина Матвиенко, говорят о будущем, в котором дистанционное образование станет естественным явлением для большинства. Эксперты Валдайского клуба прямо заявляют, что очное образование должно остаться привилегией элиты. Является ли память о Победе памятью о социальной справедливости, которую отстаивали в войне?

— Социальное неравенство существовало и в советском обществе периода Великой Отечественной войны. Достаточно вспомнить, что партийно-государственная номенклатура обладала куда более высоким статусом и возможностями, чем даже рабочий класс-«гегемон». В то же время революция 1917 г. стерла сословные и классовые барьеры, имевшие место в дореволюционной России. Общество стало более мобильным и динамичным, что и рассматривалось в качестве эквивалента социальной справедливости. Одним из факторов широкой социальной мобильности являлась культурная революция, сделавшая любое образование в нашей стране общенародным достоянием. За исключением периода 1940–1956 гг., когда обучение в вузах, техникумах и старших классах школы было платным. Но эта была вынужденная мера, поскольку страна нуждалась в миллионах квалифицированных рабочих для обеспечения экономической победы в войне и восстановления освобожденных районов страны в послевоенный период. В дальнейшем, принцип равенства возможностей в советской образовательной сфере вновь восторжествовал, что, несомненно, являлось следствием победоносного завершения войны. Этот пример, как нельзя лучше, свидетельствует о неразрывной смысловой связи между Победой и социальной справедливостью.

ИА Красная Весна: Ситуация с коронавирусом несопоставима с ситуацией Великой Отечественной войны ни по тяжести, ни по нагрузкам, ни по жертвам. Сравнивая с периодом войны, как проявила себя современная Россия?

— Проводить здесь сравнения очень сложно, поскольку эпидемиологическая ситуация в годы Великой Отечественной войны не имела аналога, близкого к коронавирусной пандемии. Поэтому трудно сказать, как в то время медицина смогла бы справиться с данной напастью. Тем более, что тогда общество не имело тех возможностей, которые есть сейчас. Единственное, что можно сказать — тогда и сегодня глобальные вызовы были абсолютно разные и не очень понятно, по каким критериям эти вызовы и реакцию на них можно сравнивать.

ИА Красная Весна: Как бы Вы ответили тем, кто выступает против проведения парада 24 июня по тем или иным причинам?

Каждый имеет право на собственное мнение.

ИА Красная Весна: Какие составляющие Вы предложили бы включить в парад Победы?

— Не знаю, насколько сейчас это будет уместно, но мне кажется, возможно, стоило бы реконструировать эпизод Парада 24 июня 1945 года, когда к подножью мавзолея были брошены 200 знамен поверженных гитлеровских дивизий. Очень впечатляющая и надолго запоминающаяся сцена, имеющая огромное символическое значение. Но насколько я понимаю, могут возникнуть проблемы с изготовлением копий нацистских знамен, так как изображенная на них свастика, является законодательно запрещенным символом. Ну, и конечно, сцена будет не удобной опять же по идеологическим соображениям. Ведь вражеские знамена падут возле мавзолея Ленина, а не у крыльца Ельцин-Центра или памятника Колчаку. По существу эта акция могла бы быть логическим завершением реабилитации советской истории, что невыгодно нынешней российской власти.

ИА Красная Весна: Заставила ли Вас пандемия коронавируса изменить отношение к стране-победительнице СССР и ее распаду? Если это отношение изменилось, что Вы считаете нужным сделать сегодня стране и обществу?

— Мое отношение к СССР и его распаду осталось прежним. Советский Союз — это страна, в которой я родился и где началась моя жизнь. Распад СССР лично для меня всегда был и всегда будет лишь смутным детским воспоминанием, которое рано или поздно сотрет из памяти время. Но для народа, к которому я принадлежу, данное событие является большой трагедией, тяжелее которой были лишь Гражданская и Великая Отечественная война. И вот именно память об этой трагедии и о том, что пережили мои соотечественники в лихие девяностые для меня будет всегда оставаться актуальной, несмотря на прожитые годы.